Право выбора (СИ)

— Быстро ты — Вика стояла над кроватью, на которой были разложены груды вещей. Она больше всего напоминала скульптора в мастерской, в тот момент, когда он смотрит на кучу глины или на кусок мрамора и прикидывает как из этого ничего сделать что-то — Фу, ты пил пиво?

— Маленькую кружечку — я шмыгнул носом — Чтобы, стало быть, вкус хоть вспомнить.

— Теперь будет весь вечер этой гадостью пахнуть — он снова принюхалась — И еще чесночное что-то ел? Орел! Ну да ладно, хоть теперь точно знаю, что не у бабы был, кто такой аромат кроме меня терпеть станет? А ну марш зубы чистить!

— Придумаешь тоже — проворчал я — Откуда такие фантазии только в голову приходят?

— Да вчера как-то беспокойно было — Вика переложила какое-то платье из одной кучки в другую и снова впала в задумчивость — Не знаю почему.

— Напридумываешь вечно — я решил не рисковать и отправился в ванную. Вот ведь чуйка у нее. Как у Джульбарса какого-нибудь...

Вика эдак зависала над вещами еще с полчаса, я чуть не задремал, но потом видимо кусочки паззла сложились в общую картину и все в миг изменилось.

Чемоданы начали заполняться, причем время от времени мое внимание обращали на то, что 'Этот свитер — вот здесь', 'Носки в этом кармашке', 'Вот здесь носовые платки'

Причем это еще и сопровождалось провокациями, то есть периодически Вика сверлила меня взглядом контрразведчика и внезапно спрашивала:

— Где носовые платки?

— Там — вяло отвечал я, показывая рукой на чемодан.

— Там — где?

— Внутри — зевал я — Вик, у меня есть рукав и палец, на кой ляд мне твой платок?

— Я не хочу, чтобы кто-то не то что сказал, а даже подумал, что ты у меня дурно воспитан.

— Так я у тебя дурно воспитан — заверил ее я — Это на самом деле так.

— Наговариваешь на себя — Вика застегнула один чемодан — Любишь ты это дело — шлангом прикидываться. И зря, между прочим, тебе не идет.

После подарков папе и маме (кстати, надо своим старикам позвонить), которые были мной изучены и одобрены, меня, к великой радости, отпустили покемарить в маленькую комнату. И это было замечательно, поскольку я даже не представлял, сколько времени я проведу в игре нынче ночью. А выезжать — утром, часов в восемь, так что, может, и вовсе спать не придется.

Глаза я продрал в районе десяти вечера, рядом сопела Вика, которая, судя по всему, собралась полностью и тоже решила лечь пораньше. Только с чего на этом диване, чего не в большой комнате? И ведь поместилась, и даже полпледа у меня отжала.

В большой комнате был филиал вокзальной камеры хранения, что объяснило мне присутствие жены на нешироком диване. Здесь было очень неуютно...

А в игре была ночь. Небо было чистое, звезды яркие, по стенам бродили стражники — все, как всегда.

Я, сразу же по появлении в игре запустил руку в сумку, достал свиток портала и отправился на родное мне уже кладбище. Надо было поспешать — Назир неведомыми мне путями узнавал о моем прибытии в Файролл и всегда очень быстро оказывался рядом, а брать его с собой сегодня я не собирался. Не хватало еще того, чтобы ибн Кемаль узнал о моем знакомстве с Бароном. Это все равно, что ему на хранение свою жизнь сдать добровольно...

Я пролез в знакомый провал и помахал рукой паре скелетов, которые стояли друг напротив друга и скрипели челюстями. Надо полагать делились последними новостями и обсуждали беспардонное и вызывающее поведение дождевых червей.

— Привет — подошел я к ним — Барон дома, не в курсе?

Черепа неупокоенных, скрипя и похрустывая позвонками повернулись ко мне, один из собеседников кивнул.

— Слушай, тут у вас темно, заплутаю еще — задушевно обратился я к кивнувшему — Проводи меня к нему, а?

Скелет замахал руками, показывая на собеседника, зашаркал ногой и взял его под руку.

— Блин — я понял. Это не собеседник у него, а собеседница. У них свидание — Извини пожалуйста, я же не знал. И вот еще что — сударыня, вы прекрасно выглядите.

Ходячая засмущалась, прикрыла оскаленный в улыбке череп такой же костлявой ладонью и потупилась.

— Удачного свидания — раскланялся я с ними — И славной ночи!

Я был удостоен шарканья ступней с одной стороны и реверанса с другой. После скелет взял скелетиху под ручку, и они пошли вдоль могил, причем галантный кавалер то и дело поднимал руку к полной луне, видимо читая стихи. Ментально, надо полагать.

— Вот какая она, любовь загробная — даже как-то позавидовал я этой парочке, после повернулся к ним спиной и зашагал к тому месту, где, по моим прикидкам должен был находиться Сэмади.

Глава двадцать первая, последняя

в которой раздается грохот и сверкает пламя

Заплутать мне не пришлось. В какой-то момент, скитаясь между могилами, я услышал голос Барона, который раздавал какие-то указания, через слово упоминая матушку, правда неясно чью — свою или собеседника.

Вскоре я вышел к знакомому мне склепу, что позволило мне окончательно убедиться в том, что кроме страхолюдности и кровожадности больше ничего в черепах рядовых скелетов нет. Нет, наличия мозгов я там и не предполагал изначально, но о крохах некоего заупокойного интеллекта подумывал время от времени. И зря. Нет там его, если они даже не смогли мне дать понять, что их хозяин сейчас находится там же, где и всегда.

Сэмади сидел в огромном черном кресле с высокой спинкой. Очень высокой — она торчала над его головой, и это при том, что повелитель мертвых был далеко не карлик и не задохлик. Кстати — тонкая, однако, работа. Верх кресельной спинки был произведением столярного исскуства и изображал из себя десяток змей, переплетшихся чешуйчатыми телами и злобно кусавших друг друга. Жутковатое, но красивое зрелище.

Впрочем, не думаю, что Барону было дело до красоты, тут главное, что сидеть удобно. К тому же он был еще и занят делом — с суровым видом он наблюдал за парой десятков зомби, которые занимались общественно-полезным трудом — благоустраивали собственность Сэмади, а именно — убирали мусор, котороый скопился то ли за предыдущие века, то ли после давешнего праздника. На них он и матерился, поскольку рабочие из зомбаков были так себе, прямо скажем.

— Природу бережем? — поинтересовался я у хозяина кладбища, который в знак приветствия приподнял над головой цилиндр — Или так, плановая уборка территории?

— Что-то вроде этого — подтвердил Сэмади — Тут недавно к нам двое смертных зашли, так мне даже стыдно стало.

— Да ладно? — не поверил я — Тебе?

— Представь себе — Сэмади скорчил грустную гримасу. Точнее — он ее задумал, как грустную, но вышла она жуткой — Идут они по погосту и обсуждают то, что кладбище видите ли грязное, неухоженное и что приличные противники тут вряд ли водятся, поскольку в таком бардаке серьезный элитник или именной монстр жить не будут. Не знаю, что такое 'серьезный элитник' и про второе существо слышу впервые, но мне стало жутко стыдно.

— Обоих убил? — полюбопытствовал я.

— Ну, не сам, конечно — кокетливо ответил Сэмади — Мальчиков послал. Но по сути эти двое были правы? Грязь, деревья поваленные, отходы жизнедеятельности разные. Как я сам этого не замечал?

На уборке отходов жизнедеятельности (а она велась совсем неподалеку, это было ясно по запаху) у него трудилась парочка редкостно замызганных зомби, причем разнополых. Колоритная, к слову, была парочка — один, тот который мужского пола, сохранил на лице остатки прижизненной щетины, на шее у него болтались два совершенно невзаимосвязанных предмета — чернильница и свисток. Дама же, по какой-то неизвестной мне причине, постоянно прикрывала лицо одной рукой, из-за этого второй ей мало что удавалось сделать, и в результате она отчаянно перемазалась тем, что убирала.

— Фига себе — показал я на странную парочку — Ты где таких красавцев откопал?

— Да там, почти за оградой — Сэмади иронично заулыбался — Забавные ребята. Тот который мужского пола, теперь уже условно конечно, был владельцем, редактором и автором затрапезной местной газетенки, при этом он абсолютно не думал о том, что писал, и охотно брался судить о вещах, в которых совершенно не разбирался. Эдакий рефери без страха, упрека, стыда, совести, инстинкта самосохранения, литературного таланта и еще много чего.