Полуночный Прилив (ЛП)

Услышав тихие всхлипы из другого угла комнаты, Удинаас осторожно повернул голову и увидел последнего, четвертого обитателя комнаты. Как и он сам, ставшего свидетелем насилия во всей его метафорической широте. Но этот свидетель попал в ловушку чувств.

К ней вела одна из вытоптанных в ковре тропинок.

Пернатая Ведьма прижалась к стене, закрыв лицо трясущимися руками.

Еще немного шума — и ее могут казнить. Рулад слишком близко познакомился с процессом умирания. Он не желал вспоминать, чего оно стоило ему и всем его близким. Хуже того, он лишился тормозов.

Удинаас собрался прокрасться к ней, чтобы сказать: «Потише». Однако взор его упал на тропки ковра, и раб понял — дистанция слишком велика.

Сидящая на Руладе Майен опустила голову.

— Еще, — сказал император.

Она выпрямилась и возобновила ерзанье; Удинаас видел, как отчаянно ищет она искру удовольствия. И находит.

Желаешь хорошего, смиряешься с самым плохим. Так ли все просто? Не втоптана ли эта запутанная, неточная карта в рассудки всех мужчин и женщин? Вопрос, не стоящий раздумий, решил Удинаас. Он и так слишком многое потерял.

— Заткни эту суку!

Раб подпрыгнул от резкого крика императора.

Рыдания стали еще громче, возможно, как ответ на пыхтение Майен. Удинаас рванулся через ковер, туда, где скорчилась в полумраке Пернатая Ведьма.

— Выведи ее! Убирайтесь оба!

Девушка не сопротивлялась, когда Удинаас поднял ее за руку. Он склонился к уху. — Послушай, Пернатая. Ты чего ожидала?

Ее голова дернулась, во взоре мелькнула ненависть. — От тебя, — прорычала она, — ничего.

— От нее. Не отвечай — нам надо уходить.

Он провел ее к боковой двери, затем в коридор для слуг. Закрыв за собой дверь, протащил девушку шагов на пять по проходу. — Нет причин для плача. Майен попала в ловушку, Пернатая Ведьма. Как все мы. Не тебе рыдать о ней, ищущей и умеющей найти удовольствие.

— Должник, я поняла, к чему ты клонишь. — Она вырвала руку. — Этого ты хочешь? Моей сдачи? Чтобы я получила удовольствие, пока ты мною пользуешься?

— Я именно таков, Пернатая. Я Должник. Чего я хочу? Мои хотения ничего не значат. Они безмолвно умирают в моем рассудке. Думаешь, я стану преследовать тебя? Домогаться любви? — Раб покачал головой. Она смотрела в его глаза. — Ты права. К чему это?

— Не хочу иметь с тобой ничего общего.

— Да. Знаю. Но ты служанка Майен. А я, кажется, стал личным рабом Рулада. Император и императрица. Взглянем в лицо реальности. У нас же сносные отношения.

— Были. Как я понимаю, больше не так.

— Ладно. Тогда давай общаться лишь при необходимости.

Он кивнул.

Ее глаза сузились: — Не верю.

— Мне все равно.

Неуверенность. Неловкость. — Что за игру ты начал, Удинаас? Кто говорит твоими устами? — Она сделала шаг назад. — Надо рассказать ей. О том, кто таится в тебе.

— Если сделаешь это, Пернатая, разрушишь свои же шансы.

— Какие шансы?

— На освобождение.

Ее лицо исказилось: — И этим ты решил купить молчание? Должник, ты глуп. Я рождена рабыней. У меня нет осаждающих тебя воспоминаний…

— Воспоминаний? Пернатая, память о свободе — сама как должник, запертый в мире, из которого не освободит даже смерть. Моя память — это память отца, и она же станет памятью моих детей. Если у меня будут дети. Ты не поняла. Я говорю не о своей свободе. Лишь о твоей. О том, что не находится, а рождается впервые.

— И какой у тебя план освобождения, Удинаас?

— Мы пойдем на войну, Пернатая. Тисте Эдур начнут войну с Летером.

Девушка скривилась: — И что? Войны уже были…

— Но не такие. Рулада интересуют не набеги. Это будет завоевание.

— Завоевание Летера? Они проиграют…

— Да, может быть. Суть в том, что когда Эдур пойдут на юг, мы будем среди них.

— Почему ты уверен? Война? Завоевание?

— Потому что император поднимает теневых духов. Всех.

— Тебе ли знать о подобном?

Он промолчал.

— Ты не можешь знать, — подтвердила Пернатая Ведьма. Отвернулась и пошла по коридору.

Удинаас вернулся к двери. Ожидать приказаний, которые вскоре последуют — он твердо это знал.

Император и раб. Десяток шагов, тысяча лиг. Разум не сможет исчислить дистанцию между приказом и беспрекословным повиновением. Однако эта тропа давно стала торной. Так было и так будет всегда.

Призраки нестройными отрядами собираются в окружающих лесах; среди них тяжеловесные демоны в цепях чар, словно в блестящих кольчугах. Со дна моря поднята тварь, способная нести на спине четыреста ладей к'орфан; она жаждет плыть на юг. Во всех селах всех племен ведуны слышат приказы нового владыки.

«Слышат призыв к войне».

Через вытертый ковер.

Герои торжествуют.

Из-за деревянной двери раздался крик Майен.

Он вышел из леса — лицо бледно, словно у одержимого духами — и удивленно остановился, увидев запряженные фургоны, бранящегося Бурака и бегающих взад и вперед нереков. Серен Педак как раз надела кожаные доспехи и сейчас прилаживала ремень.

Она заметила его приход. — Ужасные события, Халл Беддикт.

— Вы уезжаете?

— Приказ Бурака.

— Как насчет железа, которое хотели продать?

— Поедет обратно. — Оглянувшись, она произнесла: — Отойдем. Нужно в последний раз поговорить с Первым Евнухом.

Халл кивнул: — Хорошо. Мне нужно многое тебе рассказать.

Ее улыбка вышла вымученной. — Я как раз хотела сказать то же самое.

Они пошли в гостевой домик рядом с цитаделью. Снова через кольца эдурского поселения. Но на этот раз их встречали жители мрачные и безмолвные. Серен и Халл двигались, словно духи.

— Я посетил древние места, — заговорил Халл. — И нашел признаки активности.

— Что за места?

— К северу от пропасти. Под пологом леса некогда был большой город, простиравшийся на лиги. Весь из камня, такого типа, что я раньше не видел. Он не ломается, и лишь давление корней смогло сдвинуть плиты мостовых.

— Откуда в таком месте активность? Разве только духи и привидения?

Халл метнул на нее взор и сразу же отвернулся. — Это… места убийства. Кучи костей, за давностью лет ставшие камнем. Скелеты Тисте. Рядом с ними кости каких-то рептилий…

— Да, я такие видела. Нереки их собирают и перемалывают в лечебную муку.

— Именно. Аквитор, город потревожен, и я нашел весьма поразительные следы. Думаю, они принадлежат драконам…

— Она взглянула недоверчиво: — Согласно разбросам плиток, Оплот Драконов остается спящим тысячи лет.

— Когда ты в последний раз говорила с гадателем?

Серен поколебалась, вспомнив о попытках Пернатой Ведьмы. Судя по ее словам, в Оплотах все пришло в движение. — Хорошо, хорошо. Драконы… — Мысль о явившихся в мир драконах ужасала. — Но я не поняла, как это связано с Эдур…

— Серен, ты уже должна была осознать, что Тисте Эдур поклоняются драконам. Отец Тень, три Дочери — все они драконы. Или Солтейкены. В глубинах пропасти, совсем недалеко отсюда, можно найти разбитый череп дракона. Я думаю, что это Отец Тень. Тот, кого Эдур зовут Кровавым Глазом. Возможно, там коренятся истоки предательства, вера в которое стала самым сердцем их религии. И я нашел следы. Эдурские следы.

— И какой во всем этом смысл, Халл Беддикт?

— Будет война. Роковая война, порожденная обостренным чувством судьбы. Я боюсь за Ханнана Мосага. Он схватил дракона за хвост — и боюсь, что не только иносказательно. Это может быть слишком опасно, даже для него и к'риснан ов.

— Халл, ими теперь правит не Король — Ведун.

Шок. Лицо собеседника потемнело. — Делегация привезла с собой ассасинов?

— Его низвергли перед прибытием делегации. О, как все началось, я не знаю. Брат Бинадаса, Рулад. Он умер и восстал, и у него был меч — дар, которого искал Ханнан Мосаг. Рулад провозгласил себя императором. И Мосаг встал перед ним на колени.

Глаза Халла сияли. — Я же говорил! Судьба.

— Ты решил называть этот так?