Фурии Кальдерона

Амара не удержалась от некоторой язвительности в голосе.

— Наверное, задело.

Бернард покраснел еще сильнее и опустил глаза. Она устало усмехнулась.

— Да полно, Бернард. Все в порядке. Ты ведь не сделал мне больно. — И ведь она получала от этого удовольствие. Хотела этого. Она сама едва не покраснела. Одного воспоминания о том, как хотелось ей этого поцелуя, хватило для того, чтобы ее пробрала дрожь.

— Все как-то неправильно. — Он посмотрел наконец на нее. Взгляд его был тревожен и, как ей показалось, удивительно беззащитен. Было видно, он переживает за то, что она о нем подумает. — Ты уверена, что с тобой все в порядке?

Она кивнула.

— Конечно. Ну, не считая того, что мы так и сидим взаперти.

— Мне кажется, нам недолго осталось переживать на этот счет. Собственно, потому я и хотел поцеловать тебя. Я не хотел доводить этого до всего остального, но поцеловать хотел — как знать, может, другого шанса не представится, пока все не началось.

— Что не началось?

Бернард склонил голову набок.

— Слушай.

Откуда-то издалека донесся полуночный бой колокола.

— Смена караула, — пояснил Бернард. — Если Плювус живет по правилам, он отправится спать, сдав дежурство одному из старших офицеров.

— Отлично, — буркнула Амара. — А к нам-то это какое имеет отношение?

— Это даст нам шанс переговорить с кем-нибудь из моих знакомых, — ответил Бернард. Он встал, продолжая прислушиваться, и не прошло и минуты, как тяжелая дверь наверху со скрипом отворилась.

Сердце у Амары снова забилось сильнее.

— Они нас выпустят?

— Вот и посмотрим, — сказал он, подходя к двери. Амара поднялась и стала рядом с ним.

— Хочешь поцеловать меня?

Он закашлялся.

— Да.

— Почему?

— Ты мне нравишься, — ответил он.

— Я тебе нравлюсь?

Щеки его снова порозовели.

— Ты красива, и ты храбрее всех, кого я знаю. И ты мне нравишься.

Она почувствовала, что рот ее невольно кривится в улыбке, и попыталась сдержать ее. Потом сдалась, заглянула ему в лицо и, приподнявшись на цыпочки, поцеловала в щеку. Он посмотрел на нее сверху вниз, и на мгновение она увидела в его взгляде ту же страсть, что в его поцелуях.

— Знаешь, я вот затащу тебя куда-нибудь одну… только чтобы при этом нам не мешала никакая угрожающая ситуация.

Во рту у Амары сразу пересохло. Она попыталась собраться с мыслями, чтобы ответить, но тут по лестнице загрохотали шаги, а секунду спустя в двери лязгнул ключ. Дверь отворилась, и на них уставился совершенно отсутствующим взглядом Плювус Пентиус.

Так, во всяком случае, сначала показалось Амаре. Голова дознавателя, качнувшись, упала на грудь, и он довольно громко всхрапнул. Дверь открылась шире, и Амара увидела, что по обе стороны от храпящего дознавателя стоят и держат его под руки еще двое. Одного она узнала — морщинистого пожилого целителя. Второй, среднего возраста, щеголял центурионскими кирасой и шлемом, из-под которого смотрела пара темных, проницательных глаз.

— Бернард, — весело произнес Харгер. — Я вот тут спрашивал Плювуса, не выпустить ли нам вас, и он не возражал. — Харгер взял Плювуса за волосы и энергично покачал его головой вверх-вниз. — Видишь? Боюсь только, парень перебрал лишнего.

— Стедгольдер, — произнес центурион без тени усмешки. — Это может стоить мне шлема.

— Джиральди! — Бернард шагнул вперед и стиснул его плечо. — Рад видеть тебя. Как Розалия?

— Переживает, — ответил Джиральди, переводя взгляд с Бернарда на Амару. — Бернард, что происходит?

— Мараты идут. Сюда. И нам кажется, их поддерживают рыцари-наемники.

Джиральди уставился на Бернарда, разинув рот.

— Но, Бернард… Это же безумие какое-то. Такого просто не может быть. Алеранцы, помогающие маратам?

— Два дня назад меня почти прикончил воин-марат у Гарадоса, — сказал Бернард. — Вчера ночью несколько заклинателей сильнее меня пытались убить моего племянника. Он тоже видел маратов.

— Тави? Великие фурии, Бернард!

— Слушай, времени совсем нет. Я рассказал Грэму, и он мне поверил. Он отдал приказ привести гарнизон в полную боевую готовность, выслать разведчиков, послать гонцов в Риву за подкреплением — и тут на нас напали с воздуха, прямо у ворот гарнизона. Его приказы выполнены?

— Я выставил на дежурство полную центурию и выслал гонцов к сторожевым башням. Чтобы те зажгли сигнальные огни, как только заметят чего-нибудь подозрительное, но это все, что я могу сделать в рамках моей компетенции.

— Так сделай это именем Грэма, — посоветовал Бернард. — Держи рыцарей наготове, да и остальных легионеров тоже. Укрой всех местных за стенами и дай знать в Риву. Без помощи Риванского легиона наша решимость биться может оказаться бессмысленной.

Раздраженно зарычав, Джиральди спихнул не подававшую признаков жизни тушу Плювуса на руки Харгеру. Тот крякнул, но дознавателя удержал.

— Бернард, — вздохнул Джиральди. — Боюсь, ты не понимаешь.

Плювус выдвигает против тебя обвинения. В измене, Бернард. Он говорит, ты часть заговора, имеющего целью убийство Грэма.

— Это куча дерьма, и ты сам это знаешь.

— Но я не гражданин, — вздохнул Джиральди. — И вне пределов твоего стедгольда — ты тоже. Пока Грэм недееспособен…

— Как он?

— Неважно, Бернард, — буркнул Харгер. — Без сознания. Нож угодил ему ниже сердца. Он не так молод, как прежде, и последние недели изрядно пил. Я сделал для него все, что в моих силах, но мы послали одного из наших воздушных рыцарей с просьбой прислать целителя поискуснее меня. Я коновал, а это дело тонкое. Мне не по зубам.

— Ну ты хоть это сделал. Он слышал о нападении?

Джиральди снова раздраженно фыркнул.

— Бернард. Не было никакого нападения. Никаких признаков нападения.

— Оно грядет, — рявкнул Бернард. — Падаль и вороны, ты же знаешь, что сделал бы Грэм. Так сделай это.

— Да не могу я, — огрызнулся Джиральди. — Плювус отдал специальный приказ насчет потворства необоснованным слухам. Если только Грэм сам, лично, прикажет мне, я не могу сделать более того, что уже сделал. Думаешь, мне это нравится, Бернард? У меня здесь жена и детей трое душ. Но прав не имею.

— Тогда я…

Джиральди мотнул головой.

— И ты не имеешь. Здесь есть люди, которых ты знаешь, но много и новых. Например, те болваны, которые встретили тебя у ворот.

Харгер ядовито хихикнул. Джиральди неодобрительно покосился на него.

— Ты унизил сына риванского лорда, Бернард. Они оскорблены, поэтому слушать твоих приказов не будут. Да и полномочий таких у тебя нет.

— У меня есть, — заявила Амара, делая шаг вперед.

Трое мужчин сразу замолчали. Джиральди почтительно коснулся пальцем шлема.

— Прошу прощения, леди. Я вас не видел. Я понимаю, мисс, ваше стремление помочь, но…

— Но это мужская работа? — договорила за него Амара. — У нас нет времени на подобную ерунду, центурион. Меня зовут Амара, я курсор его величества Первого лорда. Его величество пожаловал мне почетный титул графини, и это, полагаю, дает мне такие же полномочия, как и у графа Грэма.

— Ну, леди, теоретически я не спорю…

Амара сделала шаг к центуриону.

— Вы зря тратите мое время, центурион. Вы ведь верите в то, что угроза реальна, иначе вы не вооружили бы своих людей. Так не мешайтесь же у меня под ногами. Лучше скажите, кого мне нужно взгреть, чтобы дело пошло.

Джиральди потрясенно уставился на нее. Потом оглянулся на Бернарда.

— Она говорит правду?

Бернард скрестил руки на груди и улыбнулся Джиральди. Центурион провел рукой по коротко стриженым волосам.

— Хорошо, ваше превосходительство. Я полагаю, первый, с кого стоит начать, это Плювус.

— Плювус ведь согласится со всем, что говорит эта красотка, — хохотнул Харгер. — Верно, сэр? — Он снова взял Плювуса за волосы и качнул его голову вверх-вниз. — Так, разрешение у вас есть. Я врач, и по моему авторитетному мнению этот человек мыслит вполне здраво. Куда как более здраво, чем когда он бодрствует.