Золоченая цепь

Он преклонил колена, ожидая ее радости при виде этого, щурясь от яркого света из окна за ее спиной. Она всегда была высокой женщиной, ширококостной, крепкой. Родив троих сыновей, она утратила свое девичье очарование, но по крайней мере ей хватало вкуса одеваться как подобает солидной даме. Алмазная корона была единственным украшением, придававшим величие холодному, надменному лицу. Выглядела она довольно грозно.

– Мы ознакомились с твоим заявлением. Ты принимаешь на себя вину за убийство нашего венценосного батюшки.

– Я убил его, Ваше Величество, с глубокой скорбью. – На самом деле единственной его целью было не позволить Амброзу совершить новый обряд, но кого интересовали такие мелочи? Самого намерения и его последствий уже хватало, чтобы обвинить его.

– Зачем?

– Затем, что я верил в то, что монарх, которому я служил всю свою жизнь, был уже мертв. Когда он принял это чудовищное заклятие, он превратился во что-то, но не в человека.

– Тоже вздор, пустые слова.

В комнате присутствовало еще только двое. Оба стояли за спиной Королевы, оба были одеты в гвардейские мундиры. Одним из них был мрачно смотревший исподлобья коммандер Дракон, но другим – юный Хируорд, и он улыбался. Поняв это, Дюрандаль испытал прилив надежды, резкий как удар кинжала.

– Значит, своим троном мы обязаны твоему цареубийству?

Почти любой ответ на этот дьявольски хитроумный вопрос мог убить его.

– Я исполнял свой долг так, как понимал его, Ваше Величество, и я поступал так всю жизнь. Ваш благородный отец был моим сеньором, но также и моим другом – настолько, насколько могут дружить господин и слуга. Все время, что мне осталось, я буду чтить его память, прощая ему эту последнюю ошибку.

– Ты считаешь себя вправе судить ошибки своего монарха?

– Мэм, он имел доступ к этому заклятию почти двадцать лет и сознательно не пользовался им. Ему хитростью навязали колдовство, пользуясь его смертельной болезнью, когда разум его омрачился страданиями. Если я и судил его, то как своего друга, не как моего господина. Даже если бы я не сделал больше ничего, я верю, что спас его память от позора.

Королева поджала губы.

– Я понимаю, это звучит глупо, мэм, – не сдавался он, – но я убежден в том, что человек, которому я служил так долго и с такой гордостью, – отец, которого вы знали, мэм… мне кажется, он бы одобрил это.

Молчание. Потом Королева едва заметно кивнула.

– Мой отец погиб в пожаре, причина которого осталась неизвестной. Приготовлено заклятие, которое не позволит тебе говорить иначе. Ты принимаешь эти условия?

– С радостью, мэм!

– Тогда мы включим твое имя в список помилованных.

С трудом удерживаясь от слез, он склонил голову.

– Я искренне благодарен Вашему Величеству за милосердие.

Он снова увидит Кэт!

Впрочем, Малинда еще не договорила:

– На протяжении многих лет я находила мало повода для симпатии к вам, лорд Роланд.

– Если я и причинил Вашему Величеству неприятности, то с чувством глубокого сожаления и единственно веруя в то, что я исполнял свой долг.

– Единственно потому, что я понимаю это и уважаю тебя за это, твоя голова останется на твоих плечах, милорд. И я не лишена благодарности. Сэр Хируорд, когда узник подвергнется заклятию, о котором мы говорили, можешь вернуть ему его меч, но не раньше. Уведите его.

Дюрандаль встал, поклонился, попятился и поклонился снова… Хируорд торжественно подошел к нему, но улыбнулся сразу же, как только убедился, что она этого не увидит. Дракон, стоявший за ее спиной, тоже улыбался.

Харвест, как объяснил ему позже Хируорд, был найден на пожарище и возвращен в Айронхолл. Новый кошачий глаз был не таким ярким, как прежний, и оружейники испытывали некоторые сомнения в прочности клинка, но все же решили, что лорд Роланд в будущем вряд ли будет пользоваться им слишком часто. Лорд Роланд согласился с этим решением и поцеловал клинок.

Не пользуясь особым расположением двора, он тихо жил в Айвиуоллз с Кэт, пока она не умерла летом следующего года. После этого особняк казался тоскующему одинокому старику шестидесяти лет дурацкой роскошью. Он тосковал по обществу своих одногодок и полезному времяпровождению. Когда Энди в следующий раз вернулся из плавания и объявил, что сыт по горло путешествиями на край света, его отец с радостью уступил ему права на дом и поместье. Он повесил на пояс меч, оседлал Рубаку и уехал на запад.

Эпилог

– Что ж, неплохо, – сказал Великий Магистр. – Я не ожидал, что ты поймаешь последние две.

– Игрушки! – хмыкнул мальчик.

– Ты считаешь, ловкость не нужна мечнику?

– Гм. Поди, нужна.

– Ты чрезвычайно ловок. Мне кажется, ты справишься, но выбор полностью за тобой – не за мной и не за твоей бабкой. Только твой. Если ты хочешь поступить, я принимаю тебя. Если нет, я говорю твоей бабке, что не приму тебя. Предупреждаю, ты начинаешь совершенно новую…

Проговаривая обычную речь, он наблюдал за сменой эмоций на худом и угрюмом лице: страх, сомнения и, наконец, недоверчивые проблески надежды и возбуждения. Хилые члены не выдавали никаких признаков рахита, так что несколько сытных обедов совершат с ними чудеса, а немного гордости исцелит раненую душу. Четырнадцатилетним мальчишкам нужны изгороди, чтобы перелезать через них. Если ворота открыты, они считают, что овчинка не стоит выделки. Правда, сами они этого не понимают, и если этот ходячий ужас уйдет отсюда сегодня, его повесят через год, а то и раньше.

– У тебя есть вопросы?

– А то, что случилось?

– Это ничего не значит. Это забыто. Твое имя забыто. То, что люди будут думать о твоем новом имени, зависит только от того, что ты совершишь в дальнейшее.

– Кто выбирает мне новое имя?

– Ты сам.

– Я хочу быть Дюрандалем!

– Правда? – Великий магистр усмехнулся. – Боюсь, этого ты пока не можешь. Он еще жив.

– Жив? А бабка говорила…

– Он очень стар, но вполне здоров. Магистр Архивов поможет тебе выбрать другое имя. Много славных героев, чье имя ты можешь принять. Выбери хорошее и постарайся прожить достойно его.

– Дюрандаль был лучшим!

– Говорят, да. Ну, что ты решил?

Мальчик уставился на свои босые ноги. Великий Магистр затаил дыхание. За пять лет он превратил бы этого маленького отщепенца в первоклассного мечника. Если ему осталось меньше пяти лет, его работу довершат другие.

– Вы правда хотите меня? После всего, что она вам нарассказала?

– Хочу.

– Ладно. Я постараюсь. Правда, постараюсь.

– Хорошо. Я рад. Ты принят. Щенок, ступай и скажи женщине за дверью, пусть уходит.