Обитель Варн

— Ультиматум.

Бэф думал полминуты. Перестал распутывать повязку и взял стакан:

— А вы?

— Стакан один. Чем быстрей вы освободите его, тем быстрей я смогу вскипятить

воду себе.

Мужчина принялся пить, а Лиса достала два сухаря.

— Возьмите к чаю, — протянула.

— Спасибо, сыт.

— Упрямитесь? — прищурилась недовольно. Насильно вложила в руку сухари, забрав

пустой стакан, и ушла к костру. Бэф покрутил в руке хлебные кубики и принялся их

грызть с самым несчастным видом.

— Представьте, что это форель. В конце концов, в этом мире все иллюзия. Но с

ней легче проглатывать несъедобное. Хотите еще чаю?

Бэф отрицательно качнул головой и, прислонившись затылком к стене, уставился на

девушку, изучающе щурясь. Вид у него был угрюмый и недовольный.

` Да и пусть', - подумала Алиса. У нее тоже настроение отвратительное. Самое

время сцепиться и поссориться, вымещая друг на друге усталость от `вчера' и

страх за `завтра', преодоленные трудности и мысли о тех, что еще предстоит

преодолеть, а дальше по списку — неудобство, холод, голод, боль. Вот только

нервозность графа будет понятна и простительна, а ее стервозность неуместна.

Должен же хоть один держать себя в руках? Естественно, этот человек — она.

Наиболее уравновешенная, привыкшая к трудностям и осознающая, что причин для

паники нет.

Вода в стакане вскипела в полной тишине. Лесс не спеша принялась пить кипяток,

грея руки о железо, придерживая стакан коленями. Смотрела на огонь, млея пусть

от небольшого, но тепла, душевного удовлетворения. Вода закончилась слишком

быстро. Лиса поставила новую порцию снега на огонь, и пока он таял, терла плечи,

сонно хлопая ресницами. Спать нельзя. Пока нельзя. Тело еще не согрелось и

клонит в сон не от тепла — от холода. Значит, заснуть равно умереть.

— Вы тоже? — раздался вкрадчивый голос.

— Что — тоже? — нахмурилась Алиса, стряхивая оцепенение. Воззрилась на

Бэфросиаста.

— Иллюзия.

— А-а. Нет. Я одно из ее осколков, — подкинула мох в огонь.

— Как вы оказались одна, в горах, Лесс? Помнится, вы неплохо отдыхали в

комфортабельном номере гостиницы.

— Как и вы. Все относительно.

— И жизнь?

— И жизнь.

— Ваша?

— Любая.

— Тогда что для вас незыблемо? Ради чего вы рискуете собой?

— В чем вы усмотрели риск? В этом? — обвела рукой убогость пристанища. —

Экстрим. Каждый получает адреналин тем способом, каким ему больше нравится.

— Хотите сказать, что вы по собственному почину двинули в горы на поиски

приключений? Поэтому вас будут ждать в условленном месте? — с насмешкой в

голосе спросил мужчина.

— Что вы хотите, граф? — вздохнула Лиса. — Чтоб я открыла вам великую

государственную тайну? Увы, без санкции свыше не могу. О моей профессии вы

осведомлены, голову вам при обвале не повредило, так что додумайте сами.

— В том-то и дело, что додумал. Мне кажется это дикостью. Особенно неприятно,

что вы тащите меня на себе, кормите, когда сами ничего не едите, поите чаем с

сахаром, а сами пьете пустую воду.

— Не люблю сладкое.

— Да? Я понял еще в гостинице, когда вы заказали пирожное.

— Для вас.

— Конечно.

— Вы раздражены.

— А казалось бы, повода нет, — бросил с сарказмом.

— Нет. Все правильно, нормально. Я знаю, что делаю. Меня учили выживать в любых

условиях, в пустыне, джунглях. А вас — нет.

— Вам нравится так жить?

— По другому пока не умею. Вот доведу вас, сдам врачам и буду учиться, — голос

Лесс звучал глухо от усталости. Но не это раздражало Бэф — спокойствие девушки,

окутанное печалью. Он явственно ощущал ее терпкий запах, с горчинкой

обреченности, и злился, не понимая, как можно соединять обреченность и

спокойствие?

— Вас ждут без меня, — заявил резким тоном.

— Ничего страшного. Места хватит.

— У стенки?

— О чем вы? — равнодушно посмотрела на него Алиса.

— О приказе, что вы не выполнили. Вас же за мной послали. И не с миссией

спасения.

— У вас горячка.

— Если бы. Не лгите, Лесс. Скажите мне лучше, вы сами выбрали профессию солдата

или кто-то помог?

— Что-то, — поджала губы Лиса.

— Да. Как всегда. Обстоятельства, выхода нет. Единственный — прыгнуть с моста.

— Отчего? Ни с какого моста я не прыгала.

— Еще предстоит.

— Вы оракул?

— Да, если хотите.

— Не хочу, перестаньте разговаривать со мной в таком тоне. Вам бы допросы вести.

— Значит, вы знаете, каким тоном ведут допросы, — тихо протянул мужчина.

— Перестаньте, Бэфросиаст, — поморщилась девушка. — У вас болит рука и грудь?

Поэтому раздражены? Хотите, поставлю укол. Ампулы еще есть.

— Благодарю, надобности нет.

— Тогда давайте устраиваться на ночлег. Если буран стихнет, придется идти без

остановок и очень быстро, чтоб успеть…

— Не получится. Вы очень устали, Лесс. Голодны. Я не настолько окреп, чтоб

помочь вам.

— Хотя бы не мешайте.

— Вы упрямы настолько, что мне трудно подобрать сравнение, — качнул головой

Бэф и принялся вновь развязывать путы. Лесс хмыкнула — и кто бы говорил про

упрямство. Да, пусть его. Все равно нужно снять повязку, посмотреть раны,

растереть графа спиртом. Иначе к утру опять напугает ее окостеневшей конечностью.

Девушка встала и пошла к Бэфросиасту, помогать. Сняв все тряпье, Лиса

внимательно оглядела повреждения и удовлетворенно улыбнулась. Отек спал, и

покореженная грудь не устрашала. Деформация стала не так заметна, как на руке. И

мышцы, вернувшиеся в нормальное состояние, привлекали взгляд.

— У вас явно сломана ключица, предплечье и запястье. Про ребра молчу, —

качнула головой, стряхивая наваждение. Достала фляжку со спиртом и, открутив

крышку, налила немного на грудь. Принялась растирать, очень ласково, осторожно,