Великий и Ужасный. Фантастические рассказы

— Отец! Ну, что ты заладил. Москва, да Москва. Темень, вонь, грязь, теснота… А будет у тебя отдельная квартира.

— В тесноте, сынок, да не в обиде, — прошамкал старик и смахнул слезу.

— Ну, батя. Ты чё? Мы ж свои, русские люди. Договоримся. Кури! — он протянул своё «Мальборо».

— Это я от ветра, — поправился дед и вытащил «Памир», разломил сигаретку, раскрошив содержимое дрожащими пальцами — вторую половинку сунул обратно.

— А там солнце тебе, понимаешь! Воздух там! Вода, понимаешь ли… А, бать? Водохранилище там огромадное. Квартирку на первом этаже справили, чтоб значит не подыматься высоко. Ты ж с коммуналки-то полдня спускаешься, а потом ещё полдня карабкаешься на свой восьмой.

— Заботишься, выходит, — горько молвил старик.

На столе загудел телефон.

— Погодь, отец! — Илья потянулся к аппарату обратно через стол… — Риэлтерская компания «Велес». Слушаю вас!

— Биб-биб-биб, — раздалось в ответ.

Илья глянул на часы, там высветилось пятнадцать:

— Чтоб их шут разэдакий взял! Техника на грани фантастики! Так, на чём это мы остановились, — он затянулся сигаретой, пустил вниз дым, погонял его рукой. — И соседи согласные — им квартиры не лучше твоей… то есть, не хуже твоей дали. А ты говоришь — «не в обиде». Всё поровну. Всё справедливо.

В кармане затренькал сотовый. Илья похлопал клиента по морщинистой в синих прожилках руке, мол, всё образуется. Тот неловко отвёл ладонь и сунул в китель, на котором позвякивали ордена.

Сотовый тренькал. Илья поднялся, отошёл в угол и взялся за трубку.

— Да, почти Ленинский проспект! Конечно, престижный! О чем рэч, дарагой! Сто десять квадратных — общая площадь, кухня — семнадцать метров… всё, как обещали, будет евроремонт. А, что? … Ну, полторы-две штуки баксов… А всех уже выселили, один-то и остался. Нет! Всё будет в ажуре!

Илья круто развернулся к деду, он шёл, чуть ли не приплясывая.

— Ладно! Хочешь ты, али не хочешь — мы тебя выселим. Добром не хош — так будет поплохому. Последний раз предлагаю…

— Старуха у меня. Тяжко ей будет на Даниловское-то ездить к сыночку, за могилкой ухаживать. До одной Москвы цельный час в поезде, а ещё по городу.

— Машины, конечно, не дадим. Вот цветной телевизор — это да, — ухмыльнулся Илья, выпроваживая клиента

— Старуха у меня, шут тебя забери… — обернулся тот на пороге, и гордость последний раз вспыхнула в очах ветерана, вспыхнула и погасла, — А, все вы одним миром мазаны! — и махнул рукой напоследок.

— А у меня, дед, большие деньги стынут, — возразил Илья, — Короче, думай — не думай, а завтра поможем тебе переехать. Не забудь свечку Николе Чудотворцу поставить — авось, поможет! — добавил он, злорадно усмехаясь.

— Только и остаётся, — едва различимо прошептал старик.

Илья глотнул уже остывший кофе и застучал по клавиатуре. Дверь тихонько скрипнула.

— Алла! Ну, сколько раз…

Секретарша, длинноногая, в мини-юбке, едва сходившейся на крутых бёдрах, стояла в проеме, прислонившись к стене.

— Илья, тут ещё один трудный, — она завела глаза. — Только никак не пойму, что за хата. В базе данных не значится.

— Пусть займётся Павел?

— Он поехал тачку смотреть.

— Тогда Иосифу передай.

— Он на оформлении, ты же знаешь. Остальные тоже там, страхуют.

— Да! «Что-то с памятью моей стало…» — привязалась песенка, — «Всё, что было не со мной…» Ладно, давай его сюда. Учитесь, пока я жив.

Алла прикрыла дверь, но неплотно, уже скоро Илья расслышал: «Генеральный директор вас сейчас примет».

— Вежливость, — орудие риэлтера! — поднял он к небу палец, — Солнце, воздух и вода — наши лучшие друзья! Вот ведь на пионерское-то как потянуло…

В нос шибанул едкий запах мускуса, так вонял, наверное, кабан, что они с друзьями завалили на охоте давеча.

Клиент был не то чтобы стар, хотя на широченную грудь его лопатой легла седая бородища, на бледном как смерть лице вошедшего не угадывалось ни единой морщинки. Какой-то дурацкий старомодный тулуп, валенки. И росту был мужик неимоверного. Что всего смешнее — толстая палка — клюка самопальная.

— Эко наследил? — только и вымолвил Илья, осматривая гостя.

— Дык, снегу-то вона скоко намело! — забасил мужик.

— Садитесь, пожалуйста! — Илья двинул коленом кресло.

— Благодарствуйте! — снова пробасил гость, подобрал полы, да как сядет — колесики в ковёр так и вдавило, а клюку-посошок промеж колен пристроил.

— Вы уже беседовали с кем-то из моих сотрудников? А то я не припомню. Меня зовут Илья, — и протянул руку.

— Власом был испокон веку! — гость заграбастал директорскую ладонь, и та потерялась меж его хладных, как лёд, и костлявых пальцев.

— Ай! Какой вы! — отдернул кисть Илья, точно ожёгся, — Может, кофейку?

— Не! — буркнул Влас, — Лучше сразу о заботе твоей поговорим. У меня самого нынче дел невпроворот — некогда кофий пить.

— Моя забота — это твоя забота, отец, — ответил Илья и похвали себя, уж больно ловко «на ты» перешёл. — Хата, говоришь, есть? И как, велика?

— Шире некуда, — ответил гость, да как посмотрит на Илью из-под мохнатых бровей.

— Бум меняться, бум! Это Райкин, — нервно засмеялся директор, а подумал: «Во, глазищи-то! Шут меня возьми!»

Снова звякнул телефон.

— Да! Алло! Фирма «Велес», слушаю вас! Да, обмен через куплю-продажу! Расселение коммуналок!

— А говоришь — «не припомню»?! Хорошо, сменяемси!

— Ты как, отец, к свежему воздуху? Природе? Тянешься?

— Кто ж к ней не тянется, молодец. Разве природа всякая бывает. Случается поганая, а бывает — и краше некуда, — хитро подмигнул Влас.

— Не! С экологией всё в полном ажуре! — не понял его директор, — Солнце, вода… Район, конечно, восточный, но сам бы так жил.

— Сам, гуторишь, жил бы так? А кто тебе мешает — живи, я не против! — сказал, да как стукнет клюкою об пол…

На рассвете катер «Неумолимый» шёл к базе, когда вперёдсмотрящий просигналил: «Человек за бортом!»

— Человек за бортом! Полундра!

В единый миг все высыпали на палубу.

Свежий ветер бросал в лицо солёные брызги.

Солнце, громадное, с каждой минутой возгораясь всё сильнее, всё ярче, медленно восставало над морем.

По курсу слева, на скалах нервно приплясывал мужик в стильном, но порядком измятом костюме.

— Что ж ты дурак, кричал — «за бортом»? — выругался первый помощник, — Вишь, японцу неможется, культура опорожниться на природе не позволяет.

— Це не японец! — молвил вахтенный в ответ, опуская бинокль. — Це из местных, из «новых русских».

— Эк припечатал! А чего-й то он там орет, нервный?

Сквозь посвист ветра до них долетели только три слова: «Солнце. Воздух. Вода».

Власьева обитель

(из романа «Наследие Арконы»)

Чёрно-коричневой змеёй моторизованная колонна плавно огибала холм, редко поросший высоченными соснами…

— Что делать, Вальтер? Похоже, зима добьёт нас раньше, чем русские «катюши». Вначале всё шло хорошо. Непроходимое бездорожье и распутицу сменил морозец. Мы быстро продвинулись вперёд. Но когда у фельдшера застыла ртуть в термометре — встали не только моторы, но даже крестьянские лошади.

— А паровозы, Курт? Паровозы! Неужели в этой варварской стране нет паровозов? — удивился Вальтер, разглядывая совсем незнакомое обмороженное лицо университетского друга.

— У них ненормальная колея, мой дорогой! — возразил тот. — Она на девяносто миллиметров шире обычной. Когда это выяснилось, кинулись было перешивать, но в этих кошмарных условиях, как я уже сказал, сталь Круппа идёт трещинами. Наши топки приспособлены под уголь, а русским некуда девать лес, они топят дровами. В Новгороде Иваны вывели из строя весь подвижной состав. У нас нет горючего, глизантина для радиаторов, зимней смазки… Эх! — Курт обречено махнул рукой, — Если уж говорить начистоту — в ротах лишь каждый пятый солдат имеет зимнее обмундирование.