Летопись Третьего мира. Ч.2 Южная Грань (СИ)

- Прекратите, Тео!

- Сильнейший сын Монтеры погиб от рук инквизиторов... От рук тех, к числу которых мы все могли бы принадлежать!

- Ты называешь его сыном. Он жив. - С почти пустыми легкими проговорил Нелнив и с кончиков его пальцев стекали последние капли невидимой, но ощутимой субстанции, которая обратилась в прохладных пар и рассеялась. Его лицо расслабилось, изменился взгляд, губы покрылись алым, изо рта потекла густая кровь.

- Твоя ложь не спасет тебе жизнь. - Мастер передвинул тяжелый ботинок ближе к горлу.

- Он не лжет! - Прозвенел в пещере голос Амита, который вскочил на ноги, сделал несколько резких прыжков и оттолкнул Тео. - Давай поговорим об это с тобой позже.

- Амит, - усмехнулся мастер, - почему ты?..

- Он не лжет! - Повторил он, только теперь раз в десять громче. - Но не сейчас, хорошо? Не сейчас...

Медиум склонился над едва дышащим Нелнивом и призвал духа-целителя, принявшегося восстанавливать его поврежденные внутренности. Душа... действительно, в нем всё ещё была душа - скомканная, израненная, испуганная, она едва поблескивала, но она была.

- Вы очистили его тело, рассеяли негатив, спасли человека, бывшего одержимым...

Раздался удар. Сильный, словно бы они сидели на столе по которому с размаху бьют кувалдой. Сотряслась земля, стены пещеры и плиты храма, сверху посыпалась пыль, песок и мелкие камушки. Ещё один удар, ещё один. После третьего, медиум понял, что это не взрывы, как сначала может показаться, а волны... Волны разностихийной магии.

Амит вскочил на ноги и оглянулся: мама, послушник и охранники лежали на краю плиты, засыпанные тем, что падало сверху, и дышали, кто как мог. Что до Тео, то он не обратил ни малейшего внимания на необычные удары, а продолжал сверлить медиума взглядом, словно желая залезть в его голову.

- Простите, но с момента нашей встречи не было подходящего момента, чтобы рассказать вам об этом.

Нелнив зашевелил губами, но говорил так тихо, что разобрать не удавалось, в то же время раздался голос Фузу, сказавший, что монах не выживет. Не смотря на старания духа Пеймана, он ничего не мог сделать с возрастом тела. Четыреста лет его защищал и хранил негатив, но теперь оно распадалось просто на глазах: усыхали мышцы, скукоживалась кожа, впал нос, волосы побелели, но он продолжал бормотать что-то под нос, и Амит успел склониться над ним и услышал отрывки:

- Осколок несет беду... ...должен найти хозяина... Ничего не видит, но... как сестра... - Последним движением в своей жизни Нелнив схватил медиума за руку и весьма четко и связно, но очень тихо, проговорил: - У тебя та же сила, что у Сфириты. Я уверен, ты знаешь кто это. Твоя сила может покорить всё, даже Ёе.

Его рука ослабла и соскользнула, а при касании с полом хрустнула кость.

"Бред какой-то" - проворчал Фузу, задумавшись об этих словах - "Осторожно!!"

Амит едва успел развернуться, как раз вовремя, чтобы оставить шею открытой и позволить Тео схватить себя за горло. Перестав чувствовать под ногами пол и будучи неспособным выговорить хоть что-нибудь, он попытался высвободиться, но тщетно - руки мастера оказались сильнее.

"Фузу!"

"Это не Тео, а та дрянь, что была в Нелниве - не негатив. Это демон! Уже настоящий демон!"

"Не надо говорить мне что я и так знаю! Помоги!"

" Хе-хе, - закряхтел старик, обрадовавшись просьбе, - ты - хозяин. Я лишь могу выполнить приказ"

Амит понял, что не может дышать. Глаза мастера смотрели на него и зло, и холодно, и вообще, это были не его глаза, не его рука.

Казалось, что за этим чувством следует смерть.

"Было такое чувство, словно меня поместили в комнате, где не было ничего, кроме света. Только вчера Фузу ехидничал, говоря, что его дурной хозяин, то есть я, очень не скоро сможет стать тем медиумом, каким мне положено быть.

Я увидел духа Тео: высокого стройного мужчину, бывшего на голову выше хозяина, но ещё больше он был похож на Стижиана. Не лицом, не телом, но его глаза, легкая полуулыбка, некие черты напоминали мне моего друга. Возможно ли это? Фузу бормочет, что дух может изменить свой облик, если хозяин испытает некое потрясение. Думаю, смерть любимого сына может вполне стать таким потрясением...

Аэхои - его имя.

Рядом с Тео был не только он, но и та сила, что пряталась в Нелниве. Сгусток великого ничто. Честно, по-другому объяснить невозможно - что-то бесформенное, серое, а не черное. Оно молчало и не подавало признаков разума. И от него веяло холодом, в виде которого негатив нередко проявлялся.

- Ты же можешь изгнать его? - Сказал Фузу своим голосом, но моими губами, хотя это не было произнесено вслух. Сколько лет прошло, а я до сих пор не могу привыкнуть к тому, что здесь, в этом теле, живет кто-то кроме меня. - Аэхои?

Губы духа расползлись в улыбке, и он медленно кивнул, прикрыв глаза. Я тоже прикрыл, потому что знаю, что не могу слышать старших духов, и что если этот парень, так похожий на единственного знакомого мне феникса, действительно явился - то только чтобы спасти своего хозяина, но никак не меня.

Голову пронзает жуткая боль, будто в неё входят одна за другой тонкие иглы, и хоть открывай, хоть закрывай глаза, я все равно видел перед собой это прекрасное, сильное создание, чей голос, слетающий с губ, ещё не доходил до меня, или может я слышал его, но не мог понять.

Тень, демон, жирный сгусток негатива или же все это в одном лице, растаяло, и свет перед глазами сменился тьмой.

Идти вперед, к тусклому голубому свету, который с каждым шагом, хотя, может, их было десять, становился ярче. Фузу молчал, хотя, может, тогда я и Фузу были единым существом, а не двумя умами, скрепленными одним телом. А может чем-то большим. Этот свет, от которого шли то тонкие, то сильные волны, был оазисом в пустыне, сильной рукой, которая помогла бы встать. Этот свет олицетворял надежду.

Пейман сидел в широком мягком кресле, подложив ноги под себя, окруженный целой горой подушек. В руках голубело расширенное издание истории монтерского монастыря, дописанного госпожой Лоури меньше года назад. Послушник, не привыкший называть себя монахом, и тем более учеником Монтеры, читал о подвигах мастеров и их учеников, и его сердце сжималось, укутанное красивыми словами, словно он сам когда-то знал этих людей и прошел через все описанные приключения сам.

Особенно странным в слоге текса казались обороты. Скорее всего, думал Пейман, она пользовалась литературой столичной библиотеки, искала и находила старинные письмена, в которых герои былых времен рассказывали о своих приключениях, но слова и предложения, их строй, заставляли думать будто госпожа Лоури писала свою книгу, слушая рассказы самих героев, словно бы они все ещё были живы и могли донести до неё свою историю.

Да, с учетом нынешнего положения дел, мысль о том, что госпожа Лоури знакома с героями Монтеры и всей республики, была бы хорошим объяснением её заключению в тюрьме, что в катакомбах под домом графа Эсфитийского. Указом королевы, которую не признала добрая половина населения, монтерские монахи больше не были вне закона, более того, её Величество призывала людей доверять им и прислушиваться, просить их о помощи, заверяя, что эти люди не предадут и не бросят человека, обратившегося к ним за помощью. Однако та половина населения, которая отвернулась от парламента и предпочла голосу спасения слащавые голоса инквизиторских ораторов, предавала и выдавала монахов инквизиторскому суду.

Старинные Монтерские герои, и молодые, вроде Теоллуса и Стижиана Ветру... Они - та сила, которая может опрокинуть могущество семи школ и их пророка.

Амфитеа Лоури лежала в соседней комнате на кровати, поджав ноги к груди и, укутанная одеялом, спокойно спала, Пейман позаботился об её отдыхе. Он хотел расспросить её о случившемся в Эсфити, узнать о том, что же на самом деле пытались выбить из неё грубые невежды, но после того как Тео выволок всех их на себе из руин, не было подходящего момента узнать все, что ему было нужно.