Господин Вечности (СИ)

   Когда стемнело, мы расположились на крыше заброшенного храма у Ямуны. Считали появляющиеся на небе звёзды, вспоминали сегодняшний день, единогласно признав его замечательным.

   -- А у тебя какая в музыке специализация? -- неожиданно спросила Лита.

   -- Гитара, фортепиано. Ну и опера, -- ответил я, пожав плечами.

   -- Круть! -- заулыбалась девушка. -- У меня только виолончель. А петь толком так и не научилась.

   -- По-моему виолончель -- круче всего! -- сказал я. -- Всегда восхищался виртуозами, владеющими смычком.

   -- На самом деле -- это просто, когда освоишь первые этапы, -- отмахнулась тёмная. Помолчала, глядя на звёзды. -- Знаешь, взгляд у тебя так и остался потухшим. И ты весь какой-то... не совсем здесь. Ты с ней поругался, или она тебя бросила? Или ты узнал, что она помимо тебя ещё кого-то выбрала. Предала, да?

   Таэш... от боли свело горло и захотелось завыть. Не могу, не хочу, не выживу я без тебя... Небо, прости меня за любые собственнические мысли и действия в отношении Твоего божества! Пусть не со мной, пусть бы осталась с другим, как угодно, лишь бы живая, лишь бы дышала, смеялась и радовалась...

   -- Нет, -- сглотнув ком в горле, сдавленно ответил я. -- Она умерла.

   -- Извини, -- растерянно пробормотала Лита. Подтянула колени к подбородку, обняла ноги руками.

   -- В этом нет твоей вины, -- качнул головой я. -- Просто... не нужно больше о ней.

   Не нужно, потому что не могу я вспоминать о моей любимой богине. Потому, что желаю себе смерти, думая о ней. А я не имею права умереть.

   Молчание длилось, кажется, целую вечность, пока внутри меня медленно утихала буря.

   -- Смотри, звезда упала, -- негромко произнесла Лита. -- О, ещё одна! Загадывай желание.

   -- А ты загадала? -- спросил я, глядя в небо.

   -- Ага, -- ответила она.

   -- Какое? -- с любопытством повернулся к девушке я.

   -- Хочу, чтобы жизнь подарила мне немного радости, -- ответила она, глядя мне в глаза. -- А может и много, как повезёт...

   И в следующий миг оказалась слишком близко. Вкус её губ оказался остро-сладким, как апельсин...

   Из тех далей, куда отправился мой рассудок, вывел телефонный звонок. Позвонил отец, поинтересовался, когда блудный сын явится домой. Сын ответил, чтобы папа не парился, явлюсь когда захочу. Родитель с убийственной серьёзностью заявил, что сын у него, походу, действительно блудный, и он ждёт дома с ремнём. На что я ответил весёлым предложением прогуляться по "десятому Аду". Папа посмеялся, и сказал, что уже пошёл готовить полосу препятствий.

   -- Иди-иди! -- фыркнул я. -- Вернусь -- уделаю тебя на полосе как первокурсника.

   -- Жду и предвкушаю! -- хмыкнул папа и отключился.

   Убрав телефон, я осторожно посмотрел на девушку. Не пожалела ли она о таком спонтанном поступке? И как я сам к этому отношусь?

   -- Что это у тебя за мелодия на звонке? -- спросила она, заменив этим вопросом множество других ненужных слов.

   -- Пляска смерти, -- ответил я. Телефон новый, настроить я его не успел, поэтому мелодия на всех общая, одна из моих любимых. -- Творение Камиля Сен-Санса.

   Конечно, такое ставить в качестве звонка на сотовом -- настоящее кощунство, но я пообещал себе ближайшее время исправиться.

   -- Придётся идти домой, -- со вздохом признал я.

   Улыбка на лице девушки померкла. Я взял её за руку. Потянул горячую ладошку к себе, легко поцеловал.

   -- Пойдём. Это не последний день в нашей жизни. Завтра увидимся?

   -- Да, -- снова улыбнулась тёмная.

   Красивая, как дикая кошка!

   Стоит ли говорить, что пешком до цитадели мы шли не слишком торопясь?

   На следующий день мы встретились вновь. Время до обеда я потратил на семейство, потом дела, ещё раз дела, и к четырём часам удрал в город. Мне не хотелось никому ни о чём рассказывать, поэтому никто не узнал о зеленоглазой, светловолосой, весёлой, саркастичной, умной, шебутной и чертовки красивой девушке.

   И ещё через день мы снова тихо слиняли гулять вдвоём. И снова...

   Она занимала все мои мысли. С ней хорошо и весело. Быть рядом, творить безумства и глупости ради неё, вместе с ней. Касаться её кожи, обнимать, чувствуя, как из дикой львицы она превращается в ласковую, мурчащую кошку в моих руках. Целовать и терпеть, когда она хотела больно, в кровь прикусить мне губу своими острыми клыками... Что ж, я мог покусать и в ответ! Только не до крови. Аккуратно, за шею... как восхитительно пахла её бронзовая от солнца кожа!..

   В промежутках между встречами с трудом удавалось сосредоточиться на чём-то другом. Она даже начала мне сниться. Правда, как и всё, что обычно бывает в моих снах -- в кошмарах. Впрочем, государственные проблемы, любимая родня и прочие дела прочно вытесняли собой любые другие мысли, но когда голова оказывалась от них относительно свободна... Тогда я при любом удобном случае, если не гулял с ней по городу, переписывался "эсэмэсками".

   Столько же внимания в эти дни я уделял только бабушке Дарине и Ильену. С дедом мы пересекались ненамного реже. И успели разругаться ещё несколько раз. Впрочем, мирились быстро и без взаимных обид. А поорать друг на друга так, чтобы драпали прятаться в бункеры все случайно оказавшиеся поблизости -- наше святое право.

   Мне не хотелось говорить Лите, кто я такой на самом деле, и чем занимаюсь. Она знала лишь то, что я хочу закончить курс экстерном и сейчас взял небольшой перерыв в усиленной программе подготовки. Она удивилась, как так можно и зачем это делать, я отговорился "семейными обстоятельствами". Сама Лита только готовилась к поступлению на первый курс и училась в школе. Удивилась тому, что я уже в академии, узнав, сколько мне лет. Объяснил, что можно поступить раньше, если докажешь, что потянешь программу. И не стал уточнять, что я вовсе не на первом курсе, как она решила.

   Так я скрывал её от родичей, а родичей от неё...

   На пятый день позвонив ей, поинтересовался, когда она готова куда-нибудь идти, и куда она хочет сегодня.

   -- Мама требует, чтобы я снова пошла в танцшколу, -- со вздохом сказала Лита. -- У меня теперь будет меньше времени...

   -- Хм... -- немного подумав, я произнёс: -- Знаешь, моя зеленоглазая прелесть, мне тоже пора вернуться к хореографии. И я знаю отличного балетмейстера. Он преподаёт в закрытой студии спортивно-бальных танцев, и принимают туда не всех. Но я попрошу за тебя. Хочешь? Будем ходить вместе.

   -- Хочу! -- тут же радостно завопела девушка. -- Ирдес, ты просто чудо!

   Через пару часов мы уже стояли на пороге балетной студии.

   -- Здрасте, Михаил Алексеич! -- во все клыки заулыбался я, зная, что обязательно получу по ушам.

   -- О, гулёна вернулся! -- обернулся ко мне сухощавый, невысокий, немолодой преподаватель. -- И где тебя носило целый год, позволь узнать?

   Ему было шестьдесят два, и он был сед, жилист и ворчлив. А так же являлся лучшим на всю столицу балетмейстером. Занимался физическим воспитанием молодёжи он как в своей студии, так и в академии.

   -- Программу обмена задействовали и на меня тоже. Получал опыт общения на новом месте! -- быстренько выдумал я. И попытался увернуться от вопросов: -- А я вам тут новую ученицу привёл. Не желаете взглянуть?

   Хореограф окинул Литу придирчивым взглядом. Я предупредил её, что нрав у старикана не самый покладистый, и довести до белого каления он может не особо затрудняясь. Но если не воспринимать его придирки всерьёз -- то всё будет в порядке. Достаточно вспомнить, что между собой мы зовём его Мегерой. Сразу становится очень смешно, и раздражение исчезает.

   -- Ну давай, поглядим на что вы способны...

   Сегодня в студии кроме нас было всего трое -- две девчонки и один паренёк чуть постарше меня. Раньше я их не видел -- новички, видимо. Мы быстро переоделись и предстали пред светлы очи мастера. Литой он остался вполне доволен, он на новичков вообще не особо бросается. Сказал, что берёт. Зато на мне оторвался по полной!