Смертельно безмолвна (СИ)

- Но...

- Мэтт, посмотри на себя. У тебя не лицо, а гематома. Я сейчас толкну тебя пальцем, и ты коньки отбросишь.

- Очень смешно.

- Но я не шучу. – Джейсон все-таки усмехается и устало покачивает головой. – Все, у меня больше нет желания распинаться и объяснять тебе, что ты хороший. Ладно? Давай, я закончу этот психоанализ, а ты просто выспишься и возьмешься за ум.

- Высплюсь... – Занудно ворчу я. – Было бы неплохо.

- Иди домой. Завтра еще увидимся.

- Как скажешь. – Я делаю несколько шагов назад, как вдруг понимаю, что на улице у дома не стоит пикап Хэйдана. Черт. Оборачиваюсь и свожу брови. – А где машина?

- А ты собирался вести ее без сознания?

- Нет, но...

- Завтра пригоню.

- Только пригони, иначе у меня будут проблемы. А у меня и так много проблем.

- Договорились. Может, тебя подвести?

- Нет. Я дойду. – Шмыгаю носом и киваю. – До завтра.

Джейсон отпивает пива, а я слабой походкой двигаюсь к своему дому.

Понятия не имею, сколько я плутаю вдоль улиц. Я помню, как ушел из дома, и меня раздирают на части противоречивые чувства. С одной стороны, отец привел домой врача-мозгоправа, который должен был перемолоть мои внутренности. С другой - он имеет, черт подери, на это право. Его сын постоянно где-то пропадает, оправдываясь, как семилетка, у его сына постоянно побои на теле, какие-то проблемы. Он волнуется. И не доверяет. И, да, мне хочется, чтобы отец верил в меня, ведь я никогда не был куском дерьма. Но мой папа обычный человек. Он даже предположить не может, что творится в моей жизни. Я не могу винить его за то, что он борется с неприятностями по-своему. Я должен понять его.

Я прихожу домой в районе трех ночи, собираюсь подняться сразу на второй этаж, но слышу шум телевизора в гостиной. Мои брови тут же хмурятся. Неспешным шагом я тихо прохожу по коридору, а потом застываю на пороге, увидев отца в кресле.

- Пап? – Растерянно протягиваю я, и он тут же оборачивается.

Отец, наверняка, не ожидал меня увидеть. Лицо у него вытягивается. И он озадачено хватается за пульт, чтобы сделать программу тише.

- Почему ты еще не спишь?

- Может, я буду задавать вопросы?

Что ж, я заслужил такой ответ. Повожу плечами и опускаю взгляд в пол. Я виноват, а я ненавижу быть виноватым. Это идиотское чувство внутри, будто я подвел или обидел...

У меня от него изжога.

- Ты все-таки вернулся.

- Да.

- А я думал, что мы опять не будем видеться неделю или около того.

- Пап... – Я втягиваю в легкие холодный воздух и поднимаю голову. – Прости.

Мой отец прекрасно знает меня вдоль и поперек. Услышать от меня извинения – это чудо, сопровождаемое потеплением или похолоданием. Он округляет глаза.

- Что ты сказал?

- Я сказал, прости меня. – Делаю шаг вперед и сажусь напротив отца в кресло. – Мне не понравилось, что ты пригласил мозгоправа, и я вспылил. Я просто схожу сейчас с ума.

- Почему? – Осторожно интересуется он.

- Потому что... это трудно объяснить. Это касается Ариадны.

- Боюсь, имя этой девушки скоро станет запретным в нашем доме. – Сетует отец. – Я не понимаю, что с ней? Может, привлечем властей? Адвокатов? Ты вечно приходишь весь побитый, измотанный. Чем ты вообще занимаешься?

- Я помогаю ей.

- Каким образом?

- Ты можешь просто мне поверить?

- Поверить? – Отец усмехается и передергивает плечами. – Нет уж, Мэтт, это тебе не детская сказка, в которой все друг другу верят просто потому, что не умеют иначе.

- Правда?

- Мэттью...

- Ладно. Прости, я пошутил.

- Ну, и где ты был сегодня? Чей на тебе свитер?

Черт, лучше бы я ночевал на улице. Я не хочу ссориться с отцом, но, в то же время, я не могу ответить ни на один его вопрос адекватно. Он скоро начнет злиться.

- Я был у Монфор. На улице холодно. Мне дали толстовку.

- А откуда синяки?

- Нарвался на парней. Слушай, я со всем разобрался. Правда.

- Господи, Мэтт, объясни, почему Хэйдан, как нормальный ребенок поехал вместе со своей командой по химии на олимпиаду, а ты опять влез в неприятности?

Отличное оправдание, Хэрри! Хорошо, хоть про Польшу ничего не наплел.

- Потому что мы с Хэрри разные люди, пап. И я больше люблю биологию.

- Вот значит как.

- Да. Послушай, – сцепляю перед собой руки и придвигаюсь ближе к отцу, – я идиот, и мне, правда, очень жаль. Прости, что я испортил вам день. Дни. Я исправлюсь.

- На днях ты был совсем разбит, Мэтт, – нехотя шепчет отец и отворачивается. Он со всей силы сжимает в пальцах переносицу, морщит лоб и выдыхает, – ты напугал меня.

- Я знаю. Я сорвался.

- У тебя уже было такое, когда...

- Я знаю, – тверже повторяю я и сглатываю, – я обещаю, что постараюсь измениться.

- Перестанешь пропадать?

- И перестану нарываться на неприятности. – Отличное обещание, которое я вряд ли смогу выполнить. Так держать, Мэтт. – Я даже схожу с вами завтра в церковь.

Вот это уже лучше. Отец удивленно вскидывает брови.

- Серьезно?

- Да. Послушаю проповедь, встану на путь истинный.

- Шутки пускаешь.

- Немного. – Я усмехаюсь, но затем быстро беру себя в руки. Норин и Джейсон были близки, а потом наша жизнь отняла у них это, отняла у них связь. Я не хочу потерять отца. Сегодня очень трудно было ощущать себя одиноким. Я и не догадывался, что я так сильно нуждаюсь в близких. – Я больше не хочу подводить тебя, пап.

- Ты не меня подводишь, Мэтт. Ты подводишь себя.

- Я исправлюсь.

- Посмотрим. – Отец медленно поднимается с дивана, выключает телевизор и горько усмехается. – Что ж, ты дома. Я могу спокойно идти отдыхать.

- Ты волновался? – Нерешительно спрашиваю я, подняв голову, и папа кивает.

- Конечно, Мэтт. Я всегда волнуюсь, когда тебя нет рядом.

Он уходит, я слежу за тем, как он скрывается за порогом. Он волнуется... значит, ему не все равно. Значит, он все еще мой отец. Я рад, что мы поговорили.

***

Приходить в церковь с разбитым лицом – плохая идея. Все пялятся на меня, словно я нацепил на голову мусорный пакет. Но мне наплевать. Главное, отец немного успокоился. Он до последнего не верил, что я пойду на службу с ними. Да я и сам не верил. Но утром я невозмутимо надел джинсы, свитер, замотал шею шарфом, ведь на ней красовались синие, даже пурпурные следы от пальцев Ариадны, и спустился вниз. Долорес удивилась, но, как умная женщина, которая иногда в ней просыпается, промолчала.

В церкви воняет травами. Ладан, что ли? На самом деле, этот запах ассоциируется у меня с опасностью. В последний раз я дышал им, когда выносил из подвала сумасшедших фанатиков Ари с кровоточащими ранами по всему телу.

Едва мы садимся на скамью, я замечаю Джиллианну. Она подзывает меня рукой, вид у нее недовольный и какой-то растерянный. Я, правда, не хочу подходить к ней. Но что-то мне подсказывает, что, если я не встану, она сама пришвартует рядом, и тогда придется от нее выслушивать пререкания в компании с отцом и Долорес. Этого я допустить не могу.

- Там Джил, – отрезаю я, посмотрев на папу, – я подойду к ней на минуту.

Он кивает, и я поднимаюсь со скамьи. По телу проносится колючая лавина, и вместо того чтобы нормально отойти от отца, я горблю спину и крепко зажмуриваюсь. Конечно, у меня тут же появляются зрители. Люди с интересом изучают мое скорченное лицо.

Черт, как же я ненавижу этот город. Никто не отворачивается. Все такие приличные, что продолжают пялиться на меня вплоть до того момента, пока я не скрываюсь в тени и с зажмуренными глазами не замираю за колонной. Боль адская. Мне кажется, что кости все-таки сломаны: ребра, ключица. Что-то должно быть искореженным, иначе неясно, почему мне так паршиво. Раны стянулись, да, но болеть не перестали.

- Что с тобой? – Взволнованно шепчет Джиллианна и неожиданно прокатывается по моим щекам ледяными пальцами. Я отворачиваюсь. – Что случилось?