Тинкер

Она поморщилась.

— Но разве это не синонимы? Близкие по значению слова?

— Верный — это тот, кто держит слово чести. Это слово применяется к главам домов и вождям кланов, когда они взаимодействуют с себе подобными или с врагами.

Если она выберется из этой заварухи, то устроит Тулу хорошую взбучку. Теперь-то стало ясно: когда полукровка учила Тинкер эльфийскому, она использовала любой мало-мальски подходящий английский эквивалент, не обращая внимания на то, что многозначность английских слов может поставить ее ученицу в неловкое положение.

— Доми, вы поклялись не только своей честью, но и честью своего дома. А для эльфа нет более сильной клятвы, чем эта.

Ну да, поэтому-то она ее и использовала. Ей захотелось кричать. Что за иррациональный кошмар!

— Но по-настоящему я не эльф! Я человек! Просто уши у меня смешные. Я не знала, какое чародейство задумал Ветроволк. Я даже не знаю наверняка, для чего именно Ветроволк сделал это со мной. Если ты кого-нибудь любишь, то разве не принимаешь его таким, как есть?

— Доми, для эльфа я очень молод, но мне больше ста лет. Я вырос в большом городе в Восточных Землях. Там живет много эльфов, но за сто лет встречаешь почти каждого из них. И за все это время я не встречал никого, похожего на вас. И ни один эльф, встретив вас, не спросил, почему Ветроволк захотел продлить вашу жизнь. Вы сверкаете, как звезда. Кажется, вы сама этого не замечаете, но вы окружаете себя теми, кто почти так же ярок, как вы сами. Вы поднимаете окружающих до своих высот. Даже если бы Ветроволк не любил вас, он не захотел бы увидеть, как угасает ваше сверкание.

Она покраснела от смущения.

— Я? Сверкаю?

— Ваш ум, ваша уверенность, ваша страсть делают вас совершенно потрясающей личностью.

— Но Ветроволк едва знал меня, когда сделал мне предложение.

— Прожив столько лет, мудрый начинает хорошо понимать свое сердце. Встречая кого-нибудь, он уже знает: «с этим я могу дружить», или «с этим я мог бы подружиться, хотя это было бы и непросто», или «с ним я не буду дружить никогда». Но иногда случается что-то, подобное магии: достаточно одного взгляда, чтобы душа раскрылась и узнала: пришла настоящая любовь. Ветроволк взглянул на вас и сразу понял, что вы — именно та, с кем он может жить вечно. В некотором смысле нечто похожее испытал и я.

Тинкер посмотрела на него:

— Что?

Он упал на колено и взял ее за руку.

— Доми, неужели вы думаете, что я предложил бы вам свою жизнь и желал бы умереть за вас, если бы по-своему не любил вас?

— Ты любишь меня? — спросила она в изумлении.

— Вы моя доми. И во всех отношениях вы доказали, что я был прав в своем решении. Вы защитили меня, как я защитил вас. Владение подобно браку, ибо требует такого же глубочайшего доверия. Всего за несколько дней я убедился в том, что быть вашим владением, принадлежать вам будет для меня счастьем.

Его признание ввергло Тинкер в водоворот эмоций, но не успела она узнать, какие опасные вещи могут возникнуть из такого сумбура, как за спиной Пони открылась дверь. Тревога, мгновенно охватившая Тинкер, не оставила места всем другим переживаниям.

Это явился Рики с целым взводом они-воинов. Они препроводили Тинкер и Пони в мастерскую. Бревна железного дерева были сложены внутри у двери, вновь запертой на висячий замок. В мастерской сидели в ожидании несколько человек. Это были азиаты, одетые в голубые джинсы и футболки. Обувь на них тоже была рабочая.

Тинкер удивилась:

— Кто это?

— Это плотники, которые начнут строить каркас из железного дерева, — объяснил Рики. — Поскольку вчера ты уже спроектировала его, я подумал, что с него-то ты и начнешь. Нам поставлены очень жесткие сроки.

— Постой, разве это место — не что-то вроде вашего сверхсекретного укрытия? Что делают здесь эти люди, черт побери? Вы что, их всех похитили? Вы собираетесь убить их, когда работа будет завершена?

Рики моргнул и снова взглянул на плотников.

— О нет, это не люди. Это они, которым была придана постоянная форма людей, ну, примерно так, как мопсам — форма огромных чудовищ. Нам пришлось ввозить их в Питтсбург по китайским визам.

Тинкер подумала о все разрастающемся в северной части города Чайна-тауне.

— Ах, черт! Только не говори мне, что все китайцы — это они.

— О'кей, — сказал Рики и отошел в сторону.

Тинкер все больше убеждалась в том, что по крайней мере, одно из сообщений Рики было правдивым: ворота с Земли на Онихиду открылись совсем недавно. Слишком много мелочей указывало на это: брошенные вскользь замечания об они, рожденных на Земле, явное пристрастие плотников к примитивным пилам и топорам, помешанный на голоде повар и тот факт, что коричневый рис считался роскошным блюдом, не полагавшимся простым рабочим. Все утро список мелочей рос. Пока Тинкер считала, что находится на Онихиде, она не обращала на это внимания, но теперь не переставала удивляться.

Она препоручила строительство рамочного каркаса Рики и сосредоточилась над проблемой минимизации эффекта завесы. Она считала это первейшей функцией новых ворот. Больше всего Тинкер боялась, как бы не поменять случайно местами пространственный побочный эффект и скачковые возможности ворот и не услать Питтсбург куда-нибудь на альфу Центавра. Целый час она занималась моделированием, пока наконец не убедилась в том, что в результате ошибки это оказался бы совсем маленький кусок Питтсбурга и, скорее всего, как раз поселение они. Что ж, как говорится, невелика потеря!

Однако Тинкер не переставала размышлять и о «двери», которая вела на Онихиду. Рики говорил, что она находится в неудобном месте; явно где-то за пределами США, иначе не было бы смысла в китайских визах. Конечно, если бы две «двери» находились на противоположных сторонах планеты, их следовало бы назвать неудобными…

Она буквально подскочила на месте. К счастью, это заметил только Пони.

— Что случилось?

— Кажется, я знаю, где находится эта идиотская «дверь», — пробормотала Тинкер, поворачивая стул от чертежной доски к компьютерному столу и вызывая на экран карту мира. — Я только не могу понять, как никто до сих пор этого не заметил.

Поскольку ей предоставили всю информацию по орбитальным воротам, там имелись и данные об их местоположении на геосинхронной орбите над земным экватором. Тинкер нашла точку и увеличила ее.

— Боже, как просто! Питтсбург оказывается на Эльфдоме, потому что ворота проецируют эффект завесы вниз сквозь Землю, где магнитное ядро преломляет его, как призма — свет. Раз — и Питтсбург вылетает на другую сторону планеты!

Под воротами находился крошечный островок, со всех сторон окруженный океаном. Тинкер рассмеялась.

— Им чертовски повезло, ведь еще пара-тройка футов, и их ворота оказались бы в воде целиком.

Несколько минут Пони смотрел на остров, а потом сказал:

— Я не понимаю. Как это может открываться на Онихиду, а то, — он показал на другую сторону земного шара, — на Эльфдом?

— Все очень просто. Земное ядро действует как линза.

— Да?

Тинкер закрыла карту-улику и открыла новый файл.

— Смотри, вот — земное ядро. Оно в самом центре. С этой стороны — Китайское море, а с другой, вот здесь, — Питтсбург. Ворота находятся на орбите над морем. Эффект завесы в форме цилиндра пронзает Землю, но ее ядро действует как линза. Это означает, что завеса «переворачивается с ног на голову». — Пони смотрел на нее непонимающе. — Ты видишь потому, что свет падает и отражается. Возьми, например, дерево. Свет идет от солнца, задевает дерево и отражается твоим глазом.

Он кивнул:

— Да, это я знаю.

— Но если ты поставишь между собой и деревом стеклянную линзу, то свет будет преломляться линзой. Вершина дерева наклонится к корням, а корни — к вершине, так что вся картинка перевернется с ног на голову.

Пони показал на рисунок:

— Онихида. — Потом перевернул картинку с ног на голову. — Эльфдом.