Магнификат

Вот невеста мне понравилась. Марк в белом фраке был хорош, но Синдия была просто прелесть. Светло-зеленое платье с большим декольте подчеркивало фигуру, медного цвета волосы распущены и падали до пояса, на голове венок из ароматнейших фиалок, к которому были прикреплены длинные густо-зеленые ленты. У меня, старика, даже дух перехватило — она походила на сказочную ирландскую принцессу. Я тогда еще подумал: повезло дурню! Как-то он своим счастьем распорядится?

Молодые обменялись обычными обручальными гладахскими кольцами, на которых были выгравированы две соединенные руки, поддерживающие осененное короной сердце. Когда они поклялись в вечной верности, я невольно всплакнул. Люсиль, сидевшая рядом со мной, тоже пустила слезу. Наконец Марк и Синдия повернулись и пошли к выходу, в этот момент в соборе грянули аплодисменты, послышались громкие радостные выкрики. Радость, льющаяся из сердец жениха и невесты, захватила всех присутствующих, я тоже в восторге вскочил с места…

В первые месяцы после свадьбы Марк, казалось, совсем сошел с ума — он забросил работу и больше не появлялся в СЕРЕМе. Долго сдерживаемая страсть теперь захлестнула его. Молодая пара перебралась жить на Землю. Синдия вошла хозяйкой в его великолепный дом на острове Оркас. Они совершенно уединились, и Марк игнорировал все заседания Консилиума. Может, поэтому он и пропустил скандальную статью Алекса Маниона, в которой тот утверждал, что с точки зрения теории силовых метапсихических полей Галактическое Единство — полный нонсенс. Сразу после публикации и развернувшейся бурной дискуссии Алекс, без пяти минут Нобелевский лауреат, был вычеркнут из списка претендентов.

Синдия, в свою очередь, так глубоко подпала под влияние мужа, что не расставалась с ним ни на минуту. Такое часто случается и с теми любовниками, которые не являются оперантами, а уж у таких людей, как Марк и Синдия, узы бывают куда более тесными. Они не могли наглядеться друг на друга и все эти месяцы проводили в путешествиях. С приходом весны на запад Америки они исходили пешком все побережье пролива Хуан-де-Фука. В пору цветения садов они добрались до самой Олимпии. В мае, когда радужная форель начинает подниматься вверх по ручьям в горные озера, они отправлялись на рыбалку. Марк научил Синдию ловить рыбу на синтетическую приманку. В июне они посетили Ирландию, потом приехали в Нью-Гемпшир, где прошли детские годы Марка. Здесь они весь месяц не слезали с велосипедов, объездили всю Новую Англию, потом пересели на каноэ и спустились по реке Коннектикут и в заключение совершили пеший переход до Белой горы. Поднялись на вершину, и там Синдия сказала мужу нечто такое, что полностью перевернуло их отношения друг к другу.

Через несколько дней она зашла ко мне в книжную лавку — сказала, что Марк отправился в Дартмутский колледж, чтобы посоветоваться с друзьями. Потом спросила, можем ли мы немного посекретничать. Не могу передать, как я удивился, ведь в ту пору мы были едва знакомы. Виделись всего один раз, на Хибернии.

Я согласился, закрыл лавку, вышел на улицу, взглядом начертил на двери надпись: «Уехал на рыбалку», затем вместе с Синдией зашел в соседнюю с моей дверь, где помещалось кафе. Там я заказал два фрапуцино, и мы сели за столик в дальнем уголке.

— Это Люсиль посоветовала мне встретиться с вами, — сказала Синдия и деликатно попробовала кофе. Потом слабо улыбнулась и добавила: — У меня проблемы с Марком.

— И Люсиль предложила тебе посоветоваться со мной?

— Она сказала, что вы знаете его лучше, чем кто-либо другой. Исключая разве что Джека.

Одета она была просто — потертые джинсы, блузка без рукавов с золотыми пуговицами, на голове бейсболка, на ногах гуарачи [121]. Ее прекрасные волосы были собраны на затылке в конский хвост. Глаза смотрели строго, взгляд был какой-то неподвижный и сосредоточенный… В ту пору я еще недостаточно знал ее и не сразу понял, с кем имею дело. Только потом пришло понимание, что эту женщину нельзя было согнуть — только сломать. И во взгляде ее виделось непоколебимое упорство.

— Постараюсь помочь, если смогу, — сказал я.

— Я беременна, дядюшка Роджи. Я сообщила об этом Марку в прошлый четверг, когда мы совершали пешее восхождение на вершину горы Вашингтон. Ребенок должен появиться на свет где-то в третьей декаде ноября.

Я было хотел поздравить ее, но она твердо, метапринуждающим взглядом заставила меня хранить молчание и продолжала говорить. Как сейчас помню ее легкий акцент, странный и певучий.

— Когда я поделилась с ним этой новостью, он, казалось, обрадовался. Но той же ночью, вернувшись в отель у Белой горы, он так и не лег спать. Уселся у окна и долго смотрел на звезды. Я решила, что он таким образом общается со своими друзьями с помощью дальновидящего взгляда, тихо лежала и ждала его. Потом не заметила, как задремала. Очнулась, глянула на часы, а он даже не ложился — все сидел у окна. Звезды уже погасли… Я спросила, что случилось, а он ответил, что ему надо подумать, а мне сказал: «Спи». Знаете, я так перепугалась! Такого еще не было, чтобы он отказался лечь со мной… Я сказала: если что не так, пусть он поделится со мной. Он подошел, поцеловал меня и успокоил — мол, все утром расскажет. После этого он вроде бы подлечил меня, потому что я как в омут провалилась — сразу заснула. Уже на самой грани сна я вдруг почувствовала, что он положил руку мне на живот и что-то сказал. Мне знаете что почудилось? Что-то непонятное… Он вроде сказал: «Ментальный человек».

Я в ответ только и смог вымолвить:

— Ох-хо-хо…

— И на следующий день он ходил какой-то рассеянный, все о чем-то думал, думал… Потом вдруг заявил, что нам надо возвращаться в Сиэтл — его там ждет важная работа и он намерен показать ее мне. Он сказал, что очень надеется, что я помогу ему, так как это очень важно для успеха нашего дела. Особенно для восстания… Он сделал особое ударение на этом. Ладно, для восстания так для восстания, я все равно ничего не поняла. Затем он заявил, что, прежде чем мы отправимся домой, ему надо о чем-то посоветоваться с какими-то специ алистами в Дартмуте. Мы провели в Хановере три дня, все это время он о чем-то разговаривал с Катрин Ремилард. Все три дня он не касался меня.

Откуда у меня, старого козла, столько деликатности взялось? Я даже чашечку кофе допил, отставив пальчик, и принялся объяснять ей, что мужчина, заслышав в первый раз о беременности любимой женщины, может начать выкидывать странные коленца.

— Может, он боится, что ребенок принесет тебе несчастье?.. — спросил я, и мне самому стало стыдно за эти жалкие увертки. Однако Синдию на мякине не проведешь, она была дочь Рори и инженер до мозга костей.

— Хватит вешать мне лапшу на уши, — просто сказала она. — Я этого дерьма досыта наелась. Дядя Роджи, кто такой Ментальный человек?

. — Ментальный человек? — Я растерянно уставился на нее.

— Люсиль ничего об этом не знает. Она связалась на мысленном коде с остальными членами семьи, живущими на Земле, и никто из них, даже Поль, ничего не слышал об этом. Но я убеждена, что этот самый Ментальный человек, кем бы или чем бы он ни оказался, и является причиной всего случившегося.

— Ментальный человек — это не живой человек, это научный проект, — сказал я. — Это только идея. Марк вынашивает ее уже много лет, но, насколько мне известно, все это пока не более чем слова. Кое-что я знаю — Марк пытается искусственным образом увеличить число сильных оперантов. Он хочет сотворить еще более блистательное сознание. Более могучее, чем он сам или Джек.

— Это что-то вроде нерожденных? — нахмурилась Син-дия. — Посредством зачатия в пробирке?

Я замахал руками:

— Нет, как-то еще.

— Но всем известно, что методы евгеники в отношении человеческого мозга бесполезны. В передаче наследственных качеств участвуют десятки тысяч генов.

— Я только пересказываю то, что Марк говорил мне. И было это много лет назад, когда он не собирался жениться — тем более заводить собственных детей. Мы тогда сидели в таверне Питера Христиана здесь, в Хановере, оба достаточно набрались, и я сказал ему что-то непристойное. Что-то насчет спермы… Он засмеялся и ответил, что сперма — это только начало и когда-нибудь все услышат о Ментальном человеке.