Тонкости эльфийской генеалогии

– Теперь есть, – тихо обронил Ир, снова поднес к губам свою кружку и вдруг сказал, пряча свои кошачьи глаза за паром, поднимающимся от горячего чая. – А еще я ему сказал, что, если бы тебе захотелось меня поцеловать, то я был бы не против.

– Ир… – чуть не обжегшись собственным чаем, который тоже решил попробовать, укоризненно выдохнул я.

– Это так, к слову. Чтобы ты не расслаблялся, – припомнив мне мою собственную отмазку, пропело это мерцающее чудовище и хитрюще так улыбнулось в кружку.

Зараза! Нельзя же так, меня – больного и несчастного – моими же собственными шуточками со всех сторон обкладывать и прямой наводкой в капкан гнать.

Ир

Оставшийся день прошел на удивление спокойно. К провокационным вопросам мы с Андреем больше не возвращались. Он звонил друзьям и уточнял про какие-то курсовые, судя по всему, спеша все выяснить до того, как прокол пространства-времени в исполнении Карла и Лучистого войдет в последнюю стадию, и не только лишний день недели начнет пропадать, но и все местное время закольцуется для нашего психолога. Странно даже, что он не стал меня подробнее об этом расспрашивать. Хотя, если вспомнить, каким для нас обоих было начало этого дня… Я отогнал от себя ненужные мысли и снова уткнулся в экран монитора. Да, лучше даже не вспоминать.

И все же к вечеру Андрей одумался и решил узнать все подробности.

– Ир… – протянул он, войдя в комнату и помявшись у меня за спиной.

Я был занят и по-настоящему увлечен. В такие моменты меня лучше не отвлекать.

– Ир! – воскликнул Андрей более настойчиво уже с кровати, на которую плюхнулся.

Я понял, что он от меня не отстанет и, крутанувшись в кресле, повернулся к нему. Вопросительно выгнул брови.

– Скажи, это что же получается: когда все полностью устаканится, если я в последний раз выходил в свой мир осенью, в конце сентября, то и вернусь в то же время, сколько бы у вас не прожил?

– Да.

– А если кому-то из моих друзей приспичит мне позвонить?

– Андрей, – терпеливо начал я, – время для них остановится, пока ты у нас. Они смогут тебе позвонить, только если ты проведешь хотя бы несколько часов за пределами квартиры, понимаешь?

Он задумался, глядя куда-то в стену, потом снова посмотрел на меня до того, как я успел вернуться к тому, от чего он меня оторвал: в частности, к начальным главам моей диссертации.

– Насчет поцелуев… – быстро проговорил он, и я лишь через пару секунд понял, что таким образом он пытается замаскировать собственную неуверенность и смущение. Ничего себе! Оказывается, даже такой продувной тип, как он, способен смущаться!

– Не уверен, что готов в ближайшее время снова попробовать с парнем, – сказал он, нервным жестом пригладив волосы.

Любопытно. Еще пару дней назад я бы, наверное, в очередной раз взбесился от этих слов, но сейчас я уже знаю, как этот хитрый гад способен доводить меня своими неожиданными провокациями. Поэтому, вместо того, чтобы кинуться на него, я снова кручусь на своем кресле к компьютеру и объявляю, делая вид, что полностью поглощен информацией, высвеченной на мониторе:

– Могу стать для тебя девушкой, не проблема. Я ведь уже предлагал тебе.

– Ир! – о, этот его незабываемый тон! С трудом удается сдержать улыбку.

– Зря отказываешься. Тебе ведь понравилась та Ирина, которая из меня получилась.

– Ир!

– И если ты продолжишь точно так же тянуть мое имя, я громко заржу, предупреждаю сразу, чтобы потом не обижался.

– Что?! – ревет он, и я честно исполняю свое обещание – хохочу в голос. И мне совсем не стыдно так откровенно над ним издеваться. Можно подумать, я себя лучше ощущаю, когда он надо мной при посторонних измывается. Мне хотя бы хватает такта не делать это прилюдно!

– Зараза ты мерцающая, – бросает он, – вот уйду обратно к родителям жить! – угрожает. И, прежде чем я успеваю осознать, что творю, с губ срываются слова:

– Да ты им и даром не сдался! – и тут же прикусываю себе язык. Забываю и про компьютер и про свои графические наброски эскиза готового изделия. Резко кручусь в сторону Андрея, ловлю его колючий взгляд.

– Ниже пояса, знаешь ли, – роняет он, и теперь становится стыдно мне. Я чувствую, как кровь приливает к лицу и дергаются уши.

Смотрю на Андрея и не могу извиниться – язык не поворачивается. Стыд сковывает голосовые связки. Кажется, меня даже знобит. Зажмуриваюсь и пытаюсь взять себя в руки. Не получается, но все мои терзания разбиваются о его вопрос.

– Ир, как думаешь, стоит пригласить Карла завтра на гневотерапию? Ну просто, никто из нас ему так всего и не сказал. И, наверное, лучше бы он сам все увидел, а то еще обидится, что мы такое от него скрыли.

– С чего ты взял, что ему командоры еще не рассказали?

Он насмешливо фыркает и объявляет:

– С того, что еще пару дней назад наивно полагал, что на футбол сбежится хоть сколько-нибудь постороннего народа. А оказалось, что эти ушастые конспираторы такие тайны Мадридского двора развели, что мне в первый момент даже как-то не по себе сделалось, хорошо хоть на Ингу отвлекся.

– Ты серьёзно думал, что кто-то мог узнать о матче, если ты не сказал ребятам о своих планах на этот счет заранее?

Он потупился. Все ясно. Пришлось раскладывать по полочкам.

– Почему, по-твоему, Фа так легко всем продемонстрировал, кто он на самом деле и про Гарри рассказал? Да потому что колокольчики, в отличие от некоторых, прекрасно усекли, что коммандос все дружно землю носом рыли только затем, чтобы никто посторонний об этом мероприятии не узнал. И не потому, что боялись, что их кто-нибудь за межвидовым панибратством застукает, а потому что за командоров волновались. Сам же знаешь, кто у нас Барсик, и кто Мурка. С Муркой, если верить Инге, теперь проще, а вот с Барсиком непонятно все. Кстати, ты в курсе, что к нам на родительский день его братец собрался?

– Да, слышал вчера что-то такое… – растерянно отозвался Андрей, пытающийся осмыслить все сказанное мною.

– Помнишь, кто он?

– Что-то вроде советника при Императоре, да?

– Ага. Что-то вроде, – скептически протянул я и весомо припечатал. – Серый кардинал – не меньше.

– Понятно, – подозрительно задумчиво протянул он.

Я сразу же насторожился, так как уже знал такой его тон. Он, судя по всему, что-то серьезно обдумывал.

– И что же тебе понятно? – с ехидцей уточнил я у него.

Андрей дернулся, словно очнувшись от собственных мыслей, и глянул на меня с хитрым прищуром.

– Предлагаю устроить широкую пиар-кампанию, чтобы к нам пришло больше народу, чем на все их магические бои вместе взятые. Что скажешь?

– Скажу, что, пожалуй, поддержу твою идею, – я вернул ему улыбку, уже обдумывая, как можно было наводнить университет просто невероятными слухами о предстоящем на полигоне коммандос зрелище, но тут Андрей снова меня огорошил.

– Кстати, не планируешь ли ты и эту ночь провести за чтением развлекательной литературы?

– Что, соскучился? – мгновенно среагировал я. Думал, что подловил его на этот раз. Ошибся. Какой же наш психолог все же изворотливый.

– Неа. Просто решаю, стоит ли приготовить на завтра торжественный спич. А то выползешь в таком же непотребном состоянии, как сегодня, и как после такого перед Карлом или еще кем объясняться? Мне сегодня Лукерьи хватило по самое не могу.

– Скотина ты, – рыкнул я, обидевшись, и отвернулся к монитору.

Андрей засмеялся и ушел в ванну. Вернувшись, он так и не извинился, молча забрался в постель и уснул. А я бы мог себя еще всю ночь накручивать, если бы в первом часу не вспомнил, что сам еще тот гусь. Я ведь тоже так ничего ему и не сказал, хоть и собирался. Поэтому мне ничего не оставалось, как отключить компьютер и забраться под одеяло к горячему, как печка, Андрею. Так что, кто тут у нас главная грелка, еще спорный вопрос.

Андрей

Утро было незабываемым. Нет, пробуждение и завтрак прошли по стандартному сценарию, но стоило нам с Иром выбраться в класс… Да, похоже, вчера ребята сделали все, чтобы меня не беспокоить, но, как увидели живым и даже посвежевшим, как утверждал Ир, все же запихнувший в меня вместо утреннего чая ту их хрень с непроизносимым названием, из которого я только 'мусь-мусь' запомнил, то словно с цепи сорвались. Причем все и сразу.