Ведьмин век

рельсы.

– Идем, Клав…

Ему померещилось, что от ее глаз света куда больше, чем от фонарей, тонущих в тумане. Он шагнул на этот свет, будто завороженный; в Дюнкином голосе явственно слышалось нетерпение:

– Идем…

Он послушно двинулся следом, перепрыгивая и переступая неожиданно высокие шпалы, стараясь не становиться на скользкие, как ледяные ребра, полоски рельс. Отдаленный шум поезда не приближался – но и не отдалялся тоже; тусклый огонек, маячивший впереди, с негромким скрежетом поменял место: автоматическая стрелка изменила направление пути.

Клав не видел Дюнки. Он ощущал ее присутствие – чуть впереди.

Потом она обернулась; глаза ее оказались различимыми в темноте:

– Клав… я… тебя…

– Я тоже, – сказал он поспешно. – Я люблю тебя, Дюн… Погоди!..

Три белых глаза, чуть ослепленные туманом, вынырнули ниоткуда. И ниоткуда обрушился грохот. И почти сразу же – гудок, от которого внутренности Клава слиплись в один судорожный ком.

Слишком много времени ушло на то, чтобы сообразить, вправо кидаться или влево; у тепловоза была огромная, как башня, темно-красная морда с двумя фосфоресцирующими оранжевыми полосками, широкой и узкой; Клаву показалось, что в центре железной хари он различает круглую эмблему машиностроительного завода. Решетка выдавалась вперед, как железная борода; вот падает человеческое тело, и его втягивает под решетку. Под грохочущее, перемалывающее кости брюхо…

Туман. И звезд не видно.

Он лежал на животе, обеими руками вцепившись в сухой кустик прошлогодней травы, а рядом, в десяти сантиметрах, железо громыхало о железо. Так, что содрогалась земля вместе с лежащим на ней человеком.

Он успел выпасть с дороги своей судьбы. Если это именно судьба явилась в облике тяжелого товарняка, который умеет подкрадываться незаметно.

* * *

Немолодая женщина в докторском халате, с ординарным, незапоминающимся лицом долго переводила взгляд с разбитого окна в машине не опухшую Ивгину физиономию. И снова на разбитое стекло.

– Требуется помощь? Случилась авария?

– Благодарю вас, госпожа Сат. Девушка чувствует себя уже лучше; проследите, чтобы охранник у ворот проверял документы у въезжающих.

– Но, патрон, он вас узнал…

– Потрудитесь объяснить ему, что он должен требовать пропуск У ВСЕХ. Абсолютно; теперь я спущусь вниз, девушка пойдет со мной, и нам потребуется провожатый – с ключами.

– Я сама могла бы…

– Если вас не затруднит.

Минуты три они ждали, пока женщина вытащит из сейфа гремящую связку ключей, а из высокого шкафа – два белых халата. Крахмальная ткань остро пахла дезинфекцией – Ивга стиснула зубы, подворачивая чересчур длинные рукава.

В коридоре запах стал сильнее. Ивга с детства его ненавидела – характерный запах медучреждения. Рассеянный свет белых дневных ламп, вазоны с неестественно сочной зеленью и блестящий, чисто вымытый линолеум.

– Это больница?

– Да. Я тебе потом объясню, что это такое.

Голова налилась новой болью, Ивга не удержалась, поднесла руку к виску. За коридором