Маленькая польза

Никодимус вздохнул и покачал своей головой.

– Дрезден, я в самом деле сожалею, что пришлось так сделать, но время дорого. Нужно действовать, и твои таланты могут оказаться полезными. Ты увидишь. Как только мы убрали некоторых из этих полных благих намерений идиотов с нашего пути… – он дотянулся до Фиделаккиуса.

И я ударил его кулаком в шею.

Потом я ухватил петлю и затянул ее. Я вцепился в нее, затягивая ее все туже. Петля, остаток от веревки Иуды, сделала Никодимуса более или менее неуязвимым ото всего, что могло бы ему повредить – ото всего, но не от себя. Никодимус носил эту штуку в течение многих столетий. Видимо, я был единственным, кто понял, как причинить ему боль. Я был единственным, кто действительно испугал его.

Мгновение он испуганно смотрел мне в глаза.

– Тень Ласкиэли, – сказал я ему, – здесь больше не живет. У Падших нет никакой власти надо мной. И у тебя тоже.

Я дернул петлю, затягивая ее сильнее.

Никодимус закричал бы, если бы мог. Он бесполезно бился, пытаясь дотянуться до своего меча. Я пинком выкинул меч за пределы досягаемости. Он пытался вцепиться мне в глаза, но я отклонил голову и держал ее на расстоянии, а его движения были скорее испуганы, чем практичны. Его тень поднялась на волне темноты и ярости – но когда она опускалась вниз, чтобы схватить меня, белый свет засиял из прорезей в деревянных ножнах святого меча на моей спине, и тень, издав шипящий, жесткий крик, отдернулась далеко от света.

Я не Рыцарь, но меч сделал для меня то, что он всегда делал для них – он выровнял поле, снимая все сверхъествественные атрибуты и оставляя только борьбу ума против ума, и воли против воли, одного человека против другого. Никодимус и я боролись за меч и наши жизни.

Он дико пинал меня в раненую ногу, и даже через блоки, которые Лэш научила меня ставить, я чувствовал боль. У меня был отличный упор в его шею, так что в ответ я двинул своим лбом по носу Никодимуса. Он сломался с по-настоящему удовлетворяющим хрустящим звуком. Он наносил удары в мои короткие ребра, и он знал, как повредить их.

К сожалению для него, я знал, как терпеть боль. Я знал, как терпеть боль с лучшими из них. Я мог выдержать чертовски больше боли, чем этот неудачник мог нанести за то время, которое он имел в запасе, чтобы подавить меня, и я знал это. Я знал это. Я усилил свою хватку, древняя веревка и я держались.

Я получил множество ударов по телу, пока его лицо покраснело. Он нанес мне ужасный пинок в колено, когда его лицо стало фиолетовым. Я закричал от боли, когда фиолетовый стал переходить в черный – и он отключился, его тело ослабло, и затем стало полностью мягким.

Множество людей расслабляется, когда это случается, когда их противник теряет сознание. Но это могла быть уловка.

Но даже если и нет, я не собирался его отпускать.

Я не Рыцарь.

Фактически, я нажал еще сильнее.

Я не уверен, сколько времени я держал его. Возможно, секунд тридцать. Возможно, полторы минуты. Но тут я увидел вспышку яростного зеленого света и посмотрев вверх, увидел, что Дейдра бежит вниз по склону ко мне, опираясь на волосы, две руки и одну ногу, на второй ее ноге была повязка. С ней было двадцать или тридцать безъязыких солдат, и ее глаза пылали зеленой яростью, как пара прожекторов. Она смотрела на меня, шипела как разъяренная бездомная кошка, и кричала, “Отец!”

Дерьмо.

Я схватил Никодимуса за рубашку и перекинул его через борт, в черные воды озера. Он упал с тихим всплеском, его темная одежда сделала его почти невидимым сразу же после того, как он погрузился в воду.

Я отчаянно рассматривал пол лодки. Вот он, ключ. Я выкопал его и запихнул в гнездо.

– Не стреляйте! – кричала Дейдра. – Вы можете попасть в моего отца! – Она подпрыгнула в воздух, все свои извивающиеся волосы сложила в единственный, похожий на акулий хвост и нырнула, войдя в воду с небольшим всплеском.

Я повернул ключ. Двигатель старой лодки закашлял и захрипел.

– Давай, – выдохнул я. – Давай.

Если я не заставлю эту лодку двигаться прежде, чем Дейдра найдет своего папу, игра закончена. Она прикажет, чтобы ее солдаты открыли огонь. Я должен буду поднять щит, чтобы остановить пули, и как только я это сделаю, ненадежный двигатель, можно быть уверенным, никогда не запустится. Я застряну, и дальше уже будет вопрос времени, когда сочетание усталости, усиливающейся боли, числа нападающих и гневной дочери подомнет меня.

Дейдра вынырнула, бросила взгляд вокруг, чтобы сориентироваться, и снова ушла в темноту.

Лодка завелась и задергалась, как пьяная.

– Бу-я! – рявкнул я.

И тут же вспомнил, что не отвязал лодку.

Я неловко дотянулся до носа и развязал веревку, все время помня об оружии, направленном на меня. Лодка освободилась. Я оттолкнулся шестом, и она начала вяло поворачиваться. Я прохромал назад к рулю, провернул его, и дал немного газа. Лодка вздрогнула, заревела и начала собирать скорость.

Дейдра возникла в двадцати футах передо мной, неся своего отца. Даже не успев оглядеться, она закричала,

– Убейте его, стреляйте в него, стреляйте в него!

Я с удовольствием направил лодку прямо на нее. Что-то тяжело ударилось о корпус. Я надеялся сработать, как газонокосилка, но, судя по звукам, как от пропеллеров, это не получилось.

Тем временем от берега по мне начали стрелять, и они не были ослеплены ярким светом, не торопились и не пугались. Осколки полетели от лодки. Я прокричал слова проклятия и присел вниз. Пули били в мой плащ. Несколько секунд дистанция была достаточно маленькая, по крайней мере для военного оружия, которое они использовали, в то время как плащ предразначался все-таки для обычного, он остановил выстрелы, но было это совсем не забавно. Моя спина была поражена с полдюжиной выстрелов за следующие несколько секунд.

И холодная вода хлынула мне на ноги.

И полминуты спустя уже дошла до лодыжек.

Двойное дерьмо.

Двигатель начал издавать странные шумы. Моя спина запротестовала, когда я повернулся, чтобы посмотреть. Было чертовски темно вокруг на озере, поскольку я все дальше и дальше отходил от берега, но исчезающие очертания острова затемнялись большим количеством черного дыма, выходящего из двигателя лодки.

Блокировка боли закончилась. Я был сильно измотан. Вода на дне лодки уже доходила до основания моих икр, и …

И три прожектора направились на меня со стороны острова.

Они выслали лодки в погоню.

– Это просто несправедливо, – пробормотал я себе. Я перевел двигатель на всю мощность, но по тому, как все это грохотало, было понятно, что это не более, чем формальность. Это не могло продлиться долго, и скорость снижалась.

Я знал, что, если бы я погружусь в воду, у меня для жизни останется приблизительно четыре или пять минут, учитывая температуру. Я также знал, что надо обойти каменные рифы вокруг острова, те, для прохода через которые, Розанне нужен был сигнальный огонь.

У меня ничего для этого не было, но я продолжал движение.

Я был поражен внезапной мыслью: Боб-череп все сокрушался, что он хочет настоящее пиратское приключение. Я начал тихонько петь что-то пиратское.

Потом был ужасный шум, и лодка остановилась. Руль сильно ударил меня в грудь, и затем я пришел в себя на месте водителя.

Вода начала быстро прибывать.

– Эй, на палубе! – позвал я нечленораздельно. – Риф!

Я удостоверился, что монета и меч все еще со мной. Я схватил свой посох и вынул амулет, висящий у меня на шее. Огни погони приближались. Скоро они будут совсем рядом.

Старая лодка буквально ломалась вокруг меня, ее нос чуть левее центра был разрушен толстым каменным шипом, на который я наехал. Старый каменный горный хребет, который выступал из вод озера, находился в пределах нескольких футов от меня. Это было место, где можно было сделать что-то, кроме того, чтобы немедленно погрузиться в холодную воду и впасть в гипотермию.

А это была твердая скала, где можно встать и сконцентрировать силу. Вода озера, конечно, смоет часть ее – но не столько, сколько бы смыла вода, касающаяся меня, – так что я все еще буду в состоянии сделать что-то, чтобы защититься.