Прозрачный старик и слепая девушка

— Адобекк — мой старый друг, — продолжала королева как ни в чем не бывало. — Садитесь-ка, дети, ешьте и пейте. Я хочу посмотреть, как вы это делаете. Глядя, как мужчина ест, всегда можно понять, хороший ли он любовник... А пока я расскажу вам кое-что.

Они осторожно присели на диванчики и взяли по яблоку. Ренье смотрел на свое с легкой укоризной, как бы вопрошая: «Как тебя, бродягу, кусать — после таких откровений ее величества?»

— Принцу Талиессину шестнадцать лет, — заговорила королева. — Вам будет предоставлена возможность незаметно понаблюдать за ним. Мне нужен человек, верный и мужественный, который станет принцу настоящим другом и защитит его от опасности... когда в этом возникнет необходимость.

Эмери шевельнул губами.

Королева мгновенно заметила это.

— Да, такая необходимость возникнет! — резковато повторила она. — Слушайте, дети. Один из вас останется при его высочестве. Он должен всегда быть на виду. Понятно? Внучатый племянник моего преданного конюшего, лучший друг принца Талиессина, гуляка и любимец женщин. С соответствующей репутацией. А второй тем временем отправится на поиски подходящей жены для наследника трона. И о нем никто не будет знать. Потому что никто не знает, что такой человек вообще когда-то был рожден на свет.

И она посмотрела на братьев своим изумительным лучистым взором, обласкав их с головы до ног, словно согревая. Ее взгляд они ощущали на себе физически, как прикосновение нежных пальцев.

Ренье решился:

— Можно вопрос, ваше величество? — заговорил он.

Адобекк сморщил нос, словно готовясь рассмеяться.

— Говори. — Королева чуть склонила голову.

— Все ли эльфийские женщины таковы? — спросил Ренье нахально.

— Что ты имеешь в виду, мальчик? — Королева приняла надменный вид, но Адобекк отлично видел, что она польщена.

— Дядя Адобекк немного рассказал нам, в чем дело, — сказал Ренье. — Принцу Талиессину необходима эльфийская девушка. Кровь Эльсион Лакар оскудевает в жилах правящей семьи.

— Это так, — признала королева. В ее глазах прыгали искорки.

— Вот я и подумал, что найти девушку древней расы будет несложно — если все эльфийки так смотрят...

— Как? — в упор спросила королева.

Ренье побагровел, но встал и громко, отчетливо произнес:

— Как будто целуют...

И в этот миг яркие, резко очерченные розы проступили на щеках и скулах ее величества — такие определенные, как будто их нарисовали кистью.

Ренье качнулся и упал к ее ногам. Золотистый туман, в котором шевелились плотные благоуханные лепестки, сомкнулся над его бедной головой.

— Встань, встань, — услышал он над собой нежный голос. — Вот уж не думала, что ты такой трепетный...

Адобекк поднял племянника за шиворот, едва не повредив драгоценный ворот кружевной рубашки, и силком усадил на низенький диван.

— Отдохни, — бросил он, — хватит на первый раз с тебя эльфов.

Королева устроилась на тахте возле фонтана. Она чуть выставила из-под подола крошечные, изящные ножки в плетеных шелковых туфельках, скрестила их и взяла со столика печенье.

— Они сейчас оба испустят дух, — полушутя-полусердясь сказал ей Адобекк. — Прекратите это.

— Почему? — Королева чуть прищурилась. — Они ведь сами хотели знать, как распознать эльфийку среди обычных людей. — Ее глаза, источающие медовый свет, устремились на Эмери. — Разговаривая с твоим братом, я позволила себе проявить чувства. Обычно мы умеем скрывать их. Глупые люди полагают, что самый простой способ вызвать эмоции у другого — это разозлить его. Разозлить эльфа почти невозможно, хотя со стороны может показаться, будто мы гневаемся. Однако все это не затрагивает нашей души. Истинные наши чувства — сострадание и сластолюбие. Постарайся сделать так, чтобы девушка в тебя влюбилась, и тогда ты сразу распознаешь ее эльфийскую душу.

— Вряд ли такое возможно, ваше величество, — невозмутимо отозвался Эмери. — Я... э... не слишком красив.

— В тебе достаточно притягательности, чтобы вызвать интерес женщины, — возразила королева. — Помнится, Адобекк говорил, один из вас музыкант.

— Это я, — признал Эмери.

— Вот и превосходно. Музыка — грозное и великолепное оружие в борьбе за женское сердце. Мои враги внимательно следят за тем, чтобы Талиессин не нашел себе подходящей супруги, — продолжала королева. — Мне доносили, что несколько лет назад в северных областях страны были выслежены и убиты несколько эльфов. Поэтому Эльсион Лакар, если они и остались в Королевстве, тщательно скрывают свое происхождение.

Братья обменялись быстрыми взглядами. Встреча с громилами в черном на дороге из Коммарши в Изиохон была еще достаточно свежа в их памяти.

— Один из вас будет представлен принцу и останется при нем, — сказала королева. — Второй отправится на поиски эльфийской девушки, которая станет матерью нового наследника.

Королева ласково улыбнулась, и Эмери ощутил, как по всему его естеству разливается тепло, готовое претвориться в сладкую музыку. Усилием воли он сдержал свои чувства.

Королева сказала:

— Я могла бы отправить человека на поиски невесты тайно — но рано или поздно его бы выследили. Имея дело с вами, я получаю возможность использовать человека несуществующего. Никому и в голову не придет выслеживать его, поскольку вот он — находится при дворе, у всех на виду и никак не может разъезжать по стране с моим поручением.

— В таком случае, речь идет обо мне, — сказал Ренье. — Ведь это меня не существует!

— Нет, — возразил Эмери. — На поиски отправлюсь я. А ты останешься здесь и будешь защищать принца.

Дофин Талиессин занимал несколько башен, пристроенных к левому крылу дворца. Там имелся отдельный двор, окруженный колоннадой и деревьями. При особе принца находилось некоторое количество молодых людей, которые служили наследнику и преимущественно составляли его общество.

При «малом дворе» наследника почти не было женщин. Здесь не принято было заводить романы. Если подобное и происходило, то где-нибудь на стороне и так, чтобы принц не знал о случившемся. Наследник сторонился женщин, и ее величество находила такое поведение весьма осмотрительным. По ее мнению, сын поступал разумно, храня свое сердце для той, что принесет в качестве драгоценного приданого кровь Эльсион Лакар. Слишком долго представители правящей династии позволяли себе роскошь браков по любви.

Адобекк провел Ренье и Эмери на галерею одной из башен, откуда можно было скрытно наблюдать за происходящим во дворе Талиессина, где и остался с племянниками, чтобы комментировать увиденное.

Сразу бросалось в глаза, что кусты в «малом дворе» не подстрижены, дорожки хоть и присыпаны желтым песком, но растоптаны, как будто по ним недавно проскакало целое стадо молодых кентавров. Вообще, дворику была свойственна нарочитая неухоженность, в которой Эмери распознал вызов, пусть и слабый.

— Сейчас у его высочества урок грамматики и поэзии, — сообщил королевский конюший, поглядывая на солнце. — Но скоро он выйдет сюда для прогулки. Его высочество не слишком жалует поэзию.

— А музыку? — поинтересовался Эмери.

— Он ее слушает, — ответил дядя, — иногда.

Тем временем внизу началось движение. Ренье свесился, перегибаясь через перила, чтобы лучше видеть происходящее. Он хотел не столько усвоить факты и обстоятельства, сколько уловить самую атмосферу этого места — места, где ему предстояло служить.

В некоторых случаях Ренье завидовал брату. В любом самом ничтожном событии Эмери мог уловить музыку, которая говорила ему куда больше, чем слова и наблюдения. А Ренье был такой возможности лишен. У него даже интуиция была развита плохо. Во всяком случае, так он считал.

Эмери словно прочитал мысли брата.

— Чуть позже я сыграю тебе маленькую арию, — прошептал он на ухо Ренье. — Запомни ее и напевай, если почувствуешь, что плохо понимаешь происходящее. И еще, Ренье. Если напевая мою мелодию, ты уловишь некий диссонанс, несоответствие, то просто поверь: что-то творится неправильное.