Эхо. Творец нитей. Книга 1.

Ци оборотницы мягко окутала голову штурмового самурая, и Нова погрузился в видения, гораздо более яркие, чем самые удивительные сны.

Боль и дурнота отступили, растаяли, как тени другого мира. Исчезли холод и страх.

Нова с изумлением любовался чередой пологих холмов, покрытых зеленым ковром мягких трав и полевых цветов. Рощицы цветущих деревьев и домики небольшого городка виднелись в отдалении, а над всем этим великолепием бескрайнего простора сиял синевой купол из ясного, безоблачного неба.

Впервые в жизни он видел мир в цвете. Впервые в жизни чувствовал запахи. Аромат зеленой травы и множества цветов. Никогда прежде Нова не вдыхал такого упоительно сладкого воздуха.

Значит, вот как она выглядит, Другая Страна? Вот он каков, мир, если смотреть на него человеческими глазами?

— Нова… — прозвучал робкий, полный тоски и боли голос позади мальчишки.

Юный самурай, обернувшись, увидел перед собой златовласую девочку в ярком кимоно. Невероятно красивого человека… того же роста, что и он.

— Кицунэ… — произнес потрясенный сын самураев, а девочка вдруг бросилась к нему и крепко обняла. — Я так и знал… так и знал, что на самом деле ты — большая. Такая же, как я, только… — юный самурай улыбнулся собственному противоречию, — …только маленькая совсем.

Мир таял вокруг мальчишки, но он поднял свои дрожащие руки, сжал Кицунэ в объятиях и, склонившись, с наслаждением вдохнул запах ее духов. Сладкая истома нахлынула на Нову. Истома и горечь от того, что ему все же не суждено наслаждаться этими моментами долго.

— Нова, — жалобно шепнула Кицунэ. — Не уходи… пожалуйста, не уходи…

Наивная. Просто ребенок еще.

— Кицунэ… — Нова обнял девочку еще крепче, желая как можно дольше наслаждаться близостью другого человека. — Спасибо.

За то, что показала Другую Страну. За то, что успокоила. За то, что теперь… слишком долго искавшая смерти в сражениях боевая биоформа умирает с бесконечным, жгучим желанием жить.

— Теперь я понял… — едва слышно произнес Нова, когда мир уже почти угас для него. — Кицунэ… мне кажется, теперь я знаю, что такое… девочка.

Несколько уцелевших ронинов, обессилевших и истерзанных, зажимающих раны и кутающихся в порванные мечами шубы, с высоты скального уступа смотрели на то, как плачет, обнимая шлем мертвого великана, та, кого они ошибочно приняли за богиню.

Чудес не бывает. Те, кто с надеждой потянулся за золотистым светом, лежат на залитом кровью снегу. Волшебная лиса — просто человек. Самая обыкновенная дочь шиноби, лишь отдаленно похожая на божественного духа из легенд.

Ронины отступили и ушли. Они хотели жить, а за златохвостой устремится теперь слишком много врагов. Она бессильна кого-либо защитить. Сказки лгут, и спасаться придется своими силами.

Они отступили, растаяли в бесконечности ледяны пиков, а Кицунэ осталась около неподвижного тела погибшего друга.

Возможно, она бы так и не ушла, погибла бы от рук самураев регулярных войск, но Нова позаботился о ней, необычайно рассудительно для своих лет предвидя, что малявка не оставит его даже мертвым. Ведь он тоже не оставил бы тело Генерала, если бы враги не развеяли его в пепел.

Сердце замерло, и силовая схема активировалась. Жар начал быстро распространяться по мертвому телу, хлынул в все стороны, предупреждая о том, что сейчас произойдет. Когда полыхнул огонь, Кицунэ не выдержала и отшатнулась. Тело Новы горело, жуткий запах паленого гнал прочь не хуже испепеляющего жара. Великан, никогда ни на кого в своей жизни не рассчитывавший, сам себе устроил даже погребальный костер.

Кицунэ отбежала подальше, села на снег и, дрожа, закрыла лицо руками.

Она видела войну и смерть уже не раз, видела мертвые тела и страдала от того, что, защищая ее, гибли добрые люди, но впервые она видела смерть не просто своего союзника, а человека, ставшего, пусть даже на очень краткий срок, настоящим другом. В погребальном горе горел близкий ей человек, по-настоящему понимавший Кицунэ, и тот, кого Кицунэ по-настоящему понимала.

«Монстр легко может понять монстра».

Девчонка, до крови вонзая ногти в собственное лицо, ткнулась в снег и с надрывом, горестно завыла. Так не воют звери, боги и демоны. Вой человека, которому разорвали душу, не спутаешь ни с чем.

Отзвуки далекого боя в Агемацу были не слышны, и о разгроме войск дайме в городе не знали, но об истреблении бандитов неведомым чудовищем весть в город была принесена несколькими чудом уцелевшими бандитами, прибежавшими в поисках спасения к родственникам.

Кто и за кого сражался, пока было непонятно, но то, что власть меняется, никто не сомневался. Когда к воротам штурмовым порядком бросились воины капитана Такао, стража Агемацу, оставив посты, спешно ретировалась и позволила атакующим взять укрепления без боя.

— Похоже, они поняли, с кем сила, — сказал командир захватчиков, гордо водружая знамя страны Камней над воротами Агемацу. — Теперь можно ждать делегацию с изъявлениями покорности.

Ожидание было недолгим. Главный городской судья, по сути, ставший правителем города после гибели наместника от рук бандитов, с трепетом ждал прихода новых властей. Он заранее приготовил речи и подарки.

Подарки Такао принял, речи выслушал и поблагодарил судью за здравое суждение.

— Таюра, возьми двадцать серебристых и отправляйся с этим… кхм… почетным горожанином. Будь гостем в его доме в знак нашей лояльности. Мы больше прибыли с города получим, если сейчас его жители не побегут в страхе перед новыми грабежами. Покажи всем, что власть дайме и закон возвращены в Агемацу, но будь осторожна. Глаза у нашего нового друга крысиные.

— За меня можешь не беспокоиться. Пока ты и твои солдаты держите город, судья ничего не сможет мне сделать. Вы здесь в большей опасности, чем я в гостях у недавнего бандитского прихвостня.

Таюра отправилась в особняк судьи, и не прошло даже пары часов, как она, уже изрядно пьяная, тискала и мяла удачно подвернувшегося сына хозяина дома, как другие женщины тискают, пожалуй, кошек и маленьких домашних собачек. Известный ловелас, сын судьи поддался любопытству и пришел взглянуть на принцессу Таюру, после чего попытался ретироваться, но не успел. Гостья заметила его и ухватила лапищей, лишая даже малейшей надежды на побег.

Таюра пила и предавалась болтовне с хозяйствующим семейством, но вдруг всеобщее веселье нарушил вошедший солдат, склонившийся к уху судьи и что-то прошептавший. Судья выслушал, переменился в лице и замахал руками на солдата.

— Приведите его сюда! Скорее!

Солдат выбежал и через пару мгновений вернулся, таща за собой тяжело дышащего человека в серых обносках. Выглядел этот бродяга так, словно бежал сюда сломя голову с противоположного края города.

— Таюра-сама, — сказал судья удивленно взирающей на бродягу принцессе. — Вы рассказали нам о златохвостом демоне, но у нас тоже есть что сказать! Этот человек утверждает, что видел ее своими глазами уже дважды!

— Что-о-о?! — Таюра поднялась с подушек и потянулась к мечу. — Где лиса?! Где эта проклятая плутовка?!

— Она в городе, госпожа! — соглядатай испуганно ткнулся лицом в пол. — Я видел ее только что и точно знаю, куда она направилась! Скорее, прошу вас! Мы успеем ее поймать!

Стены опустели. Даже на смотровых вышках никого не осталось. Кто бы ни вздумал в этот день перелезть через городскую стену, он мало интересовал стражу. Были заботы поважнее. Все боялись начала погромов и грабежей. Жители города закладывали имущество в схроны и прятались сами. В горы бежали толпами, мародеры шарили по опустевшим домам.

Кицунэ соскочила со стены, юркнула в тень и побежала, избегая людских глаз, вглубь города. К дому, в котором жил еще один человек, ставший ей близким другом. Ту, чью боль и горе она разделила.

Девчонка быстро разыскала нужный дом и с особой осторожностью подобралась к нему, но ее старания остаться незамеченной были совершенно бессмысленны. Кицунэ обмерла от ужаса, видя выбитую, сорванную с петель дверь и снег на маленьком дворе, смятый и взрытый тяжелыми латными сапогами.