Амулет для ведьмы

— Что ж, эта версия объясняет нападение на нас.

— Жаль только, Берсень оказался, где не надо, из него мог бы выйти толк. Подсознательно он понял все первым. А первыми умирают лучшие.

— Посмотрим, кто умрет вторым, — рявкнул Ялифер и нанес удар. Дирк не стал его отражать. На мгновение Ялифер остался без защиты. Этого мгновения хватило князю, чтобы метнуть нож, вошедший вериту прямо в сердце.

— Силен, зараза, — проворчал Дирк, оседая на пол. Сокур уже мчался вверх по лестнице.

— Какого демона ты здесь делаешь, был же уговор, — огрызнулся Дирк.

— Лаура сказала, что уже можно.

— Много она знает, эта твоя Лаура!

— Знает, что тебе нужна помощь.

— Помощь нужна ему, сам труп до покойницкой не дойдет. И тебе, ты, братец, бледен как смерть!

— Да что тут, двух друзей за одни сутки потерял.

— Я потерял трех. — Проговорил князь тихо.

Обменявшись энергетическими ударами, Дирк и Велес полчаса махали мечами. Впрочем, волшебник в основном оборонялся, в том числе и словесно.

— Дирк, уймись, ты не представляешь какие ставки на кону!

— Представляю! Это все-таки моя жена!

— Ошибаешься! Амулет ни при каких обстоятельствах не должен был попасть в руки Хозяина. — Велес резво пробежал под лестницей. Это плохая примета, он получил кулаком под дых. — У нас не было другого выхода, — проговорил он с трудом, — как захватить сущность камня. — Он поднырнул под удар и нанес пару своих: мечом и припрятанным до сих пор кинжалом. — Тогда мы спокойно отправили бы его в древние хранилища державы еще на пару тысяч лет.

— Ей ты сказал другое! Как и мне!

— Еще бы, камень судеб обмануть не так то просто! Вы все должны были быть уверены, что он идет к Хозяину. К тому же не подпасть под влияние магистра Судимира очень сложно, он бывает так убедителен!

Они остановились отдышаться, разделенные обеденным столом на двенадцать персон.

— Ялифер все это время работал на вас или вы его тоже убедили?

— Ялифер Фальсо — племянник Судимира. Сам понимаешь.

Стол разлетелся на куски. А вот стоявшую на нем вазу угораздило не разбиться. Расплескивая воду, она поспешила откатиться в безопасный угол.

Сокур сидел на верхней ступеньке лестницы, ему снова велели не вмешиваться, но на сей раз вполне оправданно. Велес — друг Дирка, пусть он с ним и разбирается. А сам волшебник с удовольствием бы занялся некромантией. Жаль не придумали еще ритуал, чтобы позволил ему хотя бы высказать Ялиферу все накопившееся. Про мертвых плохо не говорят, и с мертвыми не ругаются.

— Как ты думаешь, их можно прервать? — Неожиданно рядом с ним появилась Сэлли. Она заинтересованно приглядывалась к схватке.

— Не знаю, не стоит, а зачем?

— Зачем, зачем, это же он все подстроил. Увел вас всех, а Берсеня убили. — Она села рядом с ним. Сокур обнял ее за плечи. — Хотя, я чувствую, что нам придется его простить, — грустно сказала она. — Это мне сказало одно лживое приведение.

Глава 22. Хозяин земли

Висельник ехал не спеша к границе Велиции в сторону Фрадского Королевства. Для него все складывалось на редкость удачно. Не смотря на то, что ему давно был вынесен смертный приговор и его с упоением искали во всех мало-мальски крупных селениях страны, он чувствовал, что удача на его стороне, и что находится в полной, на сколько это вообще возможно, безопасности.

Физиономия Висельника исказилась кривой гримасой, которая давно заменяла ему улыбку. Только сегодня утром он покинул душные коридоры Голубых пещер. Эти пещеры простирались на большие расстояния и имели множество выходов. Висельник знал их как свои пять пальцев. Его преследователи не могли угадать никак, какой из них он выберет. Да и вряд ли они пытались последовать за ним. Под землей начинался настоящий лабиринт со множеством тупиков и залов. Только такой крысе как Висельник в них было тепло и вольготно.

Мужчина выехал из-за поворота. Дальше дорога шла по полю. По левую сторону открывался вид на небольшую деревеньку, дворов на пятнадцать, сомнительно, чтобы здесь о нем слышали. Висельник усмехнулся в такт мыслям и лихо повернул к околице, но, увидев указатель, понял, тут его еще как знают. Сторожка была когда-то его домом, его малой родиной. Он попытался прикинуть, по времени получилось, что он уехал отсюда уже с пол века назад. Точнее сбежал. Судьба все-таки любит подшутить над смертными: пятьдесят лет назад он, наивный мечтательный юноша, собирался ехать в город, чтобы вступить в городскую стражу или патруль. Висельник заржал так, что чуть не свалился с дрогнувшего коня, но тут его взгляд встретил старую засохшую вишню. Стоит себе старуха среди молодых нарядных плодовых деревьев. И почему только не срубили? Меж тем эта старая вишня пробудила в Висельнике такие воспоминания, что некоторое время он стоял, застынув, не видя и не слыша ничего вокруг.

Он спешился и подошел к дереву как к старому доброму другу, которого давно не видел, но с которым когда-то пришлось разделить самое страшное, что бывает в жизни. На старом высохшем стволе провидение оставило в одному ему известных целях надпись, два имени, вырезанные глубоко и оставшиеся шрамами до сих пор. Эти имена показались Висельнику болезненно знакомыми. Одно из них когда-то было его собственным. Тогда было, когда он еще был другим, не озлобленным, не отчаявшимся, молодым. С тех пор он сменил множество имен-кличек, и каждый раз его судьба менялась. Но свою новую судьбу он так и не нашел, а от той первой отказался. Слишком неподъемной оказалась ноша, свалившаяся на того молодого и не озлобленного.

Висельник осторожно и ласково провел пальцами по второму имени, самому прекрасному, самому дорогому.

Когда она родилась, вся семья была счастлива, а он не понимал почему, пока сам не увидел, не подержал на руках. С этого самого момента она стала центром его Вселенной, он делал для нее все. Даже если ничего не было нужно, он придумывал что-нибудь и делал. Для нее. Его мир вертелся вокруг, и для, и по причине этого маленького кудрявого существа.

Ему запомнилась, как они сидели вдвоем под этим самым деревом, и он нарвал ей много-много спелых сочных вишен и положил перед нею горкой, и рядом с нею это горка была настоящей горой, и она ела и смеялась, и перемазалась вся в вишневом соке, и сок был и на руках, и красными пятнами расплывался на белой рубашке.

А потом он недоглядел, не досмотрел, расслабился и был слишком счастлив, слишком слеп, и вот она лежит на полу сеней, и вишневый сок и на рубашке, и стекает по руке, капает на доски. Только это уже не сок, это кровь. Это кровь его закатившегося Солнца. И в ее небесных глазах смерть.

Он долго не мог смириться и не понимал, почему родные стали вести себя как прежде, хотя их солнышка больше нет. Пускай прошел год, год — не вечность. Потом храмовник; он долго что-то ему втолковывал очередную чушь, ересь, упрекал в безверии. Он плохо помнил все это, лишь то, что закапал бездыханное тело храмовника где-то здесь же в саду, и ушел навсегда, умер для них всех. Он не хотел больше их, родных, видеть. Они намертво связали его с тем, чего у него больше нет.

Висельник заново ощутил всю эту боль. Он стоял с деревом в обнимку, так ему почему-то было легче, но тут его кто-то окликнул и Висельник, гроза честного народа, разбойник и убийца, позорно бежал, наспех вытирая слезы с обезображенного множеством шрамов лица.

На следующий день Висельник уже пересек границу и вечером обедал в харчевне. Спокойно допить пиво ему не дали, что было дури ударив по плечу.

— Цирюльник, ты? — проорал разбойного вида пухлощекий детина и от полноты чувств вылил Висельнику на колени половину содержимого своей кружки.

— Я, Мельник, я, чего орешь то? — Висельник поморщился и от души стиснул ладонь товарища в рукопожатии. Кисть не треснула к его глубокому сожалению.

— Дык, видеть рад, — Мельник свалился на скамью напротив. — Ну, рассказывай, как живешь, бандит? Какая нелегкая принесла тебя в эти края?