All you need is love… (СИ)

Ну а потом вернулись с каникул наши однокурсники, и случилось нечто невероятное. Блэк прибыл не поездом, а со своим домовиком, это раз. Два — он причесался и оделся не как всегда, сикось-накось, а прилично. Даже, по-моему, запонки и булавку для галстука нацепил, хотя обычно не заморачивался такой ерундой. И печатку с фамильным гербом надел.

А потом он отсел от своих приятелей. Поскольку свободных мест было немного, то Блэк приземлился аккурат передо мной, рядом с Розье, который лишился дара речи. Слава Мерлину, он не ко мне подсел, иначе это был бы уже аллес капут, как изящно выражается Кэнди.

Честное слово, я впервые видел столько ошалевших людей на квадратный фут аудитории. Даже Пивз, явившийся, как обычно, чтобы отметить начало очередного семестра какой-нибудь пакостью, замер в воздухе. Никогда еще не наблюдал остолбеневшего полтергейста, очень занятное зрелище! Впрочем, МакГонаггал тоже несколько… хм… смешалась.

— Вижу, у тебя произошла переоценка ценностей? — поинтересовался я, встретив Блэка после занятий в коридоре. Он только что закончил выяснять отношения с Поттером и остальными, поэтому выглядел несколько взъерошенным.

— Да, Рождество в кругу семьи очень этому способствует, — кивнул Блэк.

— Не сожрали?

— Как видишь, жив, — дернул он плечом, — но крику, конечно, было много. Все остались при своем мнении, ладно, хоть сошлись на том, что если я и хочу изменить что-то в этом мире, то буду действовать, как пристало наследнику древнейшего и благороднейшего рода Блэк, а не как подзаборная шпана.

— Тебе ваши темную не устроят? — серьезно спросил я.

— Пусть попробуют, — осклабился Блэк. — Люпин в драку не полезет, даже разнимать: он страшно боится кого-нибудь зацепить до крови, сам понимаешь. Петтигрю — тем более. А с Поттером я один на один совладаю.

Я подумал было сказать ему об экспериментальной оборотке, но решил, что пока еще рано.

— У тебя еще та отрава осталась? — спросил вдруг Блэк.

— Сколько угодно. А зачем?

— Хочу проверить, правда я выплыл из болота или все еще в нем барахтаюсь, — серьезно пояснил он.

— Завтра накапаю, с собой-то не ношу. Только не переборщи, мы еще экспериментируем.

«Главное, оно привыкания не вызывает», — вспомнил я слова Кэнди. Над этим мы трудились основательнее всего.

— Не переборщу. Мне именно что проверить, потому что эмоции эмоциями, но что там на самом деле… — он развел руками.

— А ты уверен, что это на самом деле? — коварно спросил я.

— Ага. Магглы пишут о такой штуке, как подсознание, — просветил Блэк, а я сделал серьезное лицо, памятуя о книжках Кэнди. — Оно есть, но проконтролировать, что там творится, просто так не выйдет. У магглов для этого всякие психоаналитики есть со своими техниками, а у нас разве что легилименция, но это не совсем то, что нужно. Думаешь, ты нормальный, а так вот глянешь, что у тебя в черепушке делается, аж жутко становится. Ты ж сам видел.

— Я бы предпочел забыть это, как страшный сон, — честно ответил я. Блэк, рассуждающий о психоанализе и подсознании, поразил меня до глубины души.

— Я тоже хотел бы этого, — кивнул он. — Но не могу. И, кстати, не должен. Потому как если забуду, могу опять влипнуть, ты ж меня знаешь.

Я признал довод логичным.

— И знаешь, что еще, вождь Орлиное перо, — сказал вдруг Блэк, наклонившись поближе. — Я впервые видел, как мама плачет. Ругается, обнимает меня, потом по физиономии мне дает, снова обнимает и плачет. А я стою, как собака загулявшая, которая наконец добралась до дома, и молчу. Понимаю только, что меня отпускает тут вот, внутри, что мне не надо никуда бежать… И что шалости закончились. Все, бывай.

Он развернулся и пошел прочь, видимо, сам не радовался таким откровениям. И тут до меня дошло.

— Эй, ты как меня назвал?!

Блэк обернулся и подмигнул с самым мерзким выражением своей аристократической морды.

Ну а вечером в гостиной меня отловили и зажали в угол.

— Снейп, сознавайся, чем ты Блэка напоил? — спросил еще не отошедший от шока Розье.

— Почему сразу Снейп?! — возмутился я.

— Потому что только ты можешь состряпать что-нибудь… короче, это же другой человек!

— Ага, вы еще скажите, что я его под Империо взял!

— Ты мо-ог, — протянул Эйвери. — Только зачем так долго тянул?

— Да отстаньте вы от него, — встрял Регулус Блэк. — Ничем он Сириуса не поил.

Я поил, вернее, не я, а Кэнди, только Регулус об этом вряд ли знал, а я сознаваться не собирался.

— А что тогда с ним случилось? — с интересом спросил Розье.

— Как сказал отец — резко повзрослел. А может, стукнулся головой на квиддиче, вот дурь оттуда и вышибло, — непосредственно произнес Блэк-младший. — Жаль, конечно, что доучиваться ему все едино на Гриффиндоре, но тут уж ничего не поделаешь, переводы здесь не предусмотрены.

— Хм… Ну что ж, передай брату — мы будем рады его компании, — обтекаемо произнес Эйвери.

— Непременно передам, — кивнул Регулус и уткнулся в учебник.

«Шалость определенно удалась», — подумал я и поспешил ретироваться.

Часть 5

Наблюдать за происходящим было неимоверно интересно. Слизеринцы не знали, как себя вести: с одной стороны, это был Блэк, с другой — гриффиндорец, причем до недавнего времени один из самых буйных и непредсказуемых. Правда, им на помощь приходила хваленая аристократическая выдержка и воспитание.

На Гриффиндоре происходило брожение умов, но Блэк демонстративно игнорировал прямые вопросы и тем более намеки, а будучи вызван к директору, отказался разговаривать в отстутствие родителей. Что такое Вальбурга Блэк в праведном гневе, Дамблдор, видимо, знал не понаслышке, поэтому временно отстал от него и даже дал позволение на беспрецедентный шаг: Сириус возжелал переселиться к младшему брату, потому что тот жил один в трехместной спальне. (Какими ротациями наших однокашников это событие сопровождалось, Регулус рассказывал неоднократно и с подробностями, да я и сам видел. Впрочем, наши-то особенно не сопротивлялись, всем приятно было насолить Гриффиндору!)

Остальные факультеты довольствовались ролью зрителей, благо действо разворачивалось крайне интересное…

— Ради такого стоило пять лет помучиться, — сказал я Кэнди, которая опять что-то мастерила, пристроив на колене. — Что это у тебя?

— Ловец снов, — ответила она. — Линда, соседка моя, увидела у меня и тоже такой захотела, вот я и плету. Долго ли?

— А при помощи магии не проще?

— Не-а, — Кэнди подняла голову. — Северус, это ведь само по себе — магия. Я могу, конечно, трансфигурировать такую штуку из чего-то, но она не будет работать. Да, по мелочи — вот ветку выправить, из которой я кольцо согнула, бусинки и перья перекрасить — это еще ладно. Но, понимаешь, наколдовать-то любой дурак может, а мастер вкладывает в такие вещи частицу души.

Она снова взялась за нитки, а я вздрогнул. Где я читал недавно о чем-то подобном? Ну да, конечно…

— Кэнди, — позвал я, — а что потом? Сюда частицу, туда частицу, и что останется у мастера?

— Душа, — был ответ. — Что она, по-твоему, конечная величина, что ли? А почему ты спросил?

— Вычитал кое-что. Маг может отделить частицу души и поместить в некое хранилище при помощи ритуала. А потом, если умрет, возродиться с помощью этой вот частицы, ну, это если совсем просто, — пояснил я.

— Бредятина, — без малейшей тени уважения к темным искусствам сказала Кэнди, выбирая подходящее перышко. — Даже если предположить, что от души можно отрезать кусочек, как от пирога, много ли толку с этого кусочка? Ну даже если возродится этот волшебник… Это будет, как по мне, ущербное существо.

Я глубоко задумался. Надо было подучить матчасть, вот что. В таких вещах я разбирался еще не очень хорошо, поэтому не нашелся с ответом.

— Душа — штука непонятная, — продолжала Кэнди, нанизывая бисер на леску. — Неизвестно, есть она или нет. Потом, у христиан это одно, у буддистов — немножко другое. Сходство есть, но все равно… Мне больше нравится думать, что когда я умру, то потом меня ждет перерождение в другом облике.