Алмазный венец севера

Второго же едва хватило, чтобы смочить губы и язык да скользнуть в пыльную тесноту гортани…

И всё же, этого хватило. Настолько, что уже почти целиком канувший в нереальность осознал, что ему не померещилось — один из странно знакомых водяных духов скользнул как-то незаметно поближе, потеребил прозрачной лапкой за впившуюся в землю ладонь и отчего-то шёпотом поведал на ухо:

— Нет, старшие силу тебе не дадут, чувствующий, чтоб убивать перворождённых. Найди иной путь…

Из неестественно-зелёной травки, кропотливо высеянной и выращенной на газоне городскими службами, выглянула довольная донельзя кошачья мордочка. Влажное и тёмное на ней пятно с прилипшими к нему несколькими пёрышками наглядно поведали мне о судьбе незадачливого голубя. Что ж, покойся с миром, летающая ты городская крыса… в это время Марго обернула ко мне задумчивый взгляд голубых глаз и неожиданно зашипела самым хамским образом, предъявив вовсе не такие уж безопасные маленькие клыки.

— Ты чего, подруга?

Однако, тут оказалось, что недовольство на дух не переносившей чужих маленькой хищницы и в самом деле адресовано не мне. Сзади из-за величественной по-кремлёвски серебристой ели ко мне подошли те самые двое приезжих, которых я давно и успешно выбросил из головы.

— Пан … … …? — поинтересовался моим пресловутым ФИО седой и элегантно подтянутый джентльмен с повадками то ли отставного полковника, то ли и вовсе генерала в штатском.

Впрочем, лощёный мужчина назвал мои от роду данные прозвища верно, да и вёл себя вполне чинно, потому я не нашёл причины отнекиваться. Зато второй, по-армейски коротко стриженый здоровенный блондин попытался по своей невесть уж зачем соблюдавшейся привычке зайти и стать у меня за спиной. Тихарь, понятное дело… Однако, там он попал в засаду к притаившейся под кустом барбариса сиамской кошке — со вполне, впрочем, предсказуемыми последствиями. И оказался вынужден с позором ретироваться.

— Не советую, — с важным видом (знай наших!) изрёк я громиле, утирающему платком кровь с располосованной котячьими царапками руки и штанины, и откровенно жаждающему реванша. — Шрамы от неё очень плохо заживают.

Обернувшись обратно к присевшему на скамейку Полковнику, я заметил в глазах его одобрение, а на губах адресованную храброй кошке улыбку — и это разом успокоило все мои возникшие было сомнения и подозрения.

— Никаких панове, господ и прочей мути. Я вас слушаю, — рука моя ткнулась в пачку и безошибочно выудила оттуда курительную палочку допинга.

— Одному попавшему в беду человеку отчаянно нужна ваша помощь… — с присущим людям армейским прямотой и решительностью он сразу взял быка за рога.

Беспощадно заливавшее светом солнце успело сместиться со своей высшей точки, когда наверху обозначилась хоть какая-то активность. В сопровождении вовсе не дружелюбно поглядывающего часового появился ещё один остроухий и педрильски смазливый эльф с плетёной корзиной в лапках. С изрядным сомнением обозрев скопище пыльных и потных людей, он изобразил на породистом лице должную меру презрения и полез в свою ношу.

С тупыми хлопками на дно ямы шлёпнулся примерно десяток среднего размера рыбин, и тут же аромат копчёности заставил судорожно дёрнуться желудки и наполниться оскоминой рты.

— Жрите, скоты, — равнодушно процедил эльф и бесшумно исчез.

Впрочем, вместе с ним отвернулся и ушёл ничуть не заинтересовавшейся суетой внизу давно скинувший свой зловещий плащ стражник.

— Хозяин, а я таки урвала! — из облака пыли, где в попытках ухватить вожделенную еду сцепились с сопением и пыхтением пейзане, донеслось несколько тумаков и оплеух, но домовёнка вынырнула оттуда с видом весьма торжествующим.

А в лапках её висели две вполне приемлемого размера копчёные трески. Возможно, это были селёдки или иной разновидности морские твари — Ларка в этаких делах разбирался не то, чтобы очень. Он пристально осмотрел источающую аромат добычу, стараясь не захлебнуться от разом наполнившегося слюнками рта. Чуть запачкано — однако, всё равно шкурку сымать.

Но оказалось, что вслед за малышкой из потасовки приковыляла и осуждающе качающая головой бабка. Не сумевшая или не рискнувшая полезть в откровенно перерастающую в потасовку возню да урвать и себе кусочек пищи, старая плесень, похоже, решила попытать счастья у показавшегося ей меньшим злом, а возможно и сердобольного молодого лорда.

— Присоединяйся, бабуля, поделимся, — Ларка не счёл нужным морить старушку голодом и первым, по правилам ещё из Каменки вынесенной вежливости, предложил нуждающейся отведать пищи.

Странно — единственный глаз старухи вспыхнул таким нестерпимо ярким внутренним светом, что оторопевший парень не сразу признал в нём злобу. Свистящий шёпот захлебнулся клёкотом, когда старая ворона наклонилась к поручику:

— Не вздумай есть! — а затем с размаху зашвырнула обе рыбины обратно в не замедлившую вновь разгореться потасовку.

На выражение мордашки у малышки-домовёнки в этот момент стоило полюбоваться. Недоумение перетекло в обиду, затем в уморительно смотрящуюся задумчивость. Потом опять в сомнения, чтобы наконец остаться в обречённо-отрешённом виде. Она посмотрела на вновь разгоревшуюся драку, вопросительно на пожавшего плечами и оставшегося недвижным хозяина, а затем почти враждебно на устроившуюся рядом с хозяином старуху.

— Не знаю… но верю, что ты прав, — малышка, которую Ларка втихомолку вдоволь напоил притащенной духами холодной водой и даже слегка полил, уселась с другой стороны в куцей тени и с обречённым видом сложила на брюшке лапки.

Смотрелось, правда, словно все конечности просто втянулись в этот косматый и взъерошенный клубок мокрого меха — да там и растворились. А бабка как в шатре предсказательницы побывала… через полчаса на удовлетворённо облизывающихся и пренебрежительно поглядывающихся сюда лицах пейзан проступило недоумение.

— Эй, господин елф! А как бы нам тово… водички бы, — первым отважился обратиться к стражнику лохматый долговязый мужичок.

Однако сверху не удостоили даже ответом.

Только сейчас до удручённо прислушивавшегося к недовольному ворчанию желудка Ларки и начало что-то доходить. Он переглянулся с вновь открывшей глаза домовёнкой и повернул голову к старухе.

— Они такие мерзотники, светленькие-то. Приказ прынца свого выполнили — да вот, напоить-то никто не говорил. А после рыбы такой, да с голодухи… ох, что будет-то! — а ведь, сокрушённо покачавшая седой головой бабуля как бы не ведьма?

Та повздыхала, пошамкала вовсе не беззубым ртом, но отнекиваться не стала. Дескать, в медном ахвицере родственную душу она признала сразу — но подойти сразу побоялась, уж жизнью учена.

Ларка осторожно поведал, что стоит ему только молвить слово шастающим за его спиной духам, и воды тут будет столько, что хоть залейся. Однако взгляд пристально посмотревшей на уже стонущих и едва не корчащихся людей не предвещал ничего хорошего.

— Они уже обречены, сокол мой медный — уж я-то вижу над каждым Оскал Вечности, — похоже, ведьма единственным глазом умела видеть поболе, чем Ларка двумя.

Естественно, после таких слов парень самым пристальным образом искоса, как учили, полюбопытствовал и сам.

Да вроде ничего такого — хмарь какая-то серая вроже как трепещет, и всё. Усмешка бабки, равно как и её весьма едкое замечание, что мастеровой парень совсем другим делам обучен, Ларку вовсе не рассердили. Он спокойно сидел, прижавшись к прохладной земляной стене, и рассуждал сразу над двумя весьма интересными, и что самое главное — весьма своевременно посетившими его мыслишками.

Первой было соображение, куда же это запропастился малыш Августин. Вряд ли тот позволил бы остроухим бестиям заманить себя в какую-нибудь ловушку — не по зубам он им. Но вот огрызаясь подпалить пол-леса это запросто. А вторая — откуда старой ведьме известно о кузнечных талантах впервые в жизни встреченного ею поручика? И всё же он молчал, справедливо полагая, что в своё время всё разъяснится, да от делать нечего прислушался к бубнению зловредной ведьмы.