Ведьмы из Эсткарпа

Некоторые из тех демонов благоволили к людям, другие — держались от них в стороне, а вот третьи — третьи замышляли зло. Не то чтобы они преследовали людей, нападали на них и не давали житья, нет. Просто тот, кто отваживался пройти через населенные демонами места, рисковал очень и очень многим.

К числу таких мест относились и Стоячие Камни Лягушек Гиблого Дола. По слухам, Лягушки охотно соглашаются выполнять людские просьбы, но зачастую совсем не так, как того хотелось просителю.

Многие годы люди избегали появляться у Стоячих Камней.

Да, но зачем все-таки засов на окне? Может, ныне лягушки (а лягушки ли они на самом деле?) не сидят на месте, как уверяет предание, а шныряют по всей долине? И потому люди запираются на все замки? Но какая лягушка допрыгнет до окна на втором этаже?

Побуждаемый непонятным ему самому любопытством, Тристан обнажил нож и потыкал им крепления. Слой ржавчины был очень толстым: окно явно не открывали на протяжении многих лет. Тристан начал злиться. Наконец его упорство было вознаграждено: засов поддался.

Справившись с засовом, он вынужден был еще какое-то время провозиться со ставнем, который словно прирос к окну. В конце концов, просунув в щель меч, Тристан отодрал деревянный щит. Холод ночи проник в комнату. Только сейчас Тристан понял, каким спертым был воздух в помещениях трактира.

Он выглянул наружу: снег, темная кучка деревьев, уходящие вверх склоны холмов. Между постоялым двором и подножием холмов не было больше ни единого здания. Густая, припорошенная снегом растительность говорила о том, что землю здесь никто не обрабатывает. Деревья были невысокими — скорее кусты, чем деревья; и Тристану они не понравились.

Богатый военный опыт подсказывал ему, что кустарник этот представляет собой угрозу. Воспользовавшись им как прикрытием, враг мог бы подобраться к трактиру на расстояние броска копья, и никто бы его не заметил. Быть может, у них в Гиблом Доле такого никогда не случалось, и потому они не выжгли подозрительные кусты.

Склоны холмов были довольно пологими, и на них растительности было гораздо меньше. Хоть так, подумал Тристан, и то хлеб.

Дальше лежал снег, очень белый и гладкий. За ним проступали в темноте обломки скал. Опытный глаз Тристана сразу отметил, что это не естественные образования, а творения чьих-то рук.

Они вовсе не походили на единую стену. Нет, между ними виднелись широкие проемы, как будто они служили столбами для некой изгороди. Но уж слишком были массивными.

Подобных каменных рядов Тристан насчитал пять, и если в первом ряду камни отстояли друг от друга на довольно большом расстоянии, то дальше эти промежутки постепенно сужались. Тристан отметил две вещи. Во-первых, даже очень яркой луне не под силу так осветить камни. Значит, светятся то ли они сами, то ли земля вокруг них. А во-вторых, снежное покрывало внезапно и резко обрывалось у первого ряда камней. И потом, камни укутывала легкая дымка, словно укрывая их от любопытных взглядов.

Тристан моргнул, потер глаза рукой, снова поглядел на камни. Дымка стала более отчетливой. И чем дольше он смотрел на нее, тем плотнее она ему казалась.

Вот так Гиблый Дол! Значит, он — одно их тех мест, где по-прежнему обитают древние силы. Наверняка эти камушки — убежище или логово «лягушек». Теперь Тристан понял, почему было закрыто на засов окно. Он установил на место ставень, но, как ни старался, не смог приладить засов.

Неторопливо снял он с себя кольчугу и другую одежду и положил ее на сундук. Расстелил на кровати выделанную шкуру какого-то животного, потом принялся разбирать постель. К его удивлению, грубые простыни и два плетеных одеяла оказались чистыми. От них даже исходил слабый аромат трав (теперь, когда свежий воздух очистил его легкие, он мог различать запахи).

Он вытянулся на постели, натянул одеяла на уши — и почти мгновенно заснул.

Разбудил его стук к дверь. Спросонья он хмуро уставился на покрытые паутиной стропила. Что ему такое снилось? В душе его гнездилась смутная тревога, ощущение того, что он упустил нечто весьма важное. Помотав головой, чтобы отогнать эти неприятные мысли, он встал, прошлепал к двери, открыл ее и впустил в комнату старшего слугу, худого как скелет парня с угрюмой физиономией, менее, впрочем, грязного, чем вчерашний мальчишка. В руках слуга держал накрытый котелок. Поставив его на сундук, он произнес:

— Вода для мытья, господин. На завтрак каша со свининой и эль.

— Ладно. — Тристан приподнял крышку с котелка. Повалил пар. На горячую воду он совсем не рассчитывал, а потому решил, что ее появление — залог удачного дня.

Общая зала была почти пустой. Хромой мальчишка протирал столы, при этом щедро поливая водой пол. Хозяйка, растопырив локти точно крылья и выставив вперед острый подбородок с двумя волосатыми бородавками, разговаривала о чем-то с другой женщиной. Та была в плаще, но откинутый капюшон позволил Тристану увидеть ее лицо, лишенное какой бы то ни было привлекательности, испещренное коричневыми пятнами. Однако плащ женщины был из добротного материала, какой не по карману обычной деревенской девчонке. В одной руке она держала узелок, в другой — охотничье копье с коротким древком, конец его — был весь в царапинах, словно им чаще пользовались как посохом, нежели как оружием.

— Ну что же, девушка, пожалуй, я возьму тебя. Но учти, денег не получишь, только еду да одежку.

Хозяйка метнула быстрый взгляд на Тристана и снова повернулась к девушке.

А она молода, подумал Тристан. Но клянусь Волком-оборотнем, при взгляде на нее сразу хочется убежать куда подальше!

— Клади свои пожитки вон на ту полку, — махнула рукой хозяйка. — И принимайся за работу, коли ты и вправду того хочешь.

Не дожидаясь, пока девушка выполнит ее приказание, она поспешила к столу, за который уселся Тристан.

— Отведайте кашки, господин. С кусочком свиной щеки, со свежим элем…

Он кивнул. Поза его в точности напоминала ту, в какой он сидел тут накануне вечером. Пальцы его поглаживали браслет с затейливой резьбой, глаза были полуприкрыты, словно он еще досыпал.

Хозяйка удалилась.

Открыть глаза Тристана заставил стук поставленного на стол подноса. Его принесла та самая девушка. Она сняла свой плащ, под которым оказалась юбка в складку с тесным корсажем. Да, он был прав, одежда у нее не крестьянская. Пускай юбка укорочена так, что из-под нее видны стоптанные башмаки, из которых торчит солома, но эта юбка для верховой езды. Сама девчонка худющая, но фигурка у нее ладненькая. Поневоле призадумаешься, почему при такой фигуре Судьба наградила ее столь ужасным лицом. Зачем ей копье? Стоит ей только открыть свое лицо, кто на нее польстится, и она будет ничуть не в меньшей безопасности, чем статуя Гунноры, которую крестьяне носят по полям в начале сева.

— Ваша еда, господин.

А она будет половчее хозяйки. Вон как проворно поставила перед ним тарелку с кашей и кружку.

— Благодарю, — услышал Тристан собственный голос и удивился: с чего бы это он ведет себя так, словно перед ним благородная дама?

Он потянулся за стаканом — и увидел, как широко раскрылись глаза девушки, когда она заметила браслет. И ему показалось, что во взгляде ее было нечто большее, нежели простое любопытство. Но она совладала с собой, повернулась и пошла прочь от стола, опустив глаза долу, как и полагается прислуге.

— Еще чего-нибудь принести, господин? — спросила она вроде бы равнодушно. Но голос предал ее. Подобный акцент мог быть у девушки только из одной крепости.

Сейчас в долинах много случается всяких раздоров. Какое ему дело до того, что девчонку-замарашку выгнали из дома, отправили бродить по свету в поисках пропитания и крова? С таким лицом ей ни за что не найти себе мужчину — разве что слепой польстится на нее.

— Нет, отозвался он. Она ушла легким беззвучным шагом лесного охотника; в движениях ее чувствовалось изящество того, кто сиживал за высокими столами по праву крови.

Ничего, к концу будущего года он тоже сядет за высокий стол. Тристан был в этом так уверен, словно заручился клятвой одного из Властелинов Сил. Но своего он добьется собственными руками и умом, и потому возвысится над теми, у кого за душой — только право крови. Девица катится по наклонной, а он пойдет в гору!