Абарат. Абсолютная полночь

— Возвращайтесь! — закричала им Кэнди, сомневаясь, впрочем, что ее можно будет услышать.

Джон Хват сложил руки у рта и вместе с остальными братьями попытался ей что-то крикнуть. Но здешний воздух не переносил звуков, и тишина между берегом и морем не нарушилась. Затем островок накренился и перевалился через Край, туда, где исчезало Море Изабеллы.

Вниз, вниз, вниз…

Братья Джоны закричали одно лишь имя — ее, разумеется.

— Кэээндиии!

Бесполезно. Ничего не изменилось. Воды унесли Кэнди, Газзу и Шалопуто за собой, и братья Джоны потеряли их из виду.

— Она погибла! — крикнул Хват.

— Это невозможно, — сказал Филей.

— И тем не менее это так! — разозлился Хват.

— Но… но… она собиралась все исправить, — прохныкал Джон Ворчун.

— Ничего бы не сработало, — сказал Змей. — Такой твари, как Нефаури, невозможно сопротивляться. Она всех нас убьет прямо сейчас.

Змей обернулся и посмотрел на Нефаури. Однако на этот раз его худшие опасения не подтвердились. Тот, Кто Ходит За Пределами Звезд, отбывал прочь. Обещания — пустяки, которым отвлекали себя эфемерные создания. У Нефаури были свои, более важные дела. Тварь развернула свою массивную форму и направилась сквозь дым к вулкану. Его движение вытягивало из клубящегося воздуха серу, и цвет Нефаури становился все глубже, приобретая ослепительную желтизну. Затем, словно набрав из дыма огромный заряд силы, он ускорил движение и раскрыл свои космические одежды, похожие на темный парус, наполненный ветром; они раздулись, он начал стремительно подниматься над землей, все дальше от отравленного воздуха, и через десять секунд полностью скрылся из вида.

— Что ж, это было скучно до невозможности, — заметил Змей.

— Только ты, Змей, можешь жаловаться, что наш палач улетел! — сказал Джон Филей.

— Я лишь говорю, что это немного…

— Змей, заткнись, — сказал Хват. В его голосе была нескрываемая ярость. — Разве ты не понимаешь, что это значит?

— О, — сказал Змей после значительной паузы. — О нет.

На этот раз в его голосе не было сарказма или неискренности.

— Она мертва, — сказал Джон Соня.

— Не мертва, — ответил Джон Ворчун.

— Да, Ворчун, мертва.

— Мы этого не знаем, — проговорил Джон Удалец.

— В первый и, возможно, в последний раз я согласен со Змеем, — сказал Соня. — Нет смысла отрицать то, что мы видели собственными глазами.

— А что мы видели? — спросил Джон Хнык. — Не очень-то и много. Я, например, не видел, как они умерли.

— Ты хватаешься за соломинку, брат. Они упали с Края Мира.

— Это так, — согласился Соня.

— Они упали, без вопросов, — сказал Джон Ворчун.

— И возможно, все еще падают, — добавил Филей.

— Что же с ними происходит? — спросил Хнык.

— Она выживет, — сказал Джон Змей с нехарактерным для него энтузиазмом. — Если кто-то способен выжить, упав с Края Мира, то это она.

Джон Хват перестал злиться и вернулся к обдумыванию того, что видел. Но ничего не менялось. Изабелла все также стремилась к собственному исчезновению; мелкие брызги, которые туманом висели там, где ее воды падали вниз, на миг рассеялись, и тут же вновь скрыли то место.

— На что ты смотришь, Хват? — спросил Ворчун.

— На все. И ни на что, — ответил он.

— Пустая трата времени, — сказал Ворчун. — Мы должны заняться делами. Важными делами.

Хват продолжал смотреть на море.

— Какими, например? — спросил он.

— Да ладно, Хват, — сказал Ворчун. — Ты все прекрасно знаешь, как и я.

— Даже не представляю.

— У нас есть тело, которое надо похоронить, — сказал Хнык.

— Приятная перспектива.

— И Восемь династий, с которыми тоже надо что-то делать.

— Мы не можем делать это одни.

— Вообще-то прежде, чем появилась она, мы жили своей жизнью, — напомнил Джон Филей.

— Да, Джон, но мы ждали, — ответил Хват. — Разве нет? Тот первый день в Иноземье был связан с чем-то большим, нежели просто украденный ключ. Мы все это ощутили. Разве нет?

— Да, — сказал Джон Змей. — Конечно, ощутили. Даже я согласен. У меня было чувство… — он покопался в собственном словаре, подыскивая слово, — …неизбежности. Как-будто должно произойти что-то важное.

— А потом в нашей жизни появилась она, — сказал Хват. — И всё изменила.

— Всё? — спросил Джон Змей.

— Всё, — ответил Хват.

Глава 76

И за Краем

Падая и падая сквозь абсолютную пустоту, Кэнди, Шалопуто и Газза быстро утратили всякое представление о времени и пространстве, не имея возможности измерить, насколько они удалились от Края. Слева и справа, снизу и сверху было все то же бесцветное, неопределимое пространство. Оно не дарило им надежды, которую предлагала тьма — шанс на то, что где-то там прячется жизнь, цель и смысл. Вокруг была лишь серая банальность, полное отсутствие, в котором они падали, не в состоянии оценить скорость падения и даже, временами, сам его факт.

Они молчали.

Да и о чем тут говорить, когда вокруг ничего не было? Не было пейзажей, которыми можно любоваться, встающей луны, идущих по небосклону звезд, заходящего солнца и пылающего заката. Не было самих небес, на которых можно было бы это увидеть.

Они продолжали падать.

Или, возможно, им так казалось. Снилось.

Как бы то ни было, их обстоятельства не менялись. Падать было…

…падать было…

…падать.

Внезапно из ничего возникло что-то. Вспышка синего и алого, которая в мгновение ока окружила Шалопуто и скрыла его из виду. К счастью, он успел вскрикнуть, сообщая о похищении, и его громкий, долгий крик проявился в пресном воздухе в виде длинного следа из серебристого дыма. Это стало первым плотным — или казавшимся плотным, — явлением, случившимся с тех пор, как они упали. Это не было чем-то особенным, но все же лучше, чем ничего. Кэнди ухватилась за серебристую нить, надеясь, что та не пропадет из ее кулака.

Нет.

Она была плотной.

— Держись за меня! — крикнула она Газзе. Он ухватился за ее лодыжку прежде, чем она успела договорить.

Три мысли одновременно пронеслись в голове Кэнди, и каждая требовала к себе внимания: во-первых, она надеялась, что Шалопуто не перестанет кричать, во-вторых, что они не будут падать вечно, и в-третьих, что в момент, когда она увидела симметричное слово Абаратараба, ей надо было понять, что если у островов есть зеркало по горизонтальной оси, имеет смысл предположить, что оно есть и по вертикальной. Если что-то есть слева, оно есть и справа. Если есть наверху, то есть и внизу.

Пока ее мысли боролись, она подтягивалась вдоль нити свивающегося крика. Она видела нить, выходящую из ее кулака, и сосредоточилась на пятне, маячившем впереди не более чем в трех захватах, где нить пропадала из вида. Что еще она могла предпринять, кроме как следовать ей и понять все «почему» и «как»?

А затем — о нет! — Шалопуто замолчал. Кэнди почувствовала, что нить провисает, и издала панический возглас, немедленно образовавший перед ней бирюзовую ленту, словно дыхание в зимний день, которая улетела прочь, как только она смолкла.

Она не собиралась упускать свой шанс выбраться из Пустоты. Что бы ни было по ту сторону мути, вряд ли оно было хуже, чем вечное падение в Забвение. Она заставила свое тело потянуться, — тянитесь, пальцы! давайте, руки! — за край нити, которая скользила прочь, уносясь порывом ветра с ароматом молнии и ананасов.

Ее пальцы полностью исчезли. Руки искали, ощупывая Пустоту… и внезапно коснулись чего-то по ту сторону Стены Отсутствия. Нечто было влажным и теплым, словно густая краска, и как только она этого коснулась, оно, чем бы это ни было, отреагировало с той же поспешностью. Вокруг ее рук и запястий обернулись десятки нитей, бескостных и тонких, словно струны.

— Что там? — спросил Газза.

— Я не знаю, — ответила она. — Но оно живое. Оно меня схватило. И тянет.

— Это больно?