Под знаменем Льва (=Конан-Освободитель)

Пока подтягивались отставшие отряды, Конан с небольшой группой всадников выбрался на открытую долину, проверяя, нет ли засады. Разведчики никого не заметили, и вскоре вся армия скатилась в долину. Топот, лязг оружия, скрип колес эхом отдавались от высоких скал.

С перевала дорога пошла вниз, теряясь в кедрах и соснах, покрывавших северные склоны. Далеко внизу наконец блеснули воды Алиманы, что струилась среди зеленых лугов, подобно серебристой змее, выползшей погреться на закатном солнце.

Солдаты двигались вниз, с трудом удерживая колеса груженых телег. И когда на небе зажглись первые звезды, войско вышло к развилке дорог на краю большой долины. Здесь армия стала лагерем. Опасаясь ночного нападения, Конан выставил удвоенные посты. Но в эту ночь никто не потревожил сон усталого воинства. Лишь однажды коротко взревел подобравшийся к лагерю леопард. Впрочем, осторожный хищник сразу удрал после резкого окрика часового.

На следующее утро Троцеро отправился по правой дороге к Танаис. А Конан, Просперо и все остальные двинулись по левой. Ближе к полудню они повстречали новую развилку. Здесь войско опять разделилось. Просперо с небольшим отрядом пошел к главной крепости аквилонцев, Ногаре. Киммериец же повел оставшихся всадников и три отряда пехотинцев дальше на запад.

Склон за склоном, уступ за уступом одолевали воины узкую тропу. Когда последний опасный спуск остался за спиной, солдаты вновь увидели Алиману. Река отделяла Аргос от Пуантена. Эти земли по обе стороны реки, почти до самых южных провинций близ Хорот, издавна принадлежали мессантийской короне. Но при Вилерусе Третьем Аквилония прибрала их к своим рукам, и граница теперь проходила по Алимане.

Когда отряд киммерийца вышел на равнину, Конан приказал воинам разговаривать только в случае крайней необходимости и шепотом. Оси телег, чтобы не гремели, обмотали тряпками. Наконец отряд подошел к роще могучих вековых деревьев и остановился за ними, как за укрытием. Конан послал вперед разведку, проверить, нет ли кого поблизости. Вернулись солдаты с неприятным известием: в горах начал таять снег, и Алимана вышла из берегов.

Утром хмурого, серого дня Конан приказал разбудить воинов задолго до рассвета. Солдаты, ворча, проглотили холодный завтрак, и начались сборы. Конан объезжал лагерь, осыпая бранью и угрозами всякого, кто ронял оружие или же, забывшись, принимался горланить во всю глотку. Киммерийцу казалось, что любое неосторожно сказанное слово могут услышать в стенах крепости — пусть даже за несколько лиг отсюда. В такой близости от неприятеля настоящие бойцы двигались бы беззвучно, как барсы…

Чтобы лишний раз не шуметь, Конан приказал спрятать сигнальные трубы, поэтому все команды передавались по цепочке условными взмахами. Это стало причиной небольшой свалки. Первый отряд, получив приказ двигаться, врезался в соседа, и, прежде чем командиры успели вмешаться, взлетел не один кулак, была разворочена не одна морда.

Густая тьма уже опустилась на дорогу, когда войско вышло на берег реки. Киммериец, верхом на жеребце, опустив поводья, пытался сквозь сгустившийся мрак разглядеть противоположный берег. Возле копыт скакуна кипели темные воды Алиманы.

Конан жестом подозвал к себе молодого толкового командира по имени Аларик.

— Как думаешь, глубоко здесь? — тихо задал вопрос киммериец.

— Наверняка выше колен, — хмыкнул Аларик. — Может, по грудь. Позволь проверить.

— Только осторожно, — предупредил Конан.

Аларик направил своего гнедого прямо в бурлящий поток. Конь сначала было заупрямился, но потом сдался и послушно шагнул вперед. На середине реки темная вода доставала уже до башмаков всадника. Аларик обернулся и увидел, что киммериец зовет его обратно.

— Придется попробовать, — проворчал себе под нос Конан, когда Аларик вернулся и снова встал рядом. — Передай Дио, чтобы взял отряд легкой конницы и прочесал лес на той стороне. За ним пехота — пусть переправляются гуськом и держатся за ремни. Иначе, с таким-то грузом, какой-нибудь болван непременно утонет.

Едва на темном небе появилась первая светлая полоска, отряд кавалеристов, поднимая фонтаны брызг, с ходу влетел в реку. Перебравшись на другую сторону, командир отряда Дио обернулся и помахал рукой, давая понять, что поблизости на берегу некого не видно.

Киммериец не сводил с того берега глаз и, заметив знак Дио, тотчас направил жеребца в бурный поток. Отыскав некое подобие брода, Конан подал рукой сигнал, и первый отряд пехотинцев полез в реку. Вскоре уже два отряда копейщиков и отряд лучников брели по грудь в воде. Каждый солдат одной рукой держался за пояс впереди идущего, а другой поднимал повыше оружие.

Конан подъехал к Аларику, которого назначил за расторопность и смекалку своим адъютантом.

— Передай, чтоб начинала переправляться тяжелая кавалерия, за ней — обоз. Если телеги застрянут, пусть обозным помогает Серсо. Я встану на середине.

Жеребец киммерийца рванул в воду, глубоко окунувшись в темный поток. Но тотчас дернулся и захрапел, словно чуя неведомую опасность. Конан натянул поводья и направил коня на быстрину.

Он внимательно вглядывался в северный берег, вдоль которого буйно рос забрызганный донным илом кустарник. Дорога шла словно вдоль живой стены — мимо одетых ранней листвой вековых дубов, таких крепких и высоких, будто они несли на себе тяжесть небес. «Место для засады просто отменное», — хмуро подумал Конан. Всадники Дио все ждали чего-то, сгрудившись на небольшом пятачке, где дорога обрывалась в реку. А ведь им следовало прочесать окрестный лес прежде, чем первый пехотинец подойдет к броду. Конан в ярости махнул всадникам рукой.

— Дио! — рявкнул варвар в полный голос. Если здесь где-то рядом и засел вражеский лазутчик, — начав переправу, шептаться уже нет смысла. — Рассыпаться по лесу! Да шевелитесь, разорви Кром ваши толстые задницы!

Мокрые, грязные пехотинцы уже выбирались на берег, когда всадники, разделившись на группы, отправились прочесывать лес по обе стороны дороги. Войско на переправе уязвимей всего — Конан испытал это на собственной шкуре. Звериный нюх варвара чуял повисшую в воздухе опасность.

Киммериец пришпорил коня. Жеребец почти по грудь в воде двинулся к аквилонскому берегу. Тяжелая кавалерия начала уже переправу, следом потянулся обоз. Две телеги увязли, и солдаты кинулись вытаскивать их на руках.

Неожиданно воздух пропорол резкий вскрик. Конан стремительно обернулся и успел заметить в кустах, рядом с пятачком, где только что стояли всадники, молниеносное движение. Злобным ревом предупреждая своих солдат об опасности, Конан сильно натянул поводья. Жеребец взвился на дыбы. И стрела, предназначавшаяся киммерийцу, подобно атаковавшей змее, чиркнула варвара по широкой груди и впилась в горло стоявшему сзади бойцу. Смертельно раненный, воин рухнул в мутный поток. Изрыгая проклятия, Конан пришпорил жеребца.

Верный конь вдруг отпрянул в сторону и зашатался: следующая стрела угодила прямо в грудь скакуна.

С хриплым ржанием конь упал на колени, сбросив при этом седока. Нахлебавшись грязной воды, киммериец вскочил, ругаясь самыми черными словами. Просвистела еще одна стрела, царапнув доспехи.

Тишина спокойного свинцово-серого утра мгновенно разлетелась в клочья. Боевые кличи смешались с проклятьями и воплями умирающих.

Конан протер от речной грязи глаза и увидел, как на берегу появился тройной строй лучников и арбалетчиков в голубой форме Пограничного легиона. Как один, воины выступили из густых зарослей, осыпав градом стрел барахтающихся в грязи мятежников.

Свист стрел тотчас слился с хищным лязганьем арбалетов. Самострел бьет не так быстро, как лук, зато дальше, тяжелый арбалетный болт способен пробить самые крепкие доспехи. Солдаты на переправе падали один за другим — кто успев выкрикнуть проклятие, кто — нет. Мутные воды разлившейся Алиманы смыкались над головами убитых.

Пробираясь к берегу, Конан отыскивал взглядом хоть кого-то из трубачей, чтобы построить свое растерявшееся войско в боевой порядок. Одного он приметил. Светловолосый гандер сидел на отмели, тупо уставившись на разыгравшееся побоище. Поднимая столбы брызг, Конан с руганью ринулся к оцепеневшему от страха парню. Но едва тронул его за плечо, как трубач сложился пополам и упал лицом вниз. Из-под ребер у него торчал арбалетный болт. Рука гандера разжалась, труба выскользнула, и ее тотчас понесло течением.