Колесо превращений

Кальконис, стоявший рядом и слышавший весь разговор, с ужасом посмотрел на кузнеца.

— О чем вы говорите?! — воскликнул он, пораженный словами Милава. — Уж не обезумели ли вы?!

— Нисколько, сэр Лионель, — осклабился Милав. — Но хочу напомнить вам, что у нас не снежные барсы под седлами, а равнинные кони, которые едва ли продержатся в этом аду больше нескольких дней! Если мы сегодня не достигнем перевала и хоть немного не отогреем лошадей в какой-либо пещерке, завтра нам придется тащить весь груз на себе. Вы готовы к этому?

— Я не боюсь трудностей, — откликнулся Калько-нис, — но считаю абсолютной глупостью самим искать встречи с хранителями перевала!

— Не волнуйтесь, — отозвался Милав, — я уверен, что нам глетчерных рогойлов искать не придется.

— А кто же этим займется? — не понял Кальконис.

— Думаю, они сами найдут нас! — отозвался Милав. — Поэтому нелишним будет проверить оружие…

К полудню небо на востоке посветлело и на несколько минут выглянуло солнце. Ветер немного стих. Мороз заметно усилился. Снега становилось все больше, и теперь покорители перевала по очереди торили тропу — один выходил вперед и утаптывал снег, чтобы уставшим лошадям было легче идти. К вечеру стало понятно, что засветло до перевала они не дойдут. И Милаву скрепя сердце пришлось согласиться еще на одну холодную ночевку.

Правда, на этот раз, благодаря огромным снежным наносам, им удалось построить стену из уплотненного снега. Наконец они смогли насладиться костром и горячим варевом. Хворост, предусмотрительно накрытый Милавом от непогоды, горел ровно и жарко. Стена из снежных блоков, высотой в полтора человеческих роста, надежно укрывала костер от посягательств разъяренной стихии. Кальконис, Милав и Ухоня, окружив огонь, впитывали каждую толику тепла, рожденного в стране вечного холода.

Милав чувствовал, что завтра их ждут серьезные испытания, поэтому без сожаления позволил сжечь третью часть всего запаса топлива: либо они хорошо отдохнут этой ночью и завтра смогут преодолеть перевал, либо… либо хворост им больше не понадобится.

Глава 3

ГЛЕТЧЕРНЫЕ РОГОЙЛЫ

Проснулись от страшного холода. Вчера они надели на себя все, что было из одежды в их походных сумках, но это не помогало от стужи, которая, казалось, заморозила даже кровь в их венах. Мысли текли вяло, словно им приходилось преодолевать снежные заносы, покрывшие пространство мозга. Ветер был совсем слабым. Но при таком морозе даже малейшее дуновение отзывалось болью и ломотой в костях.

Ухоня быстро разжег костер, вскипятил снег в котелке. Торопясь хоть немного согреться, он толкал лапы прямо в огонь, малость подпалив шерсть на них.

Пока Ухоня колдовал над огнем, Милав с Кальконисом, притопывая от мороза, готовились к последнему броску на перевал. Воду кипятили несколько раз — для себя и лошадей. Двинулись в путь уже после того, как на востоке показалось солнце. Ухоня, по наивности считавший, что с восходом солнца потеплеет, не мог понять — отчего мороз стал еще жестче, еще свирепее?

В ответ на его недоумение Кальконис только отмахнулся:

— Мне кажется, что каждый раз, открывая рот, я теряю драгоценное тепло, которое еще осталось в моем теле! Так что давайте лучше помолчим! И сэр Лионель торопливо засеменил по тропе.

Милав с тревогой всматривался через снежную пелену туда, где, по его предположению, должно было находиться «седло» — место смены подъема относительно ровной тропой, которая потом медленно переходит в уклон. Мутная пелена не позволяла ничего рассмотреть, и Милаву оставалось только гадать о том, что же ожидает их на вершине…

Поглядывая на своих спутников, кузнец видел, что тяжелее всего — как это ни странно — приходится Ухоне; попытки ухоноида расстаться с материальностью (в надежде таким хитроумным способом избежать воздействия мороза) так ни к чему и не привели. Возможно, сказывалось разряжение горного воздуха, однако Милав склонялся к другой версии — в чужой стране Ухоня стремительно теряет свои способности, выручавшие их много раз два года назад. По-видимому, приближение к владениям Аваддона ослабляет предрасположенность к трансформации, ведь и сам Милав уже больше недели не мог заставить свое тело измениться. Теперь получалось лишь частичное превращение органов.

«Ладно, не будем паниковать раньше срока, — подумал Милав, — ничего удивительного с нами не происходит. Может, это мороз над нами шутит! Вот доберемся до „седла“, отогреемся, а там…»

— Мила-а-в…

Голос донесся сквозь снежную завесу, и кузнец сразу насторожился: впереди торил дорогу Кальконис, и это он подал сигнал сквозь вой и свист снежного заряда. Милав окликнул Ухоню, бросил ему длинный повод, связывавший двух первых лошадей, и стремительно кинулся на зов. По узкой тропке он быстро добежал до сэра Лионеля, который, присев за огромным валуном, всматривался куда-то вперед. Милав осторожно тронул Калькониса за плечо, отчего сэр Лионель подскочил на, месте и едва не закричал от страха.

— Что случилось? — спросил Милав, наклонившись к самому уху Калькониса.

Сэр Лионель ответил дрожащим голосом:

— Я видел их…

— Кого?

— Хранителей перевала!

— Как они выглядят?

Кальконис молча продолжал всматриваться в снежную муть и, судя по нему, что-то там видел. Милав проследил его взгляд, но ничего не заметил.

— Как они выглядели? — повторил он свой вопрос, легонько встряхивая сэра Лионеля, чтобы привести его в чувство.

Кальконис замотал головой и что-то пробормотал.

— Да что с вами, в самом деле! — вспылил Милав. — Сейчас же отвечайте, Кальконис, что вы там видели?!

— Я… я не знаю… — забормотал сэр Лионель севшим от обуявшего его ужаса голосом. — Он появился внезапно… огромный и сверкающий… а за ним стоял другой… они смотрели на меня, и глаза их вспыхивали, как драгоценные камни… — Кальконис на секунду замолчал, а потом стремительно кинулся к Милаву и забормотал торопливо и сбивчиво: — Давайте вернемся! Пока не поздно… Они… они нас не пропустят!

— Да вы спятили, что ли?! — Милав тряхнул Калькониса так, что затрещала одежда. — Возьмите себя в руки!!

— Да-да, конечно… — забормотал Кальконис, пряча взгляд.

Подошел Ухоня, держа в зубах два длинных поводка.

— О чем речь, други? — спросил он весело, с удивлением взирая на скрючившегося в снегу Калькониса. — Что это с ним?

— Говорит, что узрел хранителей перевала, — пояснил Милав.

— И из-за этого так расстроился? — Ухоня передал поводки Милаву и добавил: — Побудьте пока здесь. А я пойду на местных сторожей посмотрю, может, и о ночлеге столкуюсь! — И он рыжей тенью скользнул за камень.

Кальконис уже немного успокоился, пришел в себя и теперь виновато смотрел на Милана.

— Вы извините, что так вышло, — оправдывался он, — вы должны меня понять: нас с самого детства пугают ужасными хранителями перевала Девяти Лун. Вот… вот я и испугался…

— Успокойтесь, сэр Лионель, только дураки ничего, не боятся. А умному страхи не заказаны. Нужно только воли им не давать, а то умрешь ненароком не от встречи с чудовищем, а от ожидания этой встречи!

Рядом зашуршал снег, и Милав узрел довольную физиономию Ухони.

— Ты чего это такой веселый? — подозрительно спросил Милав.

Ухоня хлопнул себя длинным хвостом по спине и ответил:

— Есть, что называется, две новости, — заговорил он, хитро поглядывая на сэра Лионеля. — Одна плохая…

— … А вторая хорошая? — попытался угадать Кальконис.

— Нет, уважаемый, — Ухоня ощерил клыки (видимо, хотел изобразить веселую улыбку), — вторая еще хуже!

— И чего же ты тогда цветешь, словно майский луг? — Милав зябко передернул плечами — пока они стояли за камнем без движения, он успел основательно замерзнуть.

— Потому и цвету, что новости хоть и плохие, но очень даже хорошие!

— А можно без словесных изысков? — взмолился Милав. — Мы скоро в сосульки превратимся!

— Извольте, — сразу согласился ухоноид: его лапы весьма болезненно начали «прикипать» к обмороженным морозом камням. — Если те существа, которых видел сэр Лионель, и есть глетчерные рогойлы — хранители перевала Девяти Лун, то у нас есть шанс одолеть их!