Сон Ньютона

иационная болезнь, а после его самоубийства Везьи, прекрасная молодая пара из Англии, вышли из проекта и уехали домой. То была потеря не только для генетического разнообразия, но и для национального состава ОСПУЗа, потому что с их отъездом осталось лишь несколько человек, родившихся не в Союзе или США. Но, как указал Мэстон, это ничего не значило, потому что национальность — ничто, а сообщество — все.

Дэвид Генри Мэстон применил «холодные уравнения» к себе. Когда Колония переместилась в Калифорнию, ему был шестьдесят один год. Он остался в Штатах. «Когда ОСПУЗ построят, — сказал он тогда, — мне будет семьдесят. Чтобы семидесятилетний старик занял место деятельного ученого, женщины-роженицы, ребенка с КИ 200? Шутить изволите?» Мэстон был еще жив там, внизу. Порой он выходил на связь по Сети из Индианаполиса с советами, всегда волевой, властный, хотя в последнее время — немного отставший от времени.

Но почему он, Изя, лежит здесь, вспоминая о старике Мэстоне? Поток мыслей вяз в болоте подступающего сна. Дрожь ужаса прошла по его расслабленному телу, заставив вздрогнуть каждый мускул, — древний, далекий страх, страх беспомощности, безмыслия, страх перед сном. Потом пропал и ужас. И Исаак Розе пропал. Живое тело вздохнуло в темноте, внутри блестящей игрушки, ловко подвешенной на лунной орбите.

Линде Джонс и Триз Герлак было по двенадцать лет. Когда Эстер поймала их, чтобы задать пару вопросов, они немного стеснялись ее и немного презирали, потому что, хотя ей уже шестнадцать, она такая «жутиковая» с этими стекляшками на носу, и Тимми Келли называл ее жидовкой, а ведь Тимми Келли такой клевый!.. Так что Линда отводила взгляд и делала вид, что не слышит, а вот Триз, казалось, была польщена. Хихикая, она сказала, что да, они и правда видели эту «жутиковую» женщину, и та действительно была какая-то обгорелая и блестящая, и даже одежда на ней обгорела, только тряпки остались. «И груди у нее болтались, дико так было, длинные такие, — сказала Триз. — Сущий жутик, да? Так и висели, Господи».

— У нее были белые глаза?

— Это что, так дурашка Форт рассказывала? Она говорит, что тоже ее видела. А мы так близко не подходили.

— Это зубы у нее были белые, — добавила Линда, не в силах перенести, что вся слава достается подруге. — Белые-белые, как череп, да, и их вроде как слишком много было.

— Точно в исторических видиках, — продолжила Триз, — знаешь, как те люди, которые жили до пустыни в этой… как ее там? — Африке, вот. Вот такая она была. Как те голодающие. Слушай, может, какая-то авария случилась, а нам ничего не сказали? Может, солнечная буря? А эта женщина вроде как обгорела и с ума сошла и теперь прячется?

Триз и Линда были совсем не глупы — без сомнения, КИ у них переваливал за 150, как и у всех, — но они родились в Колонии. Они никогда не бывали вовне.

А Эстер была. И помнила. Розе присоединились к проекту, когда ей было семь лет. И она многое помнила из прошлой, городской жизни. Филадельфия: тараканы, дождь, сирены экологической тревоги