Вошь на гребешке (СИ)

  - Я помню злой ветер, - Тэра плотно, вторым слоем ткани, кутала хрустальный шар, чтобы ненароком не пополнить истерзанную память былого. - Ветер явился в вечер солнцеворота. Мы надеялись... Очень хотели простого решения, ведь восток встал на якоря, деяния Астэра были пресечены. Я сидела здесь, когда задул ветер. Оттуда, - Тэра нехотя покосилась на окна. - Он был тих, как последний выдох и черен, как угольная пыль. Он норовил запорошить душу сплошным отчаянием, оледенить надежды и похитить рассвет. Тот рассвет, не солнечный, а творимый в душе... главный. Так я узнала, что коронь высохла, связь людей и Нитля надорвана. Погиб человек, которого мы с Маилью любили одинаково сильно, я - матерински, а она куда жарче и безумнее... Трагично то, что обе мы в разное время предали его, раскаялись и попытались все вернуть, оплатить... Я старалась не отчаиваться, но была сломлена и не посмела использовать дар в полную силу... Не ведаю, как долго мне платить за то, что я в тот вечер укрылась от чудовищного по тяжести прозрения. Мгновенная слабость... Могла ли я изменить свершенное? Нет! Могла подправить то, что еще длилось, завязывалось? Не знаю. Позже я переборола себя, но углядела лишь исполнение последнего желания Маили, безвозвратно лишившее меня лучшей подруги, а заодно поссорившее с её первым ангом. Он ушел на юг. После и Тох ушел, чтобы учиться у него... А я никого не удержала.

  Тэра накрыла шар третьим слоем ткани и судорожно, до белых косточек пальцев, впилась в подлокотники. Выпрямилась, немного посидела и смахнула покровы с шара.

  - Принеси сок жавельника.

  - Вот нет, и все! - уперлась Черна, не вставая. - Не к пользе прорицать, отдых надобен. Я вижу.

  - Не твое дело.

  - Да ну? - Вскинувшись, Черна засопела, прожгла уничтожающим взглядом хозяйку и отвернулась к окну. Прорицать не её дело, и упрямство выказывать не моги, и беречь покой хозяйки не смей. Но, с другой стороны: именно ей доверено быть в зале и слушать. - Ну да, - примирительно усмехнулась Черна, меняя порядок слов и тон.

  Сбегать за соком и вернуться удалось так быстро, что Тэра ничего не заподозрила. Не глядя и пребывая целиком в тягостных воспоминаниях, она приняла кубок, отхлебнула и скривилась. Осуждающе нахмурилась, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не выплюнуть выпитое. Черна глядела на хозяйку честными глазами, в упор и не моргая: принесла, что просила, вот какая я расторопная, простая... даже и не знаю, что свежий жавельник пробуждает дар, а сбродивший и дополненный коренным настоем - умаляет и усыпляет.

  - Что с ветром-то?

  - У Маили были прозрачно серые глаза. У нашего прежнего короля - карие, но очень светлые. А вот твои темны, как тот ветер. Иногда.

  - При чем тут...

  - Ты принесла сок, я выпила его, - ядовитая улыбка скользнула по губам хозяйки. - Что теперь я могу знать? Иди. Обещаю отоспаться и не думать о грустном. Ты переупрямила меня. Гордишься?

  - На самом интересном месте, - шмыгнула носом Черна, глядя в пол и пряча улыбку.

  Уже у дверей её догнал голос хозяйки:

  - Самое страшное то, что ветер качнулся до прихода смертей... вот так. Чего стоит прорицание, если тьма всюду? Занавесь задернули. Свечу задули. А я пью жавельник и делаю вид, что он меняет хоть что-то...

  Крепость Рышнов ограждала стенами вершину холма, именуемого горой лишь для взращивания гордости местных жителей. Ночь уже спрятала низину в тумане, тучи занавесью задернули небо: даже закат казался лишенным насыщенности тонов. Ветер, черный до беспросветности, подвывал в неплотностях ставен, гудел в дымоходах. Смерть еще не пришла. И, если верить воспоминаниям хозяйки, помешать ей уже нельзя. Йен тогда, в Париже, месяц назад, тоже намекал на темное предопределение.

  - Особое место, - пробормотала Черна, глядя в окно и плотнее запахивая куртку. - Я нашла тропы исподников. вызнала, куда они наведываются часто, даже регулярно. Это близко. Но, если верить ветру, я опоздала. Что не меняет целей.

  Внизу громко скрипнула дверь, загрохотали по лестнице тяжелые подошвы сапог. Следом прошуршали ботинки. Света в зале прибавилось: Джорджи явился, как обычно, предваряемый слугой с фонарем.

  - Какие будут указания на завтра, милая леди? - воскликнул он. - Есть приказ ни в чем вам не отказывать. Ах, знавал я до всей этой кутерьмы одного журналиста с островов, - Джорджи значительно помолчал, делая намек на Йена исключительно прозрачным. - Он был дивным мастером пера, покуда нас не призвали дела казенные. Ах, как я ждал каждой его заметки, уж не говорю о серьезных текстах...

  - Карта на столе. Это на сегодня.

  - Смеркается, а здешние горы, если верить легендам, полны нечисти, - вкрадчиво шепнул проводник, двигаясь ближе. - Вас похитят. Пышущую жизнью особу кровососы не оставят без внимания.

  - Зато уцелеют твои зубы, - обнадежила Черна.

  Она сбежала по лестнице и толкнула дверь. Подставила лицо ветру, на миг задержавшись в проеме. Резко нагнулась, повинуясь побуждению - и прыжком рванулась к противоположной стене узкой улочки. Деревянная лестница еще хрустела, разбрызгивая щепу, когда Черна взлетела по стене, безошибочно находя стыки камней. Один взгляд с крыши и снова вниз, потому что теперь именно тут лопается черепица. Пули - не такое уж убогое изобретение. Хорошо хоть, упрямый монах Игнатий настоял на показе возможностей снайперской винтовки до того, как гостья покинула гору спящего дракона. Испробовав оружие плоскости в деле, после второго выстрела несложно оценить и общее направление, и удаленность, и вероятное место засады.

  Черна прижала стрелка к мостовой уже у внешних ворот замка. Вывернула руки, дернула голову, грубо прихватив за подбородок, всмотрелась в лицо. Здесь, в плоскости, много значила внешность - принадлежность к той или иной местности, нации, вере... Этот был трансильванцем, причем из южных. Глаза взблескивали фанатизмом и злостью: он принадлежал к сторонникам нового порядка и именно из-за подобных ему многие люди тут выглядели обескровленными, обреченными тенями...

  Быстро прохлопав карманы, удалось найти то, что казалось слишком глупым и простым: деньги. Швейцарские, не иначе - вынутые кое-кем из кошелька, небрежно хранимого Черной в спальне. Пришлось хмыкнуть и обозвать себя дурой. Это Черна проделала шепотом, на разбеге. Третий прыжок позволил взметнуться на крепостную стену, пятый приблизил к противоположным воротам замка настолько, чтобы различить промельк блеклых фар в одной из щелей каменных улочек.

  На жестяную гулкую крышу машины Черна свалилась прямо в воротах, пробила боковое стекло и крутанула руль. Неловко прыгающая повозка плоскости будто вздыбилась - и завалилась на бок. Черна стояла на верхнем борту, наблюдая скольжение, высекающее искры. Когда машина замерла, Черна мягко спрыгнула в траву.

  - Йен тебе приятель, но не один он? Все же хочу понять, женщина или деньги? - Черна отгребала тюки и кофры, бормоча под нос. - А может, то и другое сразу?

  - Это... невозможно, - прохрипел оглушенный Джорджи, придавленный вещами с заднего сиденья.

  - Не пропускать ни одной юбки трудно, - согласилась воительница, разбрасывая чемоданы. - Я поучаствую в торгах и заплачу тебе жизнью, твоей же. Все честно. Говори.

  Джорджи еще раз дернулся, спазм боли был сильным. Но взгляд той, кого просил опекать Йен, давил слишком жестко. Предатель сник, прикусил губу и кивнул, подтверждая готовность дать пояснения.

  - Убить меня не хотел. Просто отвлек, - повела бровью Черна. - Зачем бежал?

  - Деньги.

  - Кто оказался щедр?

  - У таких не спрашивают имени, - поморщился Джорджи, пытаясь сесть и ощупывая ногу. Пауза затянулась и стала опасной, он добавил скороговоркой: - Акцент был немецкий.

  - Сегодня исключается, ты сговорился заранее, - припоминая весь день, отметила Черна, щурясь и быстро осматриваясь. - Как был указан срок исполнения? Ты сам нанимал стрелка? Кто еще в деле?

  Джорджи скривился, выдохнул сквозь зубы. Он не желал отвечать и совсем не понимал, отчего угодил в переплет при надежно спланированном бегстве. Пусть Йен и представил незнакомку, как опытного бойца, но пересечь немаленький замок и найти снайпера, а затем вернуться к противоположным воротам и догнать автомобиль - невозможно!