Переход

Повалявшись немного для порядка и совсем проснувшись, Роланд качнул изящный серебряный колокольчик. На мелодичный звон немедленно откликнулся кто-то из прислуги — не теряют бдительности, дежурят за дверью. В считанные минуты принесли теплую воду и прочие принадлежности, а потом и завтрак, накрыв стол здесь же, в комнате, у распахнутого окна.

Наступила осень, и было уже совсем не жарко, особенно по ночам. Адельгейда, затягивая пояс легкого халата, снова подумала об удивительных свойствах многослойного щита, невидимой полусферой прикрывавшего окно. Свежий утренний воздух беспрепятственно сочился внутрь, но приносил ровно столько прохлады, чтобы доставлять удовольствие, а не доводить до стука зубов. Вот интересно, пропускает ли он наружу запахи? Если да, то вся округа захлебнется слюной, учуяв кофейно-шоколадные ароматы королевского завтрака. И русалки захлебнутся, если, конечно, они не выдумка. И если они вообще способны захлебнуться. Королева не успела вслух полюбопытствовать насчет особенностей русалочьего телесного устройства, поскольку ее мысли прервали, самым бестактным образом постучав в дверь.

Самовольно нарушить уединение короля дозволялось только в двух случаях. Во-первых, если произошло что-то серьезное, требующее неотложное внимание самой главной персоны в государстве. А во-вторых, если Кассандре захотелось поболтать. Сначала она то и дело забывала, что заявиться к королеве или к обоим венценосным супругам на чашечку кофе здесь числится привилегией, а вовсе не способом скоротать лишние четверть часа. Дело кончилось тем, что однажды Роланд махнул на все рукой и принародно даровал "герцогине" и ее "телохранителю" эту привилегию. Благо, повод нашелся — все помнили, кто открыл ворота в день штурма.

И вот теперь, когда чья-то твердая рука за дверью оповестила о начале большого дня, Адельгейда, сама не зная, почему, едва не скрестила пальцы на удачу, чтобы причиной стука оказалось то самое, второе исключение. Но на пороге появилась не Кассандра, а непривычно хмурый и серьезный Алекс. Роланд поставил чашку на стол:

— Что случилось?

— Курьер из Серого холма. Говорит, что срочно. Вот послание, охрана проверила — чисто.

Алекс протянул пакет, весь в гербах и печатях, и тихо добавил:

— С курьером прибыл еще кое-кто, он ждет.

Мимолетный поцелуй мужа, его обещание вернуться, как только покончит с делами — и Адельгейда осталась одна. Если не считать камеристку, проскользнувшую в комнату и давно готовую кликнуть помощниц, чтобы одеть госпожу. Это случалось и раньше, посыльные, курьеры, а то и важные чины из столицы догоняли короля где угодно, хоть в дороге, хоть на балу. Но прибывший на сей раз "кое-кто" — не очередной столичный чин, это посланник из Амилара, не стоило труда догадаться, кого уже не первый день ждал Роланд и о ком Алекс не стал говорить при случайных свидетелях.

Прислужницы как раз закрепили переливающейся самоцветами заколкой последний локон ее прически, когда король вернулся. Чуть кивнул на дверь, и понятливые девицы бесшумно вышли вон. Адельгейда увидела — ее муж не просто успел переодеться, а как будто собраться на охоту или в долгое путешествие. Только зачем на охоте боевая кольчуга?

— Что-то случилось? — спросила она, уже успев пожалеть, что не скрестила пальцы, когда Алекс постучал в дверь.

— Да, — Роланд неопределенно махнул рукой, — ничего страшного, но, похоже, наши планы меняются. Из Амилара привезли письмо. Не все там прошло гладко, и они просят о встрече раньше, чем мы планировали. Посланец уже в пути, мы встретимся в замке Серый холм.

— Когда?

— Завтра вечером.

— Значит, надо спешить?

— Да, но это моя забота. Мы с Алексом едем через Лир, если не успеем до ночи, остановимся в Салабрике. А ты и остальные заночуете здесь и приедете следом.

Адельгейда с трудом поверила в услышанное. Он уезжает, оставляя ее одну! Разумеется, она и раньше знала, что их безмятежная, полная блаженства жизнь не бесконечна, и никого, даже короля с королевой, не минуют огорчения и разлуки. Но чтобы все переменилось так скоро, в одну минуту, как ножом по сердцу? Адельгейда шумно вздохнула и уткнулась ему в плечо, обняла порывисто и нежно. Роланд растерянно гладил ее по спине.

— Да что с тобой? Обычное дело, ты же знаешь…

— Можно, я тоже поеду? Ну, пожалуйста!

— И поедешь, но вслед за мной, не торопясь. А я позабочусь, чтобы к твоему приезду все приготовили в лучшем виде.

— Поедем вместе!

— Адель, зачем тебе это? Там плохая дорога, пыль, придется скакать верхом без малого два дня! И потом, только представь — сорваться с места, бросить свиту! Начнутся слухи, ты же знаешь придворных.

Она кивнула, но легче на сердце не стало. Король внимательно посмотрел в глаза взволнованной, погрустневшей жене:

— Что тебя тревожит, признавайся?

— Я не знаю, — Адельгейда растерянно пожала плечами, — ничего не тревожит, но я думала, что мы еще побудем вместе.

— Это же не вечность, а всего два дня. Зато представь, какая у нас будет встреча! — подмигнул Роланд, отчего она немедленно покраснела.

Но даже такая завлекательная перспектива не скрасила огорчения от внезапной разлуки. Адельгейда не подала виду, как опечалена, когда вышла на крыльцо проводить мужа — прислуге и всем остальным незачем знать о королевских горестях. Веллита казалась не менее спокойной, когда попрощалась с Алексом, хотя королева чувствовала, что на душе у подруги тоже скребутся кошки. Но вслед отбывающим всадникам они помахали, как полагается — любезно и непринужденно.

Настроение на постоялом дворе не то, чтобы испортилось, но как-то померкло. День тянулся невыносимо долго, и когда Адельгейда, наконец, решила побороть меланхолию и спуститься вниз, время давно перевалило за полдень. Кассандра сидела внизу, в обеденном зале, рядом в кресле развалился Морис. Вот повадки у людей — могут сидеть за столом часами, то попивать кофе, то вдруг закажут вина и жареной дичи, а потом говорят о каких-то пустяках или вспоминают байки из боевого прошлого, такие, что и поверить-то сходу нелегко. Слушают чужие рассказы, и снова заказывают то закуски, то пирожные, шокируя придворного повара и совершенно наплевав на принятый в хорошем обществе порядок чередования блюд. Впрочем, многие в королевской свите уже знали, что эта парочка не всегда такая, а кое-кто отлично запомнил, в каком именно мастерстве особенно преуспели чужеземец и чужеземка. Но доводить безделье до абсурда они тоже умели хоть куда.

Внезапно Кассандра насторожилась. Многое изменилось в ее жизни за минувшие месяцы, но прежние привычки и умения никуда не делись и никогда не дремали. И вот теперь, среди тишины и покоя, вдруг будто прозвучал сигнал — опасность! Она осмотрелась по сторонам, прислушалась. Шумела река под мостом, в ивовых ветвях на обрывистом берегу чирикали воробьи, откуда-то издалека доносились звуки обычной жизни — то телега проедет, то лошадь всхрапнет, то бабы поругаются, забыв, что могут потревожить благородный слух гостей. Приезд в деревню королевского семейства поверг ее жителей в благоговейный ужас только поначалу. За два дня все успели немного привыкнуть к знатным путешественникам, повадившимся гулять по окрестностям или ездить в лес верхом на сытых, немыслимо дорогих лошадях, к лощеным гвардейцам, к пышной роскоши, по меркам здешних обитателей свойственной даже последней служанке из свиты королевы.

Что не так в этой пасторальной картине? Вот оно — звук! Непонятное, едва уловимое гудение сплеталось с голосами птиц, плеском воды и шелестом ветра в листве. И Кассандра готова была поклясться, что еще ни разу не встречала по эту сторону двери между мирами чего-то или кого-то, способного издавать такие звуки. Она повернулась к Веллите, и еще до того, как произнесла хоть слово, увидела — волшебница тоже чует неладное. А посему долгих объяснений не понадобилось, лишь короткий вопрос: