Пруд двух лун

— Найдите Латифу! — закричала Изабо, пытаясь пробиться поближе к подруге. Они отстранили ее — решительно, но не зло. — Вы не понимаете. Она упала с лошади! Она рожает! Ребенок умрет! — всхлипывала Изабо.

Стражник рявкнул, раздавая приказы, и солдаты разбежались в разные стороны. Изабо не понимала, почему на ее просьбу о помощи отозвались с таким энтузиазмом, но была благодарна. Она уселась прямо посередине дороги, не в состоянии отвести глаза от этого ужасного темного пятна, расплывающегося по юбке Мораг.

Внезапно появилась Латифа, ее круглое смуглое лицо беспокойно сморщилось. Повсюду горели факелы.

— О, Эйя! — охнула она, не заботясь о том, что ее могут услышать. — Это действительно Банри! — Она повелительно махнула солдатам рукой. — С дороги, болваны! — Бросив один взгляд на лицо и позу Мораг, она сорвала малиновый плащ со спины одного из солдат.

— Давай сюда свой плащ, ты, идиот безмозглый, — заорала она, прикрывая стонущую женщину от солдатских глаз. — Ваше Высочество, — сказала она ласково, — мне нужно, чтобы вы сели. Давайте, вот так.

Мораг была не в состоянии ответить, дыхание вырывалось у нее изо рта хриплыми стонами.

— Мы не можем допустить, чтобы она рожала посреди дороги, на виду у всех. Бегом, найдите палатку и разведите огонь, как можно быстрее. Изабо, неси свои травы и подумай, как лучше всего успокоить ребенка во время родов.

Изабо стояла столбом, разинув рот. Она не могла поверить в то, что Мораг оказалась Банри, женщиной, которую она с детства привыкла считать своим врагом. Она не могла в это поверить, продолжая думать, что это какая-то ошибка. Но ведь Латифа не могла так ошибаться? Старая кухарка помогла Майе сесть, нажимая пальцами на ее раздувшийся живот. Майя вскрикнула и ударила Латифу по руке.

— Тихо, милая, тихо, — уговаривала ее Латифа. Потом обратилась к Изабо, — Королевское дитя должно было родиться только через месяц! Это просто ужасно. Что стряслось?

Изабо, дрожа от страха и волнения, попыталась рассказать. Шокированная внезапностью нападения Лазаря, она была потрясена и перепугана и тем, что ее подруга Мораг оказалась Банри — самой могущественной женщиной страны. Все произошло так быстро. Разводя огонь, она украдкой поглядывала на бледное, блестящее от пота лицо Банри — теперь она так привыкла пользоваться кремнем, что ей и в голову даже не приходило разжигать огонь силой мысли. Это был ее величайший враг, женщина, которую она поклялась низвергнуть. Весь ее мир встал с ног на голову.

Латифа расстегнула платье Банри и осматривала опухший синяк на ее боку.

— Поднеси свечу поближе, Изабо, — пробормотала она. — Кровь все еще течет. Спасти ребенка будет нелегко...

Услышав эти слова, Майя закричала.

— Нет, нет, вы должны спасти мое дитя! Вы должны спасти мое дитя! — повторила она плача.

Где-то в вышине пронзительно закричал ястреб.

— Успокойтесь, милая, — спокойно сказала Латифа. — Я сделаю все, что в моих силах. Вы должны быть спокойны, потому что ребенку и так несладко. Скажите, вы чувствуете схватки?

Майя кивнула, ее глаза потемнели от страха и боли. Латифа положила на живот Банри ладонь и прижалась к ней ухом.

— А теперь, Ваше Высочество, вы должны в точности исполнять то, что я скажу вам.

— Нет, я не могу, не сейчас, — стонала Майя. — Слишком рано, еще не время.

— Вам, может быть, и рано, Ваше Высочество, но этот младенец уже готов родиться.

Когда Латифа попыталась уложить ее, Банри замотала головой и засопротивлялась, бормоча:

— Нет, нет, не так... Мне нужна... вода.

Изабо попыталась дать ей попить, но та только всхлипнула и, отпихнув чашку, попросила позвать Сани. Но старую служанку нигде не смогли найти, и Майя снова закричала, прося воды, но когда Изабо поднесла к ее губам поильник, она лишь слабо отмахнулась.

Роды были долгими и трудными. Изабо никогда раньше не видела, как рождается ребенок, и страдания Майи ужаснули ее. Но она очень многое знала о травах, применявшихся в родах, ибо это было одним из главных Умений любой знахарки.

Был миг, когда они испугались, что и мать и ребенок умрут. Им никак не удавалось остановить кровотечение, и дыхание Майи стало неглубоким и неравномерным, а пульс под пальцами Изабо пугающе замедлился. Латифе пришлось развернуть ребенка в матке и вытащить его оттуда почти без помощи матери.

Это было крохотное красное сморщенное существо, покрытое желтоватой слизью. Старая кухарка перерезала пуповину и со знанием дела перевязала ее. Где-то в вышине все еще раздавались крики ястреба.

Изабо погрузила новорожденную девочку в таз с теплой водой, смывая родовую смазку. Пальцы рук и ног малышки были заметно перепончатыми, а кожа мерцала странным радужным светом. На ее шее, прямо под ушами, виднелись три узкие прозрачные щели, почти невидимые на бледной коже. Изабо показала их Латифе, которая нахмурилась и тихо пробормотала:

— Странно. Говорят, в Карриге младенцы иногда рождаются с перепончатыми пальцами, как у лягушек, но таких отметин я никогда раньше еще не видела.

Майя пыталась посмотреть на ребенка, но сесть сил не хватило. Латифа сноровисто запеленала малышку и передала ее матери.

— У вас прелестная дочурка, — оживленно сказала она, ничем выдавая своего замешательства.

Горькое разочарование исказило лицо Майи.

— Дочь! Нет! Не может быть.

— Это действительно девочка, правда, пока чуточку маленькая и слабенькая, но она вырастет.

Майя оттолкнула младенца. По щекам у нее текли слезы.

— Нет! — закричала она. — У меня должен был родиться сын. Я должна была родить сына. Какая мне польза от дочери!

— Как вы можете говорить такие вещи о своей малышке, — успокаивающе сказала Латифа. — Я уверена, что от дочерей пользы не меньше, чем от сыновей...

Майя покачала головой и начала всхлипывать.

— Какая мне польза от дочери, — повторяла она. — У меня должен был родиться сын! — Она с такой яростью отпихнула спеленатую малышку, что плачущая девочка чуть не свалилась на пол. Латифа больше ничего не сказала, лишь передала младенца Изабо, а сама принялась утешать Майю.

Девушка устало уселась на землю, качая малышку. Девочка выпростала крошечные кулачки, ее красное личико сморщилось еще больше. Изабо захлестнула волна нежности, и она одним пальцем погладила мягкую ладошку. Малышка немедленно зажала его в кулачке. Девушка подняла голову и увидела, что глаза Майи прикованы к ней и ребенку. Они были темными от страха и страдания и еще от какого-то чувства, которое Изабо затруднилась определить. Ей показалось, что больше всего оно походило на ненависть.

НИТЬ ПЕРЕРЕЗАНА

ЗИМА

ЛУКЕРСИРЕЙСКИЙ ДВОРЕЦ

Изабо сидела у огня, качая на руках плачущего младенца.

— Тише, Бронвин, тише, моя маленькая, — напевала она.

Латифа стояла на коленях над очагом, раздувая огонь. Ее маленькие черные глазки покраснели, смуглое круглое лицо сморщилось от слез. Ри чуть не умер этой ночью, и лишь травы Изабо помогли ему остаться в живых. Она знала рецепт митана Мегэн, снадобья, содержащего наперстянку, ягоды боярышника и ландыш, которое могло подстегнуть любое ослабшее сердце.

После прибытия в Лукерсирейский дворец Изабо редко выходила из королевских покоев. Забота о маленькой Бронвин почти полностью легла на ее плечи, ибо Майя была слаба и равнодушна. Банри так и не оправилась после сильного кровотечения, и все еще лежала в постели с залегшими под глазами синими тенями. С тех самых пор, как ее перенесли из экипажа, она лежала здесь, отвернувшись к стене.

Королевские покои состояли из семи просторных комнат, связанных друг с другом позолоченными резными дверями. Спальни Ри и Банри открывались каждая в свою гардеробную и гостиную, а центральную комнату временно превратили в детскую. Теперь Изабо спала именно здесь, в кроватке, немногим большей колыбельки маленькой Бронвин, и куда менее роскошно украшенной.