Эти бессмертные

Павел уже знал правильный ответ на вопрос «Что будем делать?». На этот вопрос надо отвечать вопросом.

— Сколько? — спросил Павел.

Мент издевательски ухмыльнулся.

— А это не ко мне вопрос, — сказал он. — Я всего лишь капитан милиции, а на «Аутлендере» ехал полковник. Поговорите с ним, объясните ситуацию, он, наверное, войдет в положение. Впрочем, если вы уверены, что правы…

Не закончив фразу, мент отвернулся и неторопливо зашагал прочь. Павел уставился в пространство невидящим взглядом, и тут его снова посетил глюк. Снова тот же длинноволосый мужик, только теперь вокруг него проявился фон, и стало видно, что стоит он на каменном полу, покрытом неясным геометрическим узором, и на этом полу разложены в живописном беспорядке какие-то цветы, кости…

Павел выругался. Глюк не проходил. Павел выругался еще раз, более витиевато, и потряс головой. Глюк прошел. Павел выругался в третий раз и пошел к «Аутлендеру». Черт возьми этого дрыща, он, оказывается, мент, да еще и полковник! А по виду — лох лохом, надо же было так ошибиться…

Нет, не зря его посетила та бестолковая мысль, то воспоминание о прошлом! Это подсознание предупреждало, Павел читал про такие случаи, разум еще не понимает, что происходит, а подсознание уже все поняло и предупреждает скрытыми образами. Только когда разум наконец понимает, что хотело сказать подсознание, обычно бывает уже поздно. Как сейчас, например.

Павел подошел к «Аутлендеру», очкарик опустил водительское стекло и вопросительно уставился на Павла.

— Я… это… — замялся Павел. — Я не прав был.

Очкарик кивнул, ожидая продолжения.

— Я… я заявление перепишу, — продолжил Павел. — Я даже не знаю, бес попутал…

Очкарик снова кивнул.

— Так вы не возражаете? — спросил Павел.

Очкарик мерзко улыбнулся.

— Не возражаю, — сказал он. — На суде второе заявление будет очень кстати.

Павел почувствовал, как внутри что-то похолодело и сжалось.

— На каком суде? — спросил он.

Очкарик снова улыбнулся, еще более мерзко.

— Вас будут судить, — сообщил он. — Номер статьи я сейчас не назову, я не юрист, я руковожу техническим подразделением. Может, мошенничество, может, заведомо ложные показания, может, что-нибудь еще в том же духе. И это правильно, вор должен сидеть в тюрьме.

— Я не вор! — возмутился Павел.

Очкарик расхохотался.

— Ага, не вор, как же. Пришелец с Кавказа на «Лексусе» — не вор? Ну-ну.

— Я не пришелец с Кавказа! У меня просто вид такой, я на самом деле русский.

— Конечно, русский, — кивнул очкарик. — Кто же спорит. По второму пункту, стало быть, возражений нет?

— По какому второму пункту? — не понял Павел.

— Что вор.

— Да иди ты! — закричал Павел, развернулся и пошел прочь.

Его преследовал издевательский смех очкарика.

Павел понимал, что совершает жуткую, непростительную ошибку. Он попал, очень серьезно попал, вряд ли его реально будут судить, но взятки давать придется. Дешевле всего было бы замять дело на месте, дать очкарику пару сотен зеленых… хотя парой сотен он не удовлетворился бы… Ну и пошел он со своими аппетитами, козел! Можно вообще встать в позу оскорбленной невинности, дескать, знать ничего не знаю, а экспертиза купленная. Или самому купить экспертизу, обратиться хотя бы к Роману Решке, если он еще не сел. Ромка за полкосаря зелени любые царапины сделает, ни одна экспертиза не придерется. Все будет хорошо.

Павел завел мотор, пристегнулся, включил фары и стал выезжать со стоянки. Краем глаза он отметил, что очкарик по-прежнему сидит в своей помойке и смотрит ему вслед. Ну и пусть смотрит, сыч.

«Лексус» выехал на дорогу, Павел надавил газ и вдруг увидел, как на окружающий пейзаж накладывается лицо того самого мужика с длинными волосами. Оно проявилось прямо из воздуха и висело над дорогой, как привидение. Павел помотал головой и убедился, что лицо перемещается вправо-влево вместе с направлением взгляда. Не смотреть на него никак невозможно, чисто технически невозможно.

— Да что это за песец, что за глюки вообще! — возмутился Павел. — Не пил ведь с утра! Ни черта не понимаю! Ты кто вообще?

Привидение зашевелило губами, и Павел услышал слова. Они прозвучали негромко и как-то глухо, но в то же время очень отчетливо. Полупрозрачный человек говорил не по-русски, не по-английски и не на иврите, но Павел сразу понял, что он сказал. Он сказал:

— Пора заканчивать.

— Это точно, — согласился Павел. — Пора заканчивать. И так уже слишком много геморроя для одного дня. Сгинь, нечистый!

Нечистый сгинул.

Павел рассмеялся, немного истерично, и включил радио. Заиграл рок-н-ролл, «Люсиль» в исполнении Deep Purple, такое редко услышишь по радио. Павел скосил глаза на магнитолу и увидел, что в той строке, в которой обычно отображается название радиостанции, написано «АДЪ». Именно так, по-русски и с твердым знаком на конце. Несколько секунд Павел бессмысленно таращился на эту надпись, а затем перевел взгляд на дорогу.

Он нажал на тормоз изо всех сил. Ожила АБС, педаль заскрежетала и затряслась под ногой, глаза Павла расширились, он смотрел на быстро приближающуюся ярко-оранжевую корму бензовоза и понимал, что не успевает затормозить. Резко выкрутил руль вправо (лучше влететь в столб, чем в бензовоз, заруливающий на заправку), колесо ударило в высокий бордюр, машина подпрыгнула, врезалась в фонарный столб углом бампера и отразилась влево, как бильярдный шар отражается от бортика.

Сработала подушка безопасности. Павла ударило в грудь, запахло порохом, машина завалилась на левый бок, захрустело стекло. А потом еще один удар, треск рвущегося металла, целый сноп искр где-то на самом краю зрения и холодный душ прямо на голову. Бензиновая вонь заполнила всю вселенную, в легких не осталось воздуха, а в следующее мгновение вокруг стало очень светло и горячо. И очень больно.

Глава вторая

1

Сны иногда бывают очень странными. Привычные законы природы причудливо искажаются, и многое из того, что наяву невозможно, во сне становится возможным. Можно летать, как птица, без всяких технических приспособлений, можно вдруг оказаться женатым на десяти женщинах одновременно или вообще ощутить себя вождем инопланетных повстанцев. А бывает так, что тебе снится, будто ты умер. Чаще всего сон легко отличить от яви, но случаются сны столь яркие и красочные, что, проснувшись, не сразу понимаешь, где ты, кто ты и куда делось все то, что только что тебя окружало. А еще бывает, что тебе снится, будто ты спал и проснулся, ты встаешь с постели, начинаешь делать свои обычные дела, а потом вдруг начинается какой-то совершенно безумный маразм. Но ты точно знаешь, что проснулся, и не сразу понимаешь, что на самом деле ты не проснулся, а просто переместился из одного сна в другой, из сумасшедшего сна в еще более сумасшедший. Главное в этом случае — вовремя понять, что ты продолжаешь видеть сон, и вести себя соответственно. Главное — не придавать сну слишком большого значения.

Сейчас Павлу снились сразу три вложенных сна. В первом сне он случайно обрызгал грязью из-под колес какого-то попа, тот проклял его — и с Павлом стали происходить всякие несчастья. Во втором сне Павел ехал на машине, ненадолго отвлекся от дороги, влетел в бензовоз и сгорел заживо. Обычно от такого ужаса спящий просыпается, но Павел не проснулся, а перешел в третий сон.

В этом сне он был прикован к непонятному деревянному сооружению, стоящему на каменном полу в центре нарисованной на полу многоконечной звезды. Рядом стоял смутно знакомый высокий мужик с длинными пепельными волосами, он внимательно глядел Павлу в глаза и вдруг сказал:

— Кажется, призвание состоялось. Вынимайте иглы.

На самом деле мужик произнес совсем другие слова, составленные из совсем других звуков, но Павел сразу понял, что он имеет в виду. Так бывает во сне, мир смещается и переворачивается, и невозможное становится не просто возможным, но единственно правильным.