Дверь в преисподнюю

— Ах, вот оно что, — с облегчением протянул Диоген. — Да нет, понимаешь ли, мой юный друг, одной постоянной бочки у меня нет, тем более что и принадлежат они отнюдь не мне, а Его Величеству Александру…

— A где же вы тогда спите? — несколько удивился паж.

— Видишь ли, — чуть смутился Диоген, — про меня распускают слухи, будто я сплю в бочке, ну а я их и не поддерживаю, и не отвергаю. Тем более что это не так уж далеко от истины — я сплю хоть и не в бочке, но рядом с бочкой.

— A заодно и прикладываетесь к ее содержимому?

— Ну, не без этого, конечно, — сознался Диоген. Он даже улыбнулся, и это говорило о том, что ему уже удалось справиться со своим страхом. — Да я короля не обопью, мне много не надо. Я ж не пропойца какой. — C этими словами великий мыслитель откинул крышку у одной из бочек, и тут же в нос Чаликовой ударил резкий запах затхлой кислятины. — Не желаешь? — Паж отрицательно покачал головой. — A я с твоего позволения. Ну, будь здоров! — И Диоген, зачерпнув полную деревянную кружку размером с добрый ковшик, влил содержимое себе в глотку.

— A под такое винцо хорошо бы и закусить, — с тонким намеком подпустила Надя.

— Не закусываю! — то ли поняв, то ли не поняв намек, уже слегка заплетающимся языком заявил Диоген. — Ежели закусывать, то надо вдвое больше выпить, а ежели я буду потреблять вина вдвое больше, то наш обожаемый Государь и покровитель перекроет мне доступ в подвал. Я ведь, видишь ли, друг мой, не трогаю всяких дорогих галльских да гишпанских вин, а употребляю исключительно здешнюю гордость — ново-ютландское вино «Старый замок». Да ты только попробуй, и ничего другого пить не захочешь!

Перси зачерпнул из бочки немного вина и, стараясь не нюхать, сделал глоток — этого хватило, чтобы чуть не потерять сознание. «Старый замок» отдавал всеми дарами здешних болот — клюквой, бузиной, тиной, ряской и, кажется, даже мухоморами.

— Правда, прекрасный вкус? — спросил Диоген.

— Д-да, замечательно, — пробормотал Перси, стараясь удержаться на ногах. — Пойду понемногу. Спокойной ночи, господин Диоген. — И паж, несмотря на уговоры философа выпить еще, поспешил прочь из затхлого подвала.

Лишь когда Надя очутилась в своей комнате и приоткрыла окно, действие «Старого замка» частично прошло и мысли журналистки немного прояснились:

«Похоже, что Диоген — заядлый выпивоха. И что же из этого следует — разве пьяница не может быть людоедом? A если другое — он под воздействием этого, с позволения сказать, вина реализует свои подсознательные желания, а потом ничего не помнит? Жаль, нет поблизости Серапионыча, он бы тут же определил биохимический состав этого пойла…»

В неясных, но тревожных предчувствиях Надя постелила кровать и провалилась в мрачную бездну сна.

Высокая темная фигура выплыла из мрака и оказалась в качающемся круге света, исходящего от ночного фонаря, который был подвешен над входом в один из амбаров внутри Белопущенского кремля.

Скинув с головы капюшон и выудив из-за пазухи увесистую связку ключей, незнакомец безошибочно выбрал нужный и со скрежетом открыл слегка проржавевший замок. Занятый этим делом, он не заметил, как из-за угла амбара выглянул один из стражников князя Григория.

Неизвестный вошел в амбар, но дверей за собой закрывать не стал — снаружи продолжал светить уличный фонарь, хотя незнакомец, кажется, и без того знал, что ему нужно и где это лежит. Пройдя мимо наваленной прямо на пол старой рухляди — каких-то дырявых ковров, пыльных тряпок и ржавых доспехов — он поднял с пола несколько темных предметов, отдаленно напоминающих головные уборы, только очень уж ветхие.

— То, что надо, — удовлетворенно пробормотал злоумышленник, но тут на пороге возник охранник:

— Стоять на месте! Кто такой?!

Вместо ответа неизвестный схватил первый попавшийся под руку меч и неожиданно легко запустил им в охранника. И хотя снаряд пролетел мимо, страж упал на пол, а злоумышленник, не забыв прихватить то, за чем залез в амбар, выскочил наружу.

Убедившись, что он цел и невредим, стражник вскочил с пола и бросился к выходу, но тут вновь заскрежетал ключ в замке, и он остался запертым один в темном сыром амбаре.

Василий Николаевич лежал на мягком песочке городского пляжа. Невдалеке ласково плескались волны Кислоярки.

— И не скучно вам тут, Васенька, загорать безо всякого дела? — услышал он знакомый голос. Детектив нехотя приоткрыл один глаз — и прямо над собой увидел такое знакомое, такое милое лицо Нади Чаликовой. Она была просто восхитительна в синем купальнике, который ей очень шел. Впрочем, Наде шло все, что бы она ни надела.

— C вами, Наденька, мне никогда не скучно, — томно ответил Василий.

— A скучать нам, кажется, не придется, — обворожительно улыбнулась Надя. — Смотрите, кто к нам в гости!

— Неужели Серапионыч? — Дубов нехотя повернул голову и увидал, что к ним, осторожно переступая через многочисленных загорающих, торопится собственной персоной инспектор милиции Лиственицын.

— Ну что, дорогой коллега, опять наша доблестная милиция нуждается в помощи частного детектива? — поприветствовал Дубов инспектора, когда тот устало опустился рядом на песочек.

— Василий Николаевич, вставайте! — судорожно схватив детектива за плечо, выкрикнул Лиственицын.

— A что такое? — живо заинтересовалась Надя. — Произошло что-то экстраординарное?

— Еще не произошло, — быстро проговорил инспектор, нервно оглянувшись по сторонам, — но может в любой момент. Готовится покушение!

— На кого? — Остатки сладкой истомы слетели с Василия, и в неверном свете ущербной луны, проникавшем в комнату сквозь небольшое окошко, он разглядел домового Кузьку, который отчаянно тряс его за плечо.

— Что такое? Случилось нечто экстраординарное? — спросонья пробормотал Василий.

— Чего-чего? — не понял Кузька. — Вставай скорее, иначе нам конец!

— C чего ты взял? — Василий нехотя поднялся с кровати.

— Я этих лиходеев за версту чую. Еще когда у деда с бабкой жил, всегда упреждал, ежели какой тать к ним на двор залезет. A тут самый истинный убивец!

— Из корчмы уйти успеем? — деловито спросил Дубов. Он уже окончательно пробудился и был готов к любым поворотам судьбы.

— Едва ли, — скорбно покачал головой Кузька. — Эх-ма, семь веков на белом свете прожил, и так бестолково погибать!..

— Погоди паниковать, — перебил Дубов. — Из любого положения можно найти выход. — Детектив подошел к огромному сундуку, мрачневшему в углу горницы, откинул крышку и принялся выкидывать его содержимое — какие-то старые затхлые одеяла, перины и подушки. Все это он навалил на кровать, а сверху накрыл одеялом. Сообразительный Кузька тут же бросился ему помогать, и уже через минуту нельзя было отличить, спит ли на лежанке живой человек или это всего лишь грубо сработанная имитация, особенно при почти полном отсутствии освещения.

— A теперь прячемся! — распорядился детектив, и они с домовым залезли в опустевший сундук. И очень вовремя — через мгновение скрипнула дверь, и в комнате послышались шаги. Затем раздался неприятный звук («Это они меня кинжалом» — шепотом пояснил Дубов), потом опять шаги, скрип двери, и вновь воцарилась тишина. Выждав на всякий случай несколько минут, Василий и Кузька вылезли наружу. И тут же расчихались — по горнице летал перинный пух.

— Да, проткнули чуть не насквозь, — пробормотал детектив, с трудом разглядев дыру в своем «двойнике». — Придется нам доночевать на сундуке — я должен осмотреть место происшествия, а свечу теперь зажигать нельзя. Если они наблюдают за корчмой и заметят свет в окне, то тогда нам действительно крышка.

ДЕНЬ ВТОРOЙ

За завтраком король и его сотрапезники изо всех сил старались делать вид, что все в порядке, а если и не все, то они отнюдь не собираются идти на поводу неблагоприятных обстоятельств.

— Похоже, что дождь не возобновится, — деланно бодро заметил король, — и уже завтра-послезавтра вода сойдет. — Александр внимательно осмотрел сидевших за столом. — Кажется, не все в сборе? По-моему, кого-то не хватает.