Кукушка
Кукушка читать книгу онлайн
Все рано или поздно заканчивается. Подходит к концу и история Жуги, лекаря, воина и мага, хорошо знакомого читателям по романам «Осенний лис», «Драконовы сны» и «Руны судьбы». Осенний Лис, истоптавший дороги средневековой Европы, успешно противостоявший проискам Священной Инквизиции и козням «маленького народца», заводивший друзей среди людей и нелюдей, узнает наконец, в чем заключается его истинная судьба и предназначение. Роман Кукушка завершает популярную тетралогию Дмитрия Скирюка, принесшую автору две премии фестиваля «Звездный мост (Харьков).
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Корчмарь пожал плечами:
— По мне, и то и это — всё едино. Лишь бы не живьём. Коли хотите знать моё мнение, юнкер, то вы слишком много выпили, ежели вас такие мысли начали одолевать. В вашем возрасте о жизни думать надо, о гульбе, о бабах, не о смерти. У вас впереди ещё много всего. Итак… Я могу принести ещё жаркого с капустой или с кашей вместо сдачи. Или воды, чтобы вы протрезвели, — это бесплатно. Хотите?
— К чёрту воду, — взорвался Иоахим, — и капусту с кашей, всё к чёрту! Ничего не надо! Отстань от меня, дед, понял? И так тошно. Не учи учёного.
— Ну, как хотите. — Корчмарь пересчитал монетки в кармане, выбрал три или четыре медных кругляша и столбиком сложил их перед Иоахимом. — Вот ваша сдача, вот.
Снаружи послышался топот копыт. Шнырь насторожился и завертел головой, в глазах его проглянул испуг. Однако лошадь была одна, да и приближался всадник не с той стороны, откуда Шнырь явился в «Три ступеньки», и он успокоился. Тем временем всадник подъехал к корчме, остановил коня, слез, распахнул дверь и вошёл. Это оказался высокий толстяк с мрачным одутловатым лицом, на котором застыло выражение брезгливого недовольства; он был одет во всё серое и с ног до головы испачкан грязью. Если приглядеться, на лице его и шее можно было заметить странные следы — какие-то большие пятна, волдыри, будто его кусали пчёлы. Не удостоив взглядом ни усатого, ни Иоахима, он бухнулся на лавку, поморщился, сбросил плащ, стащил перчатки, хлопнул ими по столу и коротко потребовал:
— Вина
— Красного или белого? — мгновенно вскинулся корчмарь.
— Красного и подогретого. — По тому, как толстяк заказывал, становилось ясно, что и деньги у него водятся, и распоряжаться он привык. — И сообрази чего-нибудь на закусь.
— Не извольте беспокоиться. Э-э… лошадь расседлать?
— Не надо. Я здесь ненадолго.
Господин заметно нервничал в ожидании заказа — ёрзал, барабанил пальцами, выглядывал в окно. Шнырь исподтишка косился на него. Крепкая заноза донимала дядьку, не иначе: за Иоахимом гнались, но рядом с этим типом в сером он смотрелся просто воплощением спокойствия. Впрочем, тут дело было, скорее, в мере выпитого пива, нежели в храбрости. Наконец кабатчик Вольдемар принёс вино, пол-окорока, хлеб и сыр и ушёл на кухню. Толстяк залпом осушил полкружки, опустил её и встретился взглядом с Иоахимом. Шнырь поднял свою кружку в знак приветствия, но тот не обратил на него внимания и занялся едой.
Шнырю, однако же, хотелось поболтать.
— Спешите, господин хороший? — поинтересовался он.
Серый посмотрел с недоумением, будто с ним заговорила кошка или табуретка.
— Я тоже спешу, — осмелел Шнырь. — Тока вот погода, чёрт её дери… Я ночью шёл, так дождь мне все мозги прокапал. Давно такой весны не помню… Далеко путь держите?
Не удостоив его ответом, толстяк безразлично отвернулся, но через мгновение вдруг снова поднял голову и вперился в Шныря, как сыч. Парню аж не по себе сделалось, так изменился взгляд толстяка — стал пытливым, настороженным, очень внимательным: господа так не смотрят, а если смотрят, то на что-то очень важное, чем ну никак не может быть подвыпивший бродяга за соседним столиком! Шнырь не решился продолжить, и некоторое время они молча переглядывались. Тут хозяин весьма кстати принёс большую миску жареной козлятины со сладким перцем, чесноком и сыром и опять собрался удалиться, но серый жестом удержал его и о чём-то спросил. Кабатчик посмотрел на Иоахима и тихо ответил. Шнырь уткнулся в свою кружку так резко и демонстративно, что едва не выбил себе зуб. До него долетали лишь обрывки разговора: «Что за…», «Я не…» и «Давно сидит…» Шнырь слышал, как толстяк откашлялся, прочищая горло, пробормотал что-то вроде: «Всё равно придётся…» — и умолк. А через минуту перед Иоахимом, словно сама собой, вдруг оказалась маленькая кружка с подогретым вином. Когда же он с недоумением поднял голову, то столкнулся взглядом с лысым корчмарём, который указал ему на господина в сером платье.
— Вас, — доверительно поведал он. — Интересуются.
Запах от вина шёл восхитительный — не чета той бурде за жалкие гроши, какую Шнырь сосал всё утро. Господин в сером кивнул и указал на лавку рядом. Шнырь вслепую, со второго раза, сгрёб свою кружку и на ватных ногах направился к камину.
«Шпик! — решил он. — Или, не дай бог, кто-то из воров… Ох, отрицаю Господа, везёт же мне — опять я влип!»
Он подошёл и сел напротив. Кружки стукнулись. Беседа началась.
— Как тебя звать? — спросил всадник, терзая ножом козлиный бок.
— Симон, — не моргнув глазом, моментально соврал Шнырь.
— Симон… — Во взгляде толстяка проглянуло неодобрение. — А может, ты ещё и Пётр? Как тебя звать по-настоящему?
— Иоахим, — поколебавшись, признался Шнырь.
— Так-то лучше. Странствуешь?
— Ага. Типа этого, — Шнырь сделал неопределённый жест, — брожу.
— Здешние места хорошо знаешь? Здешние места? Чего ж не знать. Конечно, знаю.
— Где ты вырос?
— Я-то? Возле Лауэрзее.
— Тогда назови мне пару городишек рядом с Нимвегеном. Можешь?
Шнырь хотел послать его подальше с этими расспросами, но неожиданно для себя вдруг ответил. То ли благоразумие в нём взяло верх, то ли хмель, а может, нюх вора на скорую наживу. Так или иначе, он решил послушаться внутреннего голоса.
— Запросто! — сказал он. — Вот: Этсен, Стефансверт, Руремонд… Ещё есть Ньюве-Ваалем, только он ниже по течению, почти у самого залива.
— Как лучше всего попасть отсюда в монастырь святой Клариссы?
— Это в тот, который на песках? А по тракту. Прямо на север, мимо плотины старого Ганса, потом через лес. Два-три дня пешим. На лошади меньше.
— Как зовутся жители Эйндховена?
— Известно как! — Шнырь расплылся в ухмылке. — Засовщики.
— Сколько дней пути от Боосхомской пристани до Маастрихта?
— А нискока!
— Нисколько? — удивился толстый. — Это почему?
— Потому как нету никакой Боосхомской пристани. Может, где южней и есть, а в здешней округе ничего такого нету с таким названием — ни пристани, ни села.
— Что ж, — удовлетворённо хмыкнул господин в сером, — похоже, ты и впрямь здешний. Мне нужен помощник. Парень ты вроде неглупый, на месте не сидишь, работой то же не занят. Особо делать ничего не придётся: тут костёрчик разведёшь, там присмотришь за лошадью, в городе подскажешь, где остановиться, а если драться придётся, будешь на моей стороне. Так как? Пойдёшь со мной?
— Эй, — забеспокоился Шнырь, — а скока дадите?
— Полфлорина в неделю. Кормёжка и ночлег за мой счёт.
— Замётано. — Шнырь не колебался ни секунды. — Тока скажите, куда ехать. Ежели в Лисс, тады увольте я туда ни ногой.
— А чего так?
— Это… воздух там дурной.
— Нет, этак не годится: в Лисе меня тоже может занести. Ты, парень, не финти. В чём дело? Натворил чего? Тогда лучше сразу скажи, я поговорю, с кем надо.
— Э, господин хороший, не сочтите за грубость, тока это вас не касается.
— Да? — На краткое мгновение на лицо толстяка на бежала тень, но тут же рассеялась. Иоахим, уже порядком набравшийся, ничего не заметил. — Что ж, ладно. Тогда выпьем, чтобы скрепить наш уговор. Хозяин! Ещё две кружки!
Вино принесли мгновенно.
— Меня звать Ян Андерсон, — представился толстяк, полез в кошель и бросил в кружку Иоахима монету. — Я нанимаю тебя: вот. Пей.
Шнырь принял из его рук кружку, начал пить… и в этот миг господин Андерсон произнёс какое-то слово. Какое — Иоахим не расслышал, но тут монетка стукнула его по зубам, и время будто замедлилось. Он выпал из реальности, как это бывает с пьяными, — сознание его помутилось, кружка, которую он сжимал в руке, стукнула о столешницу. Глаза Иоахима сделались пусты. Ян Андерсон пощёлкал пальцами у него перед носом и удовлетворённо хмыкнул.
— Имя? — уже совсем другим тоном потребовал он.
— Моё имя — Иоахим ван ден Лауэр, — безразлично произнёс он. — Подельники зовут меня Шнырь.
— Кто-кто? Подельники? Ты что, мазурик?