Тайна Старого Леса

После обеда пришел черед родителей Лидии. Вечером наш верный источник информации Ролан рассказал, что крики дровосека были слышны даже в коридоре. Он-то, дескать, честный человек и сделал все, что в его силах, дабы достойно воспитать свою дочь (при этих словах Ролан с усмешкой сказал, что его не удивило бы, продемонстрируй лесоруб в качестве доказательства свои пудовые кулаки: нрав он имел крутой, на расправу был скор, а дочь и жену, тихую незаметную женщину, частенько поколачивал). А вот ежели эта самая дочь, продолжал распаляться мужик, невесть с чего рехнулась, да на законного мужа с ножом и набросилась, так за то он ответственности никакой не несет. Да и, кстати сказать, какой с него может быть спрос? Свой отцовский долг он выполнил: девку вырастил, приданое ей какое-никакое дал, замуж выдал, а дальше уж за жену муж ответчик. А что она этого мужа порешить и пыталась, так то, господа хорошие, дело семейное. Вот оклемается Питер да научит свою бабу уму-разуму, а тесть и подсобит, коли зять попросит. У него у самого жена свое место хорошо знает, ибо место это было ей показано сразу после свадьбы, да и время от времени муж ей напоминает, кто в доме хозяин. Бабы - они такие, им строгая рука нужна. Разбушевавшегося дровосека выпроводили с трудом, пообещав, правда, вызвать потом повторно. На протяжении рассказа мужа Марго только сокрушенно качала головой. Поведение отца Лидии она никак не одобряла. Он любил дочь по-своему (чего нельзя сказать о его отношении к жене), что не мешало ему обращаться с ней сурово, а иногда и жестоко. Но лезть в чужие семейные дела в городке принято не было.

А на следующее утро я стала свидетельницей странной сцены. Я шла к колодцу в компании Лизбет. Мы с приятельницей обсуждали приезд Дознавателей, поведение отца Лидии (я не удержалась и пересказала услышанное вечером от Ролана), которое обе осудили, последнюю проповедь, в которой священник призывал нас очистить души от Тьмы. Затем разговор свернул к более веселой теме - свадьбе Лизбет и Алана, которая должна была состояться совсем скоро. Выслушивая восторги приятельницы по поводу платья для торжества, я окинула улицу рассеянным взглядом - и дальнейшие слова Лизбет попросту не достигли моего сознания. На противоположной стороне я увидела знакомую фигуру в черном - Элсмет. Я тут же шагнула за Лизбет, поскольку взгляды знахарки стали в последнее время мне откровенно неприятны. От них словно что-то сжималось внутри, а голову пронзала внезапная вспышка боли. Неудивительно, что встречаться с ней мне не хотелось. И на сей раз мне повезло, поскольку колдунья нас даже не заметила. Она как раз поравнялась с трактиром, когда двери заведения распахнулись и на улицу вышел невысокий дородный господин с седыми усами. Столкнувшись взглядами, седоусый и Элсмет замерли и словно даже закаменели. Не знаю, как долго они бы простояли, не сводя друг с друга глаз, но тут двери трактира снова распахнулись, выпуская двух молодых людей, на сей раз худощавых и довольно высоких. Дородный господин вздрогнул, что-то сказал молодым людям, и они втроем пошли по направлению к ратуше. А Элсмет еще некоторое время стояла у двери трактира. Что ж, надо полагать, я имела честь наблюдать встречу знахарки и господина Старшего Дознавателя. И что-то мне подсказывало, что эти двое незнакомцами друг для друга не были.

А еще через день в ратушу вызвали и меня. К этому я была готова, поскольку на дознании уже побывали не только родители Ив, Лидии и Питера, но и другие их родственники, а также соседи. В том, что следующие на очереди друзья, сомнений никаких не было, так что подготовится я успела. Но все равно некая нервозность оставалась, поскольку я понимала, что о некоторых фактах упоминать при Дознавателях нельзя ни в коем случае. Надо тщательно взвешивать сказанное, дабы случайно не проговориться.

Небо с самого раннего утра было затянуто низкими темными тучами, шел холодный противный дождь. Иногда порыв ветра приподнимал полы плаща и тогда капли попадали на подол, что никак не доставляло мне удовольствия. В такую погоду дома бы сидеть, а не по допросам ходить. Пока я дошла до ратуши, настроение у меня было мрачным, под стать погоде.

В комнате сидели трое, те самые, которых я видела у трактира. Теперь у меня была возможность рассмотреть их получше. Густав Арье, мужчина в возрасте, с лицом багрового оттенка, крупным носом, седыми усами и обширной лысиной, сидел в центре. Глаза у него оказались светло-карего, почти желтого оттенка, взгляд был живым и цепким. По правую руку от него сидел брюнет с серыми глазами и скучающим выражением лица. Казалось, будто он отбывает некую неприятную повинность. Что ж, вполне вероятно, что так оно и есть, если дядюшка взял племянника под свое крылышко просто из желания пристроить того на хлебное место, а не исходя из его природных склонностей. Слева от Старшего Дознавателя и чуть в стороне сидел писарь, зеленоглазый шатен с правильными чертами лица и пухлыми губами. Когда я вошла, он оторвался от бумаг, в которых что-то писал и улыбнулся мне. Из первого впечатления у меня сложился вывод, что самым опасным из троих был Густав Арье - впрочем, окажись это действительно так, то ничего удивительного в этом бы не было, все-таки он и старше, и должность у него выше, и опыта больше.

-Анна Сурада?

Я кивнула.

-Прошу, - Густав указал мне на стул.

Я сняла плащ и села, стараясь не рассматривать Дознавателей слишком уж открыто.

-У вас необычная фамилия, Анна, - заметил Старший Дознаватель.

Я промолчала - а что здесь скажешь? Этьен даже не взглянул в мою сторону, а писарь смотрел с интересом.

-Я - Старший Дознаватель Густав Арье, а это мой первый помощник Этьен Арье и писарь Филипп Дюкре. Не бойтесь, Анна, мы просто зададим вам несколько вопросов. Итак, что вы думаете о произошедших событиях?

Признаться, такого вопроса я не ожидала. Его действительно интересует мое мнение или он что-то заподозрил? Нет, вряд ли. Надо отвечать уверенно и спокойно, тогда все будет в порядке.

-Простите?

-Ну же, Анна, вы ведь девушка неглупая. Более того, опрошенные ранее отзывались о вас, как об особе весьма разумной. К тому же, как явствует из показаний, у вас были дружеские отношения с жертвой весенней трагедии. Да и с девушкой, напавшей на мужа, вы тоже общались довольно близко. Так неужели у вас нет никаких соображений? Я не поверю, что вы не размышляли о случившемся.

А вот теперь надо отвечать так, чтобы не сказать лишнего, но и не дать оснований для подозрений, будто я что-то скрываю. А если я отвечу, что мне не было до всего этого дела, такие подозрения точно возникнут. К разговору господин Арье хорошо подготовился, даже сведения обо мне собрал.

-Я действительно много думала об этом, но особых догадок у меня нет. Многие девушки считали, что погибший странник был возлюбленным Ив, но я их мнение не разделяла.

-Почему?

-Ив... понимаете, она была не из тех девушек, что делают дорогие подарки парням. Она привыкла, что это ее капризы все исполняют. А браслет она очень любила, так что точно не отдала бы его. Да и как они могли долго встречаться, если путника никто в нашем городе не помнит, а сама Ив всего дважды была на ярмарке, да и то со своими родителями, а уж они не оставили бы ее без присмотра? Понимаете, знакомы-то они вполне могли быть, но вот в длительную связь между ними я не верю.

-Вот как? Да, вполне разумно. Я вижу, что мне не зря хвалили ваш ум. Знаете, Анна, - Густав доверительно склонился ко мне, - я и сам пришел к подобным выводам.

Значит, о предполагаемом романе Ив и незнакомца ему уже рассказали. И о браслете тоже. Ну да этого и следовало ожидать, вряд ли кто из горожан забыл подобное. Филипп строчил пером по бумаге, Этьен разглядывал потолок со скучающим видом, а Густав вкрадчиво спросил:

-А что вы думаете о второй своей подруге и ее муже? Ваши наблюдения весьма ценны для нас.

Очень осторожно, ощущая себя ступившей на тонкий неверный лед, я ответила:

-Ну я предполагала, что Питеру - это муж Лидии (при этом утверждении Этьен слегка поморщился, а Густав с важным видом кивнул, словно я сообщила некие весьма ценные сведения) - нравилась Ив, но оказалось, что это совсем не так, а я ошибалась.