Ведьмин век

сть; камней больше не было, она набрала полную горсть щебенки:

– Я… тебя… трогала? Я что-то тебе сделала?! Я преступница? Воровка? Да я в жизни… и ты мне будешь указывать? Назару… Я что, кому-то чего-то должна?!

На узкой дороге не было ни одной машины, только по шоссе, оставшемуся в отдалении, полз серый грузовик. Далеко в поле бродила бездомная собака, а инквизитор стоял, оказывается, рядом, стоял, прислонившись к капоту, и сверху вниз глядел на сидящую Ивгу.

– Я тебя не боюсь, – она бестрепетно посмотрела прямо в его сузившиеся глаза. – Я НИКОГО не боюсь. Понял, гад?

Инквизитор молчал.

Она с трудом поднялась – не хотелось быть перед ним как бы на коленях.

– Ты… мерзавец. Ты… ничего… а у нас бы сын родился! С Назаром! Теперь уж все, теперь уж… ты рад? Что мы не будем… что у нас не будет… никогда… что я теперь… ни-когда!.. А ты радуйся. Потому что ты… Ты кого-нибудь когда-нибудь любил?.. Ты не умеешь, душа у тебя налысо стрижена, под ноль…

Ей вдруг явственно, остро представилось утро с пятнами солнца, лежащего на полу, с приглушенным звоном посуды, с жужжанием кофемолки, с запахом молока. Она ощерилась, прогоняя видение; челюсти ее сводило от ненависти. Как от неспелого, твердого крыжовника.

– Я же ничего не хотела! Ничего особенного! Только, чтобы меня в покое… чтобы дали просто жить… миллионы людей спокойно живут! Но вот какая-то мразь решила, что я так, червячок… Змеенышем уродилась… Да?!

Ей казалось, что слезы на ее глазах вот-вот закипят. Такие они были горячие.

– Только бы хватать… Давить, мучить… Принуждать… Паук поганый. Палач грязный, вонючий. И предатель!..

Она сама не знала, откуда взялось это последнее слово – оно выскочило, как по наитию. И в ту же секунду ей показалось, что лицо инквизитора дрогнуло. На мгновение; вдохновленная победой, она растянула губы в свирепой ухмылке:

– А, не нравится? Правда – не сладенькая, да? Не мяконькая?..

Ей казалось, что по узкому темному лабиринту она проталкивается к чему-то… к чему-то, чем она сможет ранить его по-настоящему. Даже, может быть, убить.

– …палач и предатель. Тебе еще отмстится! За то… за ТО, как ты с ней обошелся!..

Она понятия не имела, о чем и о ком говорит. Но цель была рядом – инквизитор побледнел; ох, как он побледнел – Ивга и не думала, что это возможно…

– Да! Ничего тебе не забудется, потому ты и садист ненормальный, потому тебе пытать – одна радость в жизни… которая осталась… Ты даже тех баб, – она захлебнулась, но продолжала, – тех баб, в притоне своем… на сексодроме… ты их мучил, да? Как крыс? Тебе иначе без удовольствия, да?!

Кажется, она нащупала в нем живое место. Теперь ей хотелось его ДОСТАТЬ; ей так сильно этого хотелось, что на языке неожиданно рождались слова, до которых она в нормальном состоянии не додумалась бы никогда в жизни:

– Тебе любить – нечем! Потому что любят не тем, что в штанах… А душой, а твоя душа голая, кастрированная! Потому ты и женщин мучить взялся… Потому что… помнишь – тебе было приятно тогда,