Обретение (СИ)

– Никто не способен перенести те страдания, которые вызывают раны, нанесенные взрослым сильным демоном. Есть для этого причины. Вот и он не выжил… и меня не было рядом для того, чтобы провести полагающиеся ритуалы. Я привез бы к нему Дэйю, она знает многое… но пока весть достигла моих ушей – он умер.

– А как же ваша связь? Связь учителя и ученика?

– Ты забыл, – мягко напомнил наставник, – Текудер уже не был моим учеником. Судьба развела нас подальше друг от друга.

Печально. Что тут можно сказать? Только помолчать, отдавая дань памяти легендарному воину. Вот так, в молчании, мы и приблизились к родной деревне героя, где он родился, которую защищал и где упокоился среди родных и близких.

Спешились рядом с широко открытыми воротами подворья, куда нас направили, старательно называя местный трактир гостиным двором – как оказалось, с полным на то правом. Хозяйственные постройки, конюшня и большое добротное строение на каменном фундаменте – редкость для царства бескрайних трав и густых лесов – возвышались над скромными домами сельчан. Изнутри доносились истеричные женские вопли, звяканье металла, треск ломаемой мебели, глухие удары и грязная мужская ругань.

– Что там? – спросил я у одного из чумазых мальчишек, которые сидели у забора, пожирая глазами дверь трактира.

– Дядька Кудя снова нажрался, – бодро отрапортовал малец.

– А кто у нас дядька Кудя?

– Шамашедший, – прошепелявил совсем малолетний болельщик, азартно подпрыгивающий рядом. – И алкаш. Так мамка говорит. А батька велит не ходить за ним. Он страшный, – и метко плюнул сквозь дырку на месте переднего зуба в курицу, с квохтаньем носящуюся по двору.

С грохотом дверь распахнулась, и трое крепких мужчин с трудом вытолкнули из проема косматого великана. Тот упал в пыль двора и попытался подняться, но был настолько пьян, что снова свалился.

– Ты здесь давно не живешь! – кричал выскочивший хозяин с наливающимся под глазом синяком, вытирая лицо несвежим фартуком. – Пшел к себе, а то мои ребята еще раз тебе поддадут!

Мужик глухо зарычал и все же смог самостоятельно встать на ноги. С гоготом один из вышибал пнул его в живот… нога оказалась перехвачена в воздухе. Хрустнула кость. Остальные опасливо отступили и теперь обходили буяна с двух сторон, крепко сжимая в кулачищах деревянные дубинки. Я уже предвкушал удовольствие от потасовки: было у меня подозрение, что пьяница, вокруг которого клубилось марево сырой энергии изнанки, разделал бы всех под орех, но холодный голос наставника вмешался в происходящее.

– Что здесь происходит?

Вышибалы застыли, ожидая команды хозяина.

– Да вошь подзаборная лазит тут, людям спокойно отдыхать не дает! – объявила жена трактирщика, протискиваясь из-за спины мужа и трогательно баюкая в руках весьма увесистую скалку. – Вали отсюда, скотина! – рявкнула она пьянице и ласково пропела, обращаясь к нам. – А вас, дорогие странники, прошу в залу. Накормим, напоим, спать уложим. Не обращайте внимания, это дядька Кудя, наша местная диковина. Почудит и успокоится.

Пьяница, пошатываясь, шагнул было назад к двери, но храбрая хозяйка сурово погрозила ему скалкой. Мужик втянул голову в плечи, развернулся и побрел к боковой калитке в заборе. Мальчишки с улюлюканьем кинулись следом:

– Дядька Кудя – господин, на носу горячий блин!.. Дядька Кудя дурак!.. Дурак-дурачок, завалился на бочок!!! – в широкую спину мужика полетела пригоршня овечьих орешков, высохших под прохладным осенним солнцем.

– От ить сорванцы! – трактирщик хохотал сочным басом, жена с подвизгиваниями вторила ему. – Дети, что с них возьмешь…

Учитель Доо, напряженно глядевший вслед пьянице, вдруг сорвался за ним.

– Подожди меня внутри, – бросил он на бегу. – Я скоро вернусь.

Я вручил поводья наших лошадок радушно улыбающемуся хозяину, поспешившему их принять и уже окликающему конюха, и, повинуясь приглашающему жесту хозяйки, вошел в просторный чистый зал.

Он напоминал скорее гостиную зажиточного дома: широкие доски пола натерты воском, камин облицован благородным гранитом, а на каминной полке выстроились в ряд резные слоники из сандалового дерева. Даже ажурная кованая решетка не столько оберегала от выскочивших угольков, сколько придавала изысканности этому средоточию уюта. Широкие окна задрапированы специально сшитыми шторами из дорогой ткани. Вдоль стен расположились низкие диванчики, приглашая к отдыху. Столы были небольшими и разномастными – будто попали сюда из комнат, украшенных в разном стиле. А вот расставленные вокруг столов совершенно одинаковые табуреты выделялись своей простотой и грубоватой надежностью – местный плотник заработал на этом заказе немало. Инородно выглядела и стойка, за которой хозяин продолжил протирать бокалы и кубки для вина – видимо, она появилась позже. Над стойкой золотилась табличка с выгравированной надписью: «Великому воину Текудеру от вечно благодарных земляков». И здесь не забыли героя, – растрогался я. Даже харчевня стала своеобразным мемориалом… Замечательные люди! Шустрые служанки с привычным проворством ликвидировали последствия недавнего сражения и с улыбкой подносили дополнительные дозы спиртного «от заведения» двум компаниям посетителей. За столами их было в общей сложности семеро, я подсчитал. Жестом отослал одну из девушек, порывавшуюся принять заказ: подожду наставника, куда торопиться?

Когда в зал вошел Учитель Доо, даже я, увидев его лицо, рефлекторно вскочил, чуть не опрокинув табуретку. А хозяин, его выглянувшая из кухни жена и поглощающие обед клиенты вообще вытянулись в струнку, как солдаты на плацу.

– Старосту сюда, – не повиноваться не представлялось возможным. Этот взгляд… голос… Судьба, что же настолько вывело наставника из себя?

Побелевший трактирщик шумно сглотнул, трясущимися руками снял фартук и, бочком обойдя Учителя Доо, выскочил из своего заведения. Наставник отрицательно мотнул головой в ответ на мое приглашение к столу, остался стоять средь зала, задержавшись тяжелым взглядом на посетителях. Если наставник остался стоять, значит, и мне сидеть не подобает. Мое место – за правым плечом, прикрывать его спину. Посланный за старостой хозяин вернулся быстро и немедленно юркнул за стойку, как бы отгораживаясь от нас этой хлипкой преградой.

– Сейчас они будут, – угодливо закивал он Учителю Доо – Подождите чуть-чуть, добрый господин… простите.

Староста появился как официальное лицо, с полным соблюдением протокола: его сопровождали четверо крепких мужчин, умело придерживая ножны мечей, у распахнутых створок по их кивку встали местные вышибалы. Это был совсем не старый человек с располагающими чертами лица, ясным взглядом серых внимательных глаз, вежливой улыбкой, обнажающей ровные зубы. Осанка прямая, полная достоинства. Добротная куртка обтягивала широкие плечи, дорогие сапоги с накладками были чуть припорошены пылью, на груди сияла чеканная пластина в форме полумесяца, изображающая летящих в облаках лошадей с рубиновыми глазами. Он уверенным энергичным шагом подошел к Учителю Доо и уже хотел заговорить с ним, но был остановлен взглядом, прикованным к пластине. Староста отшатнулся… но наставник молниеносным движением поймал украшение. Толстая цепь лопнула, как гнилая нить. Пластина глухо брякнула о столешницу, на которую бросила ее гневная рука.

– Все личное имущество героя Текудера – в зал. Все, до последней портянки! Жду недолго, не испытывайте моего терпения, – голос наставника был сдавлен, словно он последним усилием воли сдерживал себя. – С-с-стервятники.

Староста попятился… и, не сказав ни слова, поспешно вышел. Стараясь не привлекать к себе внимания, покинули обеденный зал и посетители. Непонимающе таращились на нас оставшиеся у дверей вышибалы, да трактирщик с женой о чем-то шептались в углу.

– Ждем, – наставник присел за ближайший стол. Тот самый, на котором поблескивала нагрудная пластина, сорванная со старосты.

Мы просидели так пару часов. Не сделав и глотка воды, не преломив хлеба под крышей обеденного зала, отсылая назад все подношения хозяев. У стола неуклонно росла куча вещей: дорогие доспехи, оружие из прекрасной стали в отделанных самоцветами ножнах и чехлах, конская упряжь, больше напоминающая произведения искусства… трактирщик, вполголоса командуя носильщиками-вышибалами, спустил с лестницы второго этажа тяжелый сундук. Шелковые и шерстяные одеяния, пламенеющие пожаром, мужские браслеты и нагрудники, перстни и пояса…