Забытая Атлантида [дилогия СИ]

Любые невзгоды следует превозмогать терпением.

Вергилий Марон Публий, римский поэт.

Начало осени 3223 года до н. э.

Правый берег реки Пуратту.

Келлис подбросил в затухающий костер еще хворосту и снова окунулся в воспоминания.

Прошло еще шесть лет…

Келлису исполнилось двадцать девять больших солнечных кругов. Келлис охотился, ловил рыбу, возделывал маленький огород, стремясь найти пропитание для себя и приемного сына. Он развел маленький сад и виноградник. Иногда он приходил в селения хурритов и даже жил подолгу у знакомых охотников.

Маленький Сатра взрослел, но забот с ним не становилось меньше. Келлис учил мальчика всему, что ему могло пригодиться выжить. Сатра уже свободно понимал два языка — один из хурритских диалектов [25] и Сонрикс.

Многие обиды стали потихоньку забываться.

Только мысль наказать Альганта Колер никогда не оставляла его. Келлис с самого начала решил, что использует формулы огненного Соннат, с помощью которого заставит мучиться и умереть клеветника Колер. Он начал мыть золотой песок в реках, используя для этого все свое свободное время. Через пять монколосолан он добыл где-то семь килограммов золотого песка, который переплавлял в слитки в виде золотых шариков и кирпичиков.

Келлис произвел расчеты. Ему нужно было еще четыре килограмма этого мягкого блестящего металла, чтобы отлить из него знаки Соннат. Всего шесть знаков, образующих имя ненавистного Альганта Колер. Этих знаков будет вполне достаточно, чтобы принести смерть, составив из значков имя. Имя — Лра. На Соннат будет Ллрраа [26]. Только писать и читать это имя нужно слева направо, а читать его судьбу справа налево. Каждая вторая буква-знак — служит для отмены предыдущей. В итоге получится, что букв в имени не останется никаких. В Таннос-матрице это имя и его образования становятся невидимыми. По закону Таннос все чего в нем нет — рассыпается, разлагается, уничтожается. Срабатывает механизм полной отмены спирального кода, образующего спиральную комбинацию данного организма. Остановка спиралей. Разрушение спиралей. Умрет не только его тело, но и Альгант Колер перестанет существовать. Навсегда.

Еще два-три года труда… Уже не долго ждать. Келлис переложил золотые шарики в небольшую корзинку и вышел из хижины.

Маленький Сатра с большим старанием ковырял палкой землю. Увидев Келлиса, сказал с несвойственной ребенку серьезностью:

— Я делаю колодец. Больше не будем ходить к реке за водой. Будем брать ее тут!

Келлис посмотрел на приемыша, на его обтрепанную одежду и подумал, что, наверное, пора выменять кусок холста у проезжающих по реке торговцев.

Но что-то насторожило Келлиса. Он ощутил чужое присутствие, но не почувствовал опасности. Послышалось лошадиное ржание. Простые ростины или хурриты из земель Симерк лошадей не имели, потому что те имели баснословную стоимость.

Лошади! Это или посланцы кого-то из царей Альянса или посланцы пси-корпуса! — подумал Келлис. Он быстро подхватил Сатра на руки и, оставаясь спокойным, не стал браться за оружие. Оно ему было не нужно. Достаточно поясного ножа.

Из-за деревьев показались три всадника, которые не спеша подъехали к хижине Келлиса. Всадники спешились. Это были два светловолосых карросских воина и молодая женщина, не старше тридцати монколосолан, одетая в мужскую одежду, но имеющую красно-черные цвета, цвета пси-корпуса. Келлис узнал женщину: именно она, первая из четырех мазленс, встретила его в тот памятный день в прибрежном поселке и просила последовать за ним. В тот день, когда он узнал, что он Альгант.

— Соли-соли, Ваше Постоянство! — произнесла она, и все приезжие склонили спины перед Келлисом.

— Соли! — ответил Келлис и довольно грубо спросил: — Зачем вы приехали? Что вам надо?

Женщина-мазленс повернула голову к воинам и сделала знак снять с лошадей поклажу. Они быстро выполнили ее приказание, и сразу сев на коней уехали, уводя с собой на поводу лошадь жрицы. Мазленс окинула взглядом нехитрое хозяйство Альганта, объяснила:

— Ваше Постоянство, я исполнительница воли Совета пси-корпуса во главе с Альмаз Убебкава. Мне поручено говорить с тобой и многое рассказать. Где и когда Ваше Постоянство захочет меня выслушать?

Альгант поставил Сатра на землю, легонько подтолкнул:

— Поиграй!

Сатра обиженно пождал губы и, не двигаясь с места, спросил, не сводя глаз со жрицы:

— Это моя мама?

Келлис тяжело вздохнул:

— Нет, сын мой…

Мазленс приоткрыла, было, рот, собираясь произнести слова, но остановилась. Она была женщиной, очень хорошо знающей людей, и вопрос маленького мальчика сильным эхом отозвался в ее сознании. Она услышала в нем весь ужас одиночества существа никогда не знавшей материнской ласки, стон робкой надежды и затаенный крик боли в его душе. Таких вопросов она никогда не слышала от детей в землях Карросс, Таоросс и Альси. Ей стало жалко ребенка, она даже приложила пальцы к губам.

Келлис посмотрел на мазленс, которая сбросила со своего лица маску холодной надменности, и он отметил, как изменилось ее лицо.

— Это твой сын? — спросила она.

— Приемный, — коротко ответил Келлис. — Пойдем в дом.

— Мешки! — напомнила мазленс.

— Тут не ходят люди, — махнул рукой Келлис.

— В одном из мешков есть мед с Альси. Самый лучший мед в Альянсе, собранный на царской пассике. Я угощу им твоего сына.

Мазленс с трудом развязала один из мешков и вытащила из него небольшой мех. Попросила миску. Она дала несколько тонких сухих лепешек Сатра, и через некоторое время малыш жмурился от счастья, распробовав предложенное ему лакомство.

За это время Келлис не проронил ни одного слова, наблюдая за действиями женщины. Рассмотрев ее чистый и добротный наряд, Келлису было немного неприятно оттого, что сам он одет в лохмотья как последний оборванец. В своем наряде, с лохматой, неухоженной бородой Келлис мог вызвать лишь отвращение. В древней эпохе того далекого времени, как это не парадоксально выглядит, очень малое число мужчин носили бороды, да и то, только среди варваров.

Мазленс повернулась к Келлису и назвала себя:

— Ваше Постоянство, мое имя Сласа.

— Я уже давно не Ваше Постоянство, — с горечью ответил он, — а просто Келлис.

Келлис показал на разложенные на лежанке шкуры, предложил посланнице присесть, сам присел рядом с ней и сказал:

— Говори, Сласа. Только покороче, и уезжай отсюда!

— Великая мать Убебкава отправила меня к тебе, чтобы сказать следующее: она теперь знает про твою миссию… Она хочет просить тебя… — Сласа замялась в нерешительности, — что бы ты приехал к ней. Вместе с мальчиком.

— Убебкава еще хочет меня о чем-то просить?

Келлис вдруг рассмеялся:

— Убебкава знает про мою миссию? Что она может знать? Моя миссия? — он обвел рукой стены дома. И вдруг быстро заговорил, еле сдерживая себя от чувства внезапно захлестнувшей его ненависти: — Вот она, моя миссия! Прозябание в полной нищете, холодный очаг, ненависть и презрение окружающих меня людей. Моя миссия! Моя миссия — отчаяние, когда некуда идти и не к кому обратиться за помощью! Одиночество! Знает ли Убебкава, возомнившая себя равной Уранидам, что это такое быть одному? Она этого не знает, она не пережила этого, поэтому она даже представить себе не может, что значит одиночество! Даже Ур-Ан не слышит меня! А представляет ли Убебкава, как чувствует все Альгант? Нет, ей это не известно. Не дано! Для этого нужно быть Альгантом! Альгант воспринимает все чувства обычного человека, которые возведены в его сознании в пятизначную степень [27]! Она забыла, что Альгант чувствует на расстоянии природу вещей. Можно ли безмятежно спать, если ты слышишь сознанием, как от твоего имени люди плюются, бранят тебя и осуждают невиновного?! А я слышу все это!