Восстание ТайГетен

— Они понадобятся тебе самому. — Такаар вновь принялся чесаться. — Я должен идти. Меня уже ищут.

Не удостоив и взгляда эльфов, которых он уговорил отправиться в глубины леса ради весьма туманного будущего, Такаар повернулся и скрылся за деревьями. До Исанденета ему оставалось десять дней пути. Он посмотрел на свою руку. Масло чайного дерева поможет ему залечить рану, а магия Иль-Арин станет надежной повязкой.

— Я иду, мой друг. Ты не умрешь в одиночестве.

Катура ежилась под проливным дождем. Горные речушки вышли из берегов, и водопады отозвались победным ревом. Ливень смыл кровь с брусчатки, унося ее в сточные канавы, тянувшиеся вдоль большинства улиц. Она пенилась, постепенно теряя свой насыщенный цвет, пока окончательно не впиталась в изуродованную землю поля боя.

Те, для кого нашлось место, взобрались на развалины бастионов, чтобы понаблюдать за тем, как убегают в лес остатки разбитой армии людей. Пожалуй, сотен шесть все-таки сумели избежать яростной мести эльфов, то есть примерно десятая часть воинства, пришедшего сюда с намерением устроить кровавую бойню.

После одержанной победы в городе царило радостное возбуждение. Катуранцы принялись очищать улицы от трупов. Тысячи тел стали свидетельством ожесточения и ярости, с которыми велось сражение. Работа не прекращалась даже ночью. Погибших эльфов приносили в полуразрушенные храмы, чтобы подготовить к Возвращению. Людей складывали штабелями в погребальные костры на обожженной земле за стенами города и сжигали. Ветер, дующий с вершин утесов, уносил жирный и горький дым на север, в сторону Исанденета.

На рассвете следующего дня работа еще продолжалась. Ауум вместе с уцелевшими ТайГетен шел к воротам, где собрались Обращенные перед тем, как уйти из города навсегда. Товарищи по оружию помогали идти Фалин и Хассеку, пострадавшим при обрушении лавины, посему, в силу необходимости, процессия двигалась медленно.

Везде, где бы они ни проходили, катуранцы бросали работу, чтобы поблагодарить их, помолиться вместе с ними и благословить. Ауум горько сожалел о том, что всего четырнадцать Тай дожили до этого момента. Ему предстоял долгий путь к возрождению элитной касты эльфийских воинов, но ступить на него они смогут только после того, как закончат свою работу. При освобождении остальных эльфийских городов могли погибнуть и другие.

На рыночной площади скамьи и сады были уничтожены безвозвратно, зато на ней уже красовался новый, только что вырубленный из дерева и установленный флагшток. Он пока еще оставался голым, но зато это был верный признак того, что город возрождается к жизни. Ауум заметил Нериллу, разговаривавшую с Туланом из гвардии Аль-Аринаар. Левая сторона его лица была изуродована зигзагообразным шрамом, да и во всем его облике читалась скорбь по погибшим Пелин и Эфрану.

— Я так понимаю, вы уже уходите? — спросила Нерилла.

— Я дал слово Коэлю из Исанденета и намерен сдержать его. Теперь, когда люди разбиты, мы должны очистить от них лес и города. А как твой сын?

Нерилла улыбнулась.

— Жив и здоров. Это настоящее чудо. Мне очень жаль, что вы потеряли столь многих.

ТайГетен молчаливыми кивками приняли ее соболезнования.

— Будете отстраиваться? — поинтересовался Улисан.

Нерилла шумно выдохнула.

— Нам предстоит очень много работы, но думаю, что да, будем. Пожалуй, в скором времени, когда мы узнаем о том, что наши города вновь освобождены, кое-кто вернется туда. Но я останусь. Это — мой дом. Своими руками я помогала строить Катуру, и теперь хочу, чтобы меня и похоронили здесь.

— Хорошо, — сказал Ауум. — Тулан, сколько у тебя осталось гвардейцев?

— Тридцать пять, хотя почти все из нас ранены.

— Что ж, тебе есть с чего начинать. — Ауум помолчал, собираясь с мыслями. — Мы все совершали ошибки, которые дорого обошлись нам. ТайГетен больше никогда не бросят этот город на произвол судьбы, во всяком случае, до тех пор, пока здесь остается хоть один эльф. А на твои плечи ложится задача возродить гвардию Аль-Аринаар. Набирай себе добровольцев по всему Калайусу и изо всех кланов. Мы больше никогда не должны оказаться настолько слабыми, как никогда не должны забывать и о том, что мы — одна раса перед лицом общего врага.

— Я назначаю тебя архонтом гвардии Аль-Аринаар.

Глаза Тулана восторженно расширились.

— Я… принимаю… эту честь. Я не подведу тебя.

— Ты должен не подвести память Пелин, а не меня. — Ауум повернулся к Нерилле. — Не колеблясь, зови нас, если мы тебе понадобимся. Мы гордимся тем, что сражались плечом к плечу с твоим народом.

Они с Нериллой обнялись.

— Спасибо тебе, Ауум, за все, что ты для нас сделал. Да благословит тебя Инисс на выполнение того, что ждет тебя впереди. Пусть он утешит тебя в твоей скорби.

У Ауума перехватило дыхание.

— Я буду молиться, чтобы этот день когда-нибудь наступил.

Он привел ТайГетен к воротам. Дождь и не думал стихать, но Обращенные, как и все остальные жители, собрались на открытом месте, наслаждаясь его очистительными струями. Их осталось всего десять пар, и все они были покрыты шрамами, полученными в бою. И пантеры, и эльфы встали, когда к ним приблизились ТайГетен. Серрин, правая рука которого была покрыта заживляющим бальзамом, шагнул вперед. Ауум последовал его примеру, и они вновь встретились на нейтральной территории, представители двух своих народов.

— Вы спасли нас, — сказал Ауум. — Вы переломили ход битвы. Пока живы эльфы, они будут чувствовать себя перед вами в неоплатном долгу.

На лице Серрина отразилось смущение и растерянность.

— Просто мы вспомнили, кто мы такие, только и всего. Это вы спасли расу эльфов.

Серрин положил руку на плечо Ауума, и архонт ответил ему тем же. Двое старых друзей крепко обнялись, оставив в прошлом столетие боли и непонимания.

— Я бы хотел, чтобы все вновь стало так, как раньше, — сказал Серрин. — Как в самом начале.

— О большем я не смел и мечтать, — отозвался Ауум.

Серрин улыбнулся.

— Тебе предстоит многое простить.

— Я уже все простил.

Пантеры вокруг заурчали в унисон, выражая им свое одобрение, и их Обращенные эльфы протянули руки в жесте нового приветствия. ТайГетен пересекли разделявшее их расстояние, и Улисан радостно обнялся с Сикаантом.

— Вы идете в Исанденет? — спросил Серрин.

Ауум кивнул.

— Если мы сумеем освободить тех, кто попал в рабство, то сомнем те оборонительные заграждения, которые еще остаются у людей. А если мы вернем себе Исанденет, другие города падут сами. Без магии у людей нет мужества.

Серрин втянул ноздрями воздух.

— Тех, кто разбежался по лесу, предоставь нам. Охота на них станет для нас редким удовольствием.

— Найди Такаара, — попросил Ауум. — Расскажи ему о том, что случилось здесь.

— Быстрого тебе бега, Ауум.

— Доброй тебе охоты, Серрин.

Ауум смотрел, как Обращенные пересекли участок обожженной земли с его погребальными кострами и исчезли за деревьями на опушке леса. Невыполненной оставалась еще одна задача.

— Фалин, Хассек. Вы останетесь здесь. Поправляйтесь, набирайтесь сил, а потом возвращайтесь в Аринденет. Там мы найдем вас сами. Тай, мы выступаем.

Панорамная комната была погружена в темноту, и Истормун пытался унять дрожь в руках. Он вновь и вновь сканировал поток маны, ища свидетельства присутствия своих подопечных по Общению, находящихся за сотни бесконечных миль от него, в лесу под Катурой, и не находил ничего.

Тишина кричала ему в лицо.

А в городе пели шарпы.

Почему они поют? Они не могли узнать то, чего не знал он. Зато они могли считать дни, и с каждым прошедшими сутками, не принесшими весть о победе людей, надежда крепла в их грязных эльфийских душонках.

Истормун подошел к окну и уставился на тропический лес.

Вскоре Круг магов вновь возникнет у него в голове, и на сей раз они не примут его заверений. Он не мог сообщить им ничего нового. У него не было вообще никаких новостей.