Некромантисса (СИ)

Погружённая в размышления Геллена вздрагивает, услышав оклик. Мгновение она недоумённо смотрит на подругу, потом опоминается. Колдовские истории? Геллена знает историю о любви, которая обернулась смертью, но знает и то, что никогда никому не станет её пересказывать. Всё же ей хочется отличиться и чем-нибудь напугать подруг, и она роется в памяти. О чём бы поведать?

— Я знаю… — неуверенно начинает она, — я знаю историю о тоскующих призраках.

— Расскажи!

Геллена помалкивает, собираясь с мыслями. Её слов ждут. Люна заранее прижимается к юбке Кионы.

— В глубине Королевского Леса… — начинает Геллена и поправляет себя: — нет, не так. Когда люди умирают, они уходят из Сна в Явь. Но некоторые умершие не могут добраться до Яви. Это те, кто при жизни был очень несчастен. Настолько несчастен, что лучше даже не представлять. Их души собираются в глубине Королевского Леса, там, где бьёт родник мёртвой воды. Эту воду они пьют и едят, чтобы не исчезнуть… Там они по-прежнему несчастны. И они хотят уйти хотя бы куда-нибудь. В окончательную Явь или обратно в жизнь. Есть пророчество, в которое они верят. Оно говорит, что их может спасти любовь. Взаимная любовь. Призраки ищут любви живых. Надежда придаёт им сил, и они могут притворяться живыми людьми, пока надеются, и даже колдовать, показывая чудеса. Но они не помнят, что такое любовь, и поэтому пытаются добиться обещания руки и сердца… Нам нужно быть осторожными. Тот, кто не любит, но хочет жениться, может оказаться тоскующим призраком.

Воцаряется тишина.

По коже Геллены подирает озноб: под конец она попыталась пошутить, но у неё не получилось. Совсем не получилось.

Она опускает глаза. Подруги тоже смотрят в пол, кусают губы, теребят юбки. Потом маленькая Люна робко говорит:

— Но если любовь может их спасти, значит… Ведь нужно спасти их! Им же так плохо!

— Да, это так, — медленно говорит Геллена. — Но кто сможет полюбить тоскующего призрака? И не стать от этого несчастным, страшно несчастным? И не превратиться в призрака сам?

— О Дева!.. — выдыхает Эльхена. — Гелле, я испугалась.

Она натянуто смеётся. Остальные тоже улыбаются или пытаются улыбнуться, но они бледны.

За окном воет собака.

Это так жутко, что всех просто подбрасывает. С криком Люна кидается к шкафу и прыгает прямо внутрь.

К собаке присоединяется вторая, затем третья.

— Ох, — говорит растерянная и смущённая Геллена, — это за мной. Их прислали, чтобы проводить меня до дома. Простите, что они заставили вас испугаться.

— Мы и так пугали друг друга, — вздохнув, говорит Эльхена и серьёзно прибавляет на правах старшей: — не стоило делать этого так поздно вечером. До встречи в храме на спевке, Гелле.

4

На кухне холодно. Остывшая печь стоит, как покинутая крепость. Сквозь вымытые окна льётся ясный дневной свет, но стены и потолок покрывает копоть, и оттого свет кажется чуть серым.

— Взгляни-ка на это, Гелле, — говорит Ивена.

Она стоит над разделочным столом. На стол водружён большой таз, полный воды. Геллена сидит напротив, облокотившись о стол и подперев голову кулачками. Рядом с тазом лежит горка мелких камней. Ивена берёт один из них и кидает в воду: по воде идут круги, отражаются от стенок, пересекаются и смешиваются. Наконец вода вновь спокойна.

— Песня Девы Сновидений, — говорит Ивена, — как родник. Дева создаёт воду песен, в которой наши души плавают, как рыбы. Но эта вода никогда не бывает спокойной. Каждый поступок, каждое слово порождает в ней такие круги. Они распространяются далеко-далеко, отражаются друг от друга, пересекаются, смешиваются… Тот, кто видит эти круги и понимает их язык, видит и понимает мир намного глубже, чем тот, кто живёт, не задумываясь.

Геллена слушает, затаив дыхание. Она чувствует себя сейчас такой же водой: лёгкие бегущие круги любопытства над глубочайшим изумлением. Это — тётушка Ивена? Та самая тётушка, которая так скучна и так досаждает всем своими нравоучениями? Может, её подменили? Та тётушка, верно, и слов-то таких не знает, какие произносит эта, другая…

Тётушка Ивена — дрёмознатец.

Это самая потрясающая вещь, которую Геллена когда-либо слышала. Удивительнее, чем любое колдовство. «От колдовства, — умудрённо думает она, — ждёшь невероятного и удивительного, а оно оказывается просто работой. От тётушки Ивены можно ждать только скукотищи — а она оказывается дрёмознатцем. Вот это и есть чудеса!»

В самом начале тётушка честно созналась, что она ещё не до конца постигла науку. В город она приехала ненадолго, повидать родню. Дома, на побережье, она числится в ученицах настоящего мастера. Но азы она может объяснить Геллене и сейчас.

— Можно ещё сказать, что всякая вещь и всякая жизнь дополняют песню Девы своим эхом, — продолжает Ивена. — А также всякая смерть.

Холодок катится по спине Геллены. Задержав дыхание, она поднимается со стула и смотрит внимательней — но не на тётушку, а на воду.

Она не призналась бы в этом, но эта, новая Ивена её немного пугает.

— Есть и обратная связь, — говорит та. — Где сталкиваются две волны — рождается новая. Где согласно звучат два эха, зачинается новый звук. Если ты выучишь язык, на котором поётся Сон Жизни, то сможешь управлять поступками и словами людей, а также живой и мёртвой природой.

Геллена закусывает губу. Она мало что поняла, но её охватывает благоговение. И всё же увлеченность не до конца затмила её разум. Она не может не повторить вопроса:

— Тётушка Ивена… разве это не ведьмовство?

Та качает головой.

— Ты многое знаешь, милая. Разве тебе не рассказывали, что ведьмы используют силы Смертной Яви?

— Конечно.

— Ведьмы приводят в мир смерть, и используют её эхо для изменений. Потому что нет эха сильнее, чем эхо смерти. Теперь ты понимаешь?

— Да. Кажется, да. Это не ведьмовство, потому что используются только силы жизни. Но…

Ивена величественно кивает.

— Спрашивай, — одобряет она. — Хорошая ученица должна задавать много вопросов.

Впервые нравоучения тётушки приходятся Геллене по душе. Она смотрит на Ивену с искренней улыбкой.

— Но как они используются? Где взять силы, чтобы… изменять Сон Жизни? Некромантиссы поддерживают Деву своими песнями, они могут петь разные Сны — Сны Земли, Сны Воды… А здесь?

— Где взять силы, чтобы изменять Сон Жизни? — медленно повторяет Ивена и смотрит на ученицу с лукавцей. — А ты не догадываешься?

Геллена приоткрывает рот.

— Нет.

— В собственной душе, дорогая. В глубине сердца. И самую великую силу даёт любовь… Скажи мне честно, ты любила уже?

От неожиданности Геллена хватает ртом воздух. Алая краска заливает её уши, щёки и шею. Девушка опускает глаза и впивается пальцами в край стола.

— Нет, — робко отвечает она.

— Тебе почти четырнадцать, — ласково говорит тётушка. — Сказочные героини в твоём возрасте уже шли под венец. Но мы не в сказке… Гелле, ты сразу подумала о женихах, но почему?

Пунцовый румянец покрывает даже грудь Геллены. Она совсем онемела от стыда и не может ответить. Ивена мягко смеётся.

— Не смущайся так. Есть любови и кроме супружеской, и силы их ничуть не меньше. Любовь родителей к детям. Любовь детей к родителям… Взаимная любовь матери и ребёнка — это огромная мощь. Подумай о Деве Сновидений: мир, в котором мы живём — её дитя… Если ты хочешь начать учиться, первое, что ты должна сделать — найти эту силу внутри себя.

Геллена молчит.

— Подумай о своей матери, — советует Ивена. — О своей настоящей матери. Позови её.

Геллена мнётся.

— Но…

— Нет, не о Лореасе! — настойчиво говорит Ивена. — Лореаса добра к тебе, но она не твоя мать.

— Тётушка…

— Она даже не человек!

— Но… может быть, можно… любовь к отцу…

— Нет! — восклицает Ивена. — Нужна та, кто выносила тебя, вырастила в своём теле, вскормила своим молоком!

Лицо Геллены мучительно искажается. Она тихо произносит: