Караванщица

– Пусть его. А с разминкой мы что-нибудь придумаем. Например, есть такая замечательная вещь, как массаж. Но – вечером. Подождете? Мы и о прочем подумаем…

Рилисэ мрачно кивнул, перекатился на спину, потирая перетянутую бинтами грудь.

– Вежливость – это приятно. И просто-таки восхитительно, – добавила караванщица, – но не стоит перебарщивать. Здесь все же не Алани.

– Прошу прощения, – прикрыв глаза, бывший придворный скривился. – Кастовое общество не способствует развитию свободного мышления и вольных манер. Я предпочитаю формальное общение. И обращение. Особенно имея в виду наше положение.

Нирина только головой покачала. Аланиец!

Из дальнего угла выполз помятый мальчишка. Потное лицо облепили волосы, в сухом душном воздухе он резко и коротко дышал, облизывая обметанные чем-то белесым губы.

Расслышав приближающиеся шаги, женщина буркнула торопливо, отдавая кувшин:

– Больше пейте, – и, отложив разговор, выбралась наружу.

– Шаери Нирина!

– Да? – она отодвинула полог, озирая сумрачное еще алое пекло.

– Все в порядке? Я слышал шум, – Релат внимательно оглядел женщину от встрепанных волос до пяток, выглядывающих из-под подола тонкой расшитой цветастым узором сорочки.

– Дурной сон, – скривив губы, ответила та, – упала с кровати. Вот и шум.

Вранье со спокойным лицом есть признак принадлежности к торговой Гильдии. А фантазия с выдумкой – материно наследие.

– Не вещий?

– Ни в коем случае, шаер Релат!

Тот прищурился, поправляя перевязь меча. Кивнул.

– Скоро отправляемся, шаери…

– Я буду готова.

А вот теперь – быстрее. Поболтав рукой в ведре, выгнала на воздух пузырьки, скопившиеся на дне. Кожу приятно пощипывало. Стремительный душ из чуть тепловатой, добытой из колодца воды, освежил тело. Ароматное масло сняло сухость. Нижняя сорочка, верхняя туника, штаны, свободная юбка, тяжелый кожаный жилет, палетта с пышным, складчатым капюшоном.

Теперь животные. Отдохнувшие за ночь лошади почти с удовольствием впряглись в работу. Фыркая и помахивая хвостами, они переступали огромными копытами, хватали мягким губами за пальцы.

Поглаживая шерстку и приговаривая что-то ласковое, угостила обоих тружеников. Тому, что был с узкой белой полоской-стрелкой на морде, досталось отмоченное в воде яблоко, а тому, чьи уши украшали ярко-рыжие кисточки – горбушка ржаного хлеба, завалявшаяся в дальнем углу продуктового ларя. Это помимо сытной овсяной болтушки и аппетитного, подслащенного питья.

И опустилась на скамью, прикрыв лицо и подобрав поводья ровно в тот момент, когда по алым пескам пустыни разлился тревожный звук рога Релата. Пора в путь.

И снова пустыня. От горизонта до горизонта стелилось будто залитое кровью пространство, безжалостное пекло, будто пригибающее к земле, напряженное внимание, заставляющее щуриться. Тонкая ткань, прикрывающая лицо, не спасала от жара, от которого густела в жилах кровь.

Тихие разговоры, напряженные охранники, алая пыль под копытами лошадей, хруст и скрип колес…

И когда солнце перевалило за полдень, начав путь к горизонту, на котором уже показалась линия желто-серого песка, Нирина начала надеяться, что в этот раз обойдется без нападения. Перехватив поводья, она отпила воды из нагревшейся фляги. Почти кипяток… обернувшись, подарила ободряющий взгляд Ревазу, сегодня лично составившему ей компанию. Тот только плечами передернул, продолжая озирать неровные, изрезанные ущельями песчаные горы. Дорога еще не кончилась…

Вяз, как и вчера, уверенно ведущий фургон справа, и только разговорами не развлекавший, с надеждой глянул на неспешно приближающийся край алых осколков. Супруга его, одетая в такой же кожаный жилет, как и Нирина, не убирала рук с малых арбалетов. В ее синих глазах царила уверенная, спокойная настороженность. Она ждала… Не бывало такого, чтобы дорога через Красные пески обходилась без атаки Диких.

Неожиданно женщину затопило предчувствие. По спине снизу пробежали мурашки, задержавшись на шее, тонкие волоски на затылке встали дыбом, как у злящейся кошки. Настороженно вслушавшись в тишину, караванщица нащупала ремни лежащей рядом пращи.

– Послушай, Реваз, – начала она, вновь оборачиваясь к мужчине. Но закончить не успела.

По обочинам утоптанной дороги, среди конных стражников, неспешно сопровождавших фургоны, взметнулись столбы гравия и песка. Клубы алой пыли скрыли от Нирины всадников. Реваз, откинув полы палетты, выдернул из ножен клинок, напряженно всматриваясь в закрывающую обзор пелену, в которой мельтешили смутные тени.

Лошади продолжили мерно шагать, подчиняясь натянутым, дрожащим поводьям, и не обращая внимания на шум. Крики, звон металла, хруст и хлюпанье не давали точной картины происходящего. Переглянувшись с Вязом, караванщица зацепила поводья за крюк, вытягивая ремни пращи. Запустила руку в мешочек с заговоренной галькой.

Пыль начала медленно оседать.

Над караваном, движущимся в поднимающихся над дорогой алых песчаных тучах, разнесся звук рога. «Продолжать движение. Оборона по обстоятельствам».

Перед мордами лошадей возникла неопределенная, темная, будто размазанная в воздухе фигура. Щелчок тетивы. Животные всхрапнули, подминая широченными копытами пронзенное стрелой Смеяны тело.

Видно было только верхние части фургонов, и головы всадников, присыпанных красным песком. Резкие взмахи клинков, взблескивающих на безжалостном солнце.

Уловив движение рядом, Нирина вздрогнула. Это Реваз прямо на ходу перескочил на лошадь, и стремительно врезался в возникший из пыли серый клубок. Там уже было не разобрать, где Дикие, где стражи.

Выдохнув, женщина начала раскручивать пращу. Справа раздался еще один щелчок тетивы, смачный хруст. И кажется, хлюпанье крови, обильно проливающейся на песок и стремительно впитывающееся в незнающую воды поверхность.

Ремень с визгом врезался в воздух. Заговоренный камешек искал достойную цель. Неопрятная куча обряженных в лохмотья Диких, размахивающих дубинками и короткими кинжалами, откатилась, оставляя пару неподвижных лошадей и выстроившихся полукругом охранников.

Фургон, последний в длинной цепи, катился мимо, чуть вздрагивая на неровностях дороги. Голыш со свистом сорвался с ложа, прочертил короткую дугу и ослепительно вспыхнул в самой гуще снова усиливших напор дикарей. Многоголосый вой обожженных и пораненных осколками тварей ударил по ушам. Лошади сбились с шага.

Нирина запустила еще одну галечку, исписанную знаками льда, в ответ десятки мелких стрелок ударили в поднятый борт отстающего фургона, раздирая ткань полога.

Еще один заряд в уцелевших. И слаженный залп больших арбалетов и луков подоспевшего авангарда.

Вяз, обернувшись, крикнул:

– Догоняй!

Подхватив поводья, женщина прищелкнула языком, понукая животных. Те тяжело и нервно дышали, втягивая пахнущий кровью воздух, но прибавили шагу, оставляя позади неподвижные тела. Догнав фургон Вяза, Нирина огляделась. По обочинам песчаные холмы были взрыты. Черно-серые ошметки, утыканные стрелами, опаленные и перекореженные, валялись даже на дальних барханах.

На третьем десятке тел женщина сбилась со счета и решила, что это было самое крупное нападение за последние полдюжины лет.

Есть ли убитые?

Мимолетно заметив Реваза, со сосредоточенным лицом проскакавшего во главу каравана, Нирина решила, что обошлось. Раненые есть, и, скорее всего, довольно много, из авангарда, первым попавшего под секущий удар каменных волн. Но никто не убит, и опасных, тяжелых ран ни у кого нет. Для пустыни опасных… Не был бы мужчина тогда столь деловит и в то же время расслаблен, он о своих людях заботится.

Точно… вот один, отстает, на ходу бинтуя руку обрывками палетты. Не годится! Нирина покачала головой, свистнула, подзывая совсем молодого воина. И перекинула ему полупустую флягу.

– Промой как следует, нам еще не меньше трех свечей идти. Опухнет.

Парень благодарно кивнул, аккуратно стягивая остатки верхней одежды. А караванщица задумалась о пассажирах. Задело их вряд ли, все дротики ушли вверх. Мальчишка, наверное, до жути перепугался. Рилисэ его придержал, конечно, и просветил, чем чревато выпрыгивание на ходу из фургона в пылу сражения. Как минимум, стрелой в спину, а в случае этого дворцового цветочка еще и растаптыванием копытами среди поднятой пыли. Сам новый управляющий быстро адаптирует огромные теоретические знания под нынешнюю ситуацию. У него ведь проблемы только со свободным, не ограниченным кастовыми рамками общением, а не с разумом.