Драконы Погибшего Солнца

Она снова выпрямилась, ее лицо стало хмурым и мрачным.

— Извини, если я обидел тебя, Йенна, но я ничего не слыхал... Ты никогда не рассказывала мне об этом.

— Не могу сказать, что очень люблю говорить об этом, — так же хмуро заметила Йенна. — Тебе известно, что Даламар был серьезно ранен в битве против Хаоса. Я сумела доставить его обратно в Башню. В течение нескольких недель он находился между жизнью и смертью. Я все бросила, и свой дом, и лавку, чтобы быть рядом с ним. Он выжил. Но потеря Богов, утрата Божественной магии были для него страшным ударом, от которого ему не удалось оправиться. Он страшно изменился, Палин. Ты помнишь, каким он был до этого?

— Я не очень хорошо его знал. Он наблюдал за тем, как я проходил Испытание в Башне. То Испытание, во время которого мой дядя Рейстлин удивил его, обратив в реальность то, что Даламар считал иллюзией. Я никогда не забуду выражение лица Даламара, когда он увидел, что я сумел повторить это. — Палин глубоко и с сожалением вздохнул. Воспоминания были приятными, хоть и болезненными. — Все, что я помню о Даламаре, это то, что он был язвительным и саркастичным, эгоцентричным и высокомерным. Но я знаю, что мой отец был о нем хорошего мнения. Он говорил, что Даламар очень непростой человек, что он гораздо более предан магии, чем Владычице Тьмы. Из того немногого, что я помню о нем, я могу заключить, что так оно и было.

— Он был ужасно беспокойным, — вмешался Тас. — Он всегда так беспокоился, когда я трогал что-либо принадлежащее ему. Прямо вздрагивал весь.

— Да, он весь в этом. Но он мог быть и очень обаятельным, добрым, мудрым... — Йенна улыбнулась и вздохнула. — Я любила его, Палин, да думаю, что и до сих пор люблю. Никогда я не встречала другого мужчины, который был бы ему ровней. — Она немного помолчала, затем пожала плечами и добавила: — Но это было так давно.

— Что произошло между вами? — спросил Палин. Она покачала головой.

— После болезни он ушел в себя, стал угрюмым и молчаливым. Он почти перестал разговаривать со мной, а я никогда не отличалась особым терпением, — призналась Йенна. — Мне надоело, что он постоянно жалел себя, и я так ему и сказала. Мы поссорились, и я ушла, ушла, чтобы никогда больше не возвращаться. В тот день я видела Даламара в последний раз.

— Я понимаю его, — заметил Палин. — Я помню, какое страшное чувство потери охватило меня, когда Боги оставили Кринн. Даламар занимался эзотерическими науками гораздо дольше, чем я, и он пожертвовал ради магии слишком многим. Он не мог не чувствовать себя несчастнейшим из людей.

— Видишь ли, нам всем пришлось несладко, — резко сказала Йенна. — Но мы сумели с этим справиться. Ты пошел своим путем, я своим. Даламар этого не сумел. Он терзался и страдал так, что я даже решила, будто его страдания сделают то, чего не смогли сделать раны. Я была почти уверена, что они прикончат его. Он перестал спать, перестал есть, он проводил целые часы, запершись в своей лаборатории, отчаянно пытаясь вернуть то, что потерял. Однажды — это был редкий день, когда он соизволил заговорить со мной, — он признался, что чувствует, будто обладает ключом, который вернулся к нему во время болезни. И от него требуется лишь найти дверь, к которой бы этот ключ подошел. Мне кажется, — криво усмехнулась Йенна, — что теперь он отыскал эту дверь.

— Поэтому ты не думаешь, что он покончил с собой, когда разрушил Башню? — спросил Палин.

— Как, Башня разрушена? — Тас был поражен. — Огромная Башня Высшего Волшебства в Палантасе разрушена? А что с ней случилось?

— Я даже не убеждена в том, что Башня была взорвана, — продолжала Йенна, не обращая внимания на вмешательство кевдера. — О, я знаю, что говорили люди. Якобы Даламар разрушил Башню из страха, что дракон Келлендрос захватит ее и воспользуется ее магией. Я видела ту кучу мусора, что осталась среди развалин. Люди находили там самые разные магические инструменты, и я сама купила многие из них, а затем продала не менее чем в пять раз дороже. Но мне известно кое-что, о чем я никому не говорила. По-настоящему ценные предметы, которые находились в Башне, так и не были найдены. Они исчезли без следа. Собрания заговоров, манускрипты, принадлежавшие Рейстлину и Фистандантилусу, книги заклинаний самого Даламара — все это пропало. Люди думали, что эти книги погибли от взрыва, но в таком случае, — иронически добавила она, — должна признать, что это был очень избирательный взрыв. Он уничтожил только самые ценные и мощные вещи, оставив в целости сущие пустяки.

Она испытующе глянула в глаза Палину:

— Скажи мне, друг мой, ты действительно отдал бы это устройство Даламару, если бы у тебя была такая возможность?

Палин беспокойно заерзал на месте.

— Возможно, нет, как я теперь думаю. Если б он узнал, что эта вещь попала мне в руки, то, думаю, она недолго оставалась бы в моем распоряжении.

— И ты на самом деле намерен ею воспользоваться? — спросила она.

— Не знаю, — уклонился маг от ответа. — А что ты об этом думаешь? Это может быть очень опасно.

— Да, очень.

— Но кендер же воспользовался ею.

— Если это и так, то он воспользовался ею, находясь в своем времени, — принялась она объяснять свою мысль. — В том времени, когда Боги были на Кринне. А теперь этот артефакт находится в нашем времени, а тебе, равно как и мне, известно, насколько ненадежны по своей природе артефакты Четвертого Века. Некоторые из них работают нормально, но поведение других — и таких большинство — просто непредсказуемо.

— Но в этом я смогу убедиться, только испытав его действие, — заметил Палин. — Как ты думаешь, что может со мной случиться?

— Кому дано это знать? — Йенна выразительно воздела руки к небу. — Путешествие во времени может убить тебя. Время может поглотить тебя, и ты не будешь в состоянии вернуться обратно. Кроме того, ты можешь случайно что-нибудь нарушить там и тем самым изменить природу настоящего. Ты можешь взорвать этот дом и все остальное на двадцать миль вокруг. Я бы не стала рисковать. Ни за какие блага.

— Но я хотел бы оказаться во временах, предшествующих Войне с Хаосом. Просто, чтобы взглянуть на то, что тогда происходило. Может быть, мне удастся обнаружить момент, в который судьба свернула с прямой дороги на окольную. Тогда мы сумеем понять, как заставить ее вернуться на правильный путь.

Йенна фыркнула:

— Ты говоришь о времени, как о лошади, запряженной в телегу. Все, что тебе известно, — это рассказанная кендером невероятная история о будущем, в котором Боги не оставляли нас. Но ведь Тас — это всего лишь кендер.

— Он необычный кендер. Мой отец поверил ему, а он знал кое-что о путешествиях во времени.

— Не забудь, твой отец сказал, что и артефакт, и сам кендер должны быть переданы Даламару, — напомнила ему Йенна.

Палин нахмурился.

— Я думаю, что нам следует самим искать правду, — решительно возразил он. — Посуди сама, Йенна. Я думаю, что такая задача стоит риска. Если возможно другое, лучшее будущее для нашего мира, будущее, в котором Боги не уходили от нас, то нет такой цены, которую было бы не жаль заплатить за него.

— Даже если это будет цена твоей жизни? — подняла брови Йенна.

— Моей жизни! — с горечью воскликнул маг. — Да много ли стоит сейчас моя жизнь? Моя жена была права. Старая магия исчезла, а новая мертва. Я же просто ничто без магии!

— Не верю я, что магия мертва! — грустно сказала Йенна. — Как не верю и в то, что мы исчерпали ее целиком. Разве можно исчерпать всю воду? Разве можно исчерпать воздух? А магия — это часть нашего мира. Мы не можем израсходовать ее всю, без остатка.

— В таком случае что же с ней случилось? — перебил ее Палин. — Почему не работают наши заговоры? Почему даже самые простые из них требуют от нас столько энергии, что после наложения пустякового заклятия приходится неделю лежать пластом?

— Скажи, ты помнишь тот простой тест, что, бывало, задавали нам в школе? — вдруг напомнила Йенна. — Тот, когда тебе приказывали сдвинуть предмет, не прикасаясь к нему? И, если тебе это удавалось, предмет переносили в другое место, загораживая его кирпичной стеной. И на этот раз сдвинуть его было страшно трудно. Как только ты переставал видеть этот предмет, тебе становилось неизмеримо труднее сфокусировать на нем магическую силу. Сейчас я чувствую то же самое, когда пытаюсь наложить заклятие; словно что-то мешает мне разглядеть то, что я делаю. Как будто передо мной кирпичная стена, которую я не могу преодолеть. Золотая Луна рассказывала мне, что целители в ее Цитадели испытывают такие же чувства и что...