Бэламнийская трилогия

– Я бы сказал – внизу, несмотря на предупреждение Эскаргота насчет верхнего этажа. – Профессор разворачивал на полу свой пергамент. – Согласно авторитетным источникам, это стандартная практика – закапывать такие вещи, а не тащить их наверх.

Джонатану такое объяснение показалось логичным.

– Полдень уже миновал, – сообщил он, пряча часы в карман. – Если мы хотим пересечь топи прежде, чем сядет солнце, нам следует выйти отсюда часам к четырем. Я предпочитаю ужинать на плоту, а не в какой-нибудь приятной хижине на болоте.

– Согласен. Следи за временем. – И с этими словами он направился к винтовой лестнице, которая вела и к верхним, и к нижним этажам замка.

Путь в подвал был перекрыт открывающейся крышкой, сделанной из тяжелых дубовых досок. К ней была привязана цепь, уходящая под углом вверх, к чему-то вроде блока с воротом и рычагом. Цепь и ворот были такими ржавыми, словно год лежали под дождем, и производили впечатление, что ими давно никто не пользовался. Джонатан навалился всем телом на деревянную рукоятку рычага, но тот даже не шелохнулся. Джонатан постучал по нему своей тростью – в воздух взлетели кусочки ржавчины, устилая каменные ступени красноватой железной пылью. Профессор и Джонатан налегли на рычаг вдвоем, но дело не сдвинулось с места. Тогда Джонатан ударил по нему тростью изо всей силы, однако и это не оказало на рычаг заметного действия.

Профессор на мгновение задумался.

– Мы могли бы полить его растопленным салом, – воскликнул он, щелкнув пальцами. – Смазать его. Если мы будем продолжать колотить по нему твоей тростью, то просто согнем его в бараний рог.

– Ты прав, – согласился Джонатан. – Когда мы были здесь в прошлый раз, Сквайр и Буфо нашли наверху кладовку для провизии. Тогда там была жареная индейка, так что Шелзнак, должно быть, знал толк в еде. Где-нибудь в его запасах наверняка найдется сало.

И так они оба, сопровождаемые Ахавом, поднялись по лестнице, чтобы исследовать кладовку. Сала они не нашли, зато отыскали бутылку с китовым жиром, который вполне мог подойти и который к тому же не надо было подогревать. Еще они обнаружили в темном прохладном подполе несколько стеллажей с бутылками эля, заложенными туда Шелзнаком на хранение задолго до его изгнания. Джонатан сунул четыре бутылки в свой рюкзак вместе с масляной лампой, бутылкой с жиром и горстью деревянных спичек. Затем им на глаза попался буфет, заполненный чем-то, что некогда было буханками хлеба, но теперь превратилось в маленькие зеленовато-коричневые окаменевшие комочки, настолько высохшие и уменьшившиеся в размерах, что ими не интересовались даже мыши. Были там и банки с маринованными грибами, яйцами и перцем, но некоторые из них треснули, залив рассолом и засыпав осколками и гниющими деликатесами все остальные. Ни у Джонатана, ни у Профессора не было ни малейшего желания попробовать содержимое тех банок, что остались целыми.

– Шелзнак, похоже, неплохо тут устроился, – заметил Джонатан, взваливая свой рюкзак на плечо. – Он был настоящим гурманом – питался маринованными яйцами и грибами, жарил индеек. Очень жаль, что он оказался таким злодеем. Никогда не подумал бы, что кто-то, кто так ценит хорошую еду, будет терроризировать людей. Я как-то не могу представить себе Шелзнака жующим вообще что бы то ни было. Ну, может, пару тарелок грязи или паутину он бы и съел, но не жареную индейку. Не представляю, чтобы он пил, например, эль из бутылки.

– Я знаю, что ты имеешь в виду. Он был не из тех, кто любит что-нибудь, включая еду. Ему, должно быть, пришлось довольно упорно бороться с собой, чтобы не насладиться хоть чем-нибудь.

– Вот именно.

Они опять оказались у подножия лестницы, и Джонатан облегченно вздохнул:

– Если бы он этого не делал, какая-то часть удовольствия от поедания всей этой вкусной еды могла бы пробиться наружу и погубить его.

Джонатан отвинтил крышку у бутылки с китовым жиром и налил немного на движущиеся части ворота и блока. Потом подергал рычаг и добавил еще несколько капель. Наклонился над крышкой люка и направил струйку жира вдоль цепи и на железное кольцо, сквозь которое она проходила; при этом он старался не запачкать саму рукоятку рычага, чтобы за нее можно было как следует ухватиться. Вылив столько жира, сколько подсказывал ему здравый смысл, он закрыл бутылку и положил ее обратно в рюкзак рядом с лампой.

Профессор постучал по рычагу, чтобы немного расшатать его, и сдвинул его вперед на четверть дюйма. Потом постучал с другой стороны и сдвинул его назад. После нескольких минут постукиваний и покачиваний Джонатан дернул за рычаг изо всех сил, и ржавая цепь с грохотом прошла через кольцо. Тяжелая крышка, скрипя, поднялась вверх, ее петли скрежетали, словно протестуя против того, что их разбудили. Внизу была непроглядная тьма. Лестница, спускаясь, изгибалась влево и исчезала из виду. Со дна лестничного колодца им навстречу ринулся поток холодного, затхлого воздуха, нетерпеливо вырываясь из темноты к солнечному свету и свободе. Джонатан склонил голову набок и прислушался, не особенно, впрочем, задумываясь над тем, что он ожидает услышать. У него промелькнула неопределенная мысль, что если он услышит хоть что-нибудь, то сбросит собачку на блоке, захлопнет крышку люка и бросится бежать. Но внизу не было ничего, кроме тишины, – даже суетливого шуршания крыс не было слышно.

– К чему ты прислушиваешься? – спросил Профессор. – Надеешься услышать стоны привидений?

– Вполне может быть, – ответил Джонатан. – И мне кажется, что как раз поэтому ты и говоришь шепотом.

Профессор, слегка удивленный тем, что он, оказывается, и в самом деле говорит шепотом, повысил голос.

– Эй! – крикнул он в темноту. – Это всего лишь я, сборщик налогов. Это напугает их так, что они дневного света не взвидят, – пояснил он Джонатану. – Хотя там, внизу, не так уж много дневного света, чтобы его можно было увидеть.

Джонатан опять покопался в своем рюкзаке и вытащил лампу, факел и свечи, которые они с Профессором прихватили с собой.

– Этот факел слишком коптит, – заметил он. – Давай лучше воспользуемся лампой, а факел и свечи оставим на потом.

– Отличная мысль.

Джонатан зажег лампу, и Профессор подкрутил фитиль, чтобы прибавить огня. Темноту подвала прорезал луч света, но проку от него было немного – он лишь сделал все остальное чуть более черным. Ахав сунулся мимо Джонатана и Профессора к лестнице, свесил голову вниз и зарычал. Джонатан относился к инстинктам Ахава с большим уважением и сейчас сам был бы не прочь зарычать в эту темноту – просто чтобы дать понять всем, кто мог в ней скрываться, что он носит с собой, как метко выражался его друг Дули, ударную трость. Держа перед собой ярко горящую лампу на расстоянии вытянутой руки, он в сопровождении двух друзей спустился по ступенькам, которые спиралью уходили в удивительно глубокий, как оказалось, погреб. Джонатан переступал со ступеньки на ступеньку очень осторожно, как будто они могли вот-вот развалиться на кусочки. На самом же деле они были очень прочными и казались вырубленными из самой скалы.

У основания лестницы находилось широкое, открытое помещение с туннелями, уходящими в землю в трех направлениях, – один из них наверняка вел к пещерам, интересовавшим Профессора. Джонатан спрыгнул с последней ступеньки на каменный пол, и тот откликнулся гулким эхом. За спиной у них раздался металлический щелчок, скрежет шестерни слетевшей собачки и слившийся с ним грохот цепи, бегущей через железное кольцо. Тяжелая откидная крышка захлопнулась с гулким «бум!», которое сопровождалось порывом воздуха, пронесшимся вниз по винтовой лестнице и с силой ударившим в поднятое вверх лицо Джонатана.

Глава 4. Пещера Мальтиуса

Джонатан отдал лампу Профессору и последовал за ним обратно вверх, туда, где в вырубленном в камне углублении лежал люк, полностью закрывающий лестничный проем. Джонатан, согнувшись, подлез под него, уперся спиной и попробовал сдвинуть с места, но безуспешно. Это было все равно что пытаться сдвинуть с места гору. И здесь не было ни рычагов, ни блоков – ничего в этом роде.