Янтарная Цитадель

– Мы не знаем, – прошептала она. – Это мы и хотим выяснить.

Глаза Линдена сверкнули.

– Ты понимаешь, что это значит, Руфе? Если он смог добраться сюда – мы сумеем уйти!

– Да, только ты не особенно радуйся, – отрубил Руфрид. – Зима еще. Ты рассказывал, в каком состоянии вы его приволокли. Коней брать нельзя; по насту им брести еще тяжелей, чем по мягкому снегу.

– Знаю, но…

– Тшш! – Танфия ущипнула Руфрида за бедро, пытаясь задушить спор в зародыше. – Эльрилл идет.

Сидеть одесную Эльрилла гостям дозволялось не за всякой трапезой; обычно их усаживали пониже за столом. Как ни дружелюбны были шаэлаир, к людям они относились свысока. Но в этот раз Силь провела путешественников на места рядом с Эльриллом и Лийет.

Элдарет уже восседал там, обок вождей шаэлаир. Его переодели в длинные штаны и переливчато-жемчужную рубаху, и хотя бледность еще не сошла с его лица, пришлец явно не делал себе поблажек из-за перенесенных тягот. Танфию это восхитило.

– А он крепок, – прошептала она.

– Излучинский, не иначе, – сухо отозвался Руфрид.

Вокруг расселись любимые спутники Эльрилла – снежно-бледные мужчины и женщины, двигавшиеся с изяществом паутинки. Полдюжины замфераев принесли вино и закуски. Большинство удалилось, но один, к удивлению Танфии, задержался.

– Сегодня, – заговорил Эльрилл, – как вам известно, из долгого и опасного пути вернулся к нам наш добрый друг Элдарет. Сейчас он готов сообщить нам причину своего прибытия. Орке, – он указал на подземца, – останется, ибо мнится нам, что дело касается всех нас будь то люди, элир или замфераи.

Элдарет вздохнул и потер шею.

– Дурные у меня вести. – Он глянула на Танфию и товарищей. – Эльрилл вкратце поведал мне, как вас сюда занесло. Вы пытались отыскать сестру. Полагаю, при вас я могу говорить открыто. Чем больше людей сорвет шоры с глаз, тем лучше.

То, что случилось с вашей сестрой, происходит, – увы! – всюду, и тысячекрат хуже в самой Парионе и ее окрестностях. Полагаю, царь не остановится перед тем, чтобы забирать стариков и детей, покуда последний из его подданных не сгинет в жерновах проклятой Башни.

Гарнелис набрал огромную армию, дабы подчинить народ своей воле – что и без того было легче легкого, покуда мы были ему беззаветно верны. Но я поднял небольшое восстание, и за это мен преследуют. Из города мне пришлось бежать, и я объехал всю Авентурию, пытаясь предупредить людей.

Шаэлаир озабоченно переговаривались. Элдарет осадил их одним взглядом и продолжил:

– Не думайте, что это лишь людская беда! Я пришел сюда, потому что безопасности нет, и даже Сребренхольм может не остаться в стороне, ежели это безумие будет продолжаться! Гарнелис стремится уничтожить все, что ценил прежде.

Пальцы Линдена неосознанно стиснули запястье Танфии.

– Вы приехали из Парионы? – спросил он. – И вы видели… рекрутов?

Элдарет серьезно глянул на него.

– Увы. Их морят до смерти непосильным трудом – если раньше несчастных не сгубят несчастье или хворь – но взамен погибшим привозят новых и новых. Город в ужасе. Но царю все неважно, покуда Башня продолжает строиться.

Линден понурил голову. Танфия старательно сдерживала слезы, обжигавшие глаза и горло, стараясь не сорваться. Руфрид обнял их обоих.

– Простите уж, – мягко проговорил Элдарет. – Хотел бы я утешить вас, но не могу. В самой Парионе никто не понимал, насколько все худо, пока царь не снес Старый царский театр, чтоб на его месте возвести Башню.

– Что? – вскрикнула Танфия.

– Сафаендер поставил пьесу, высмеивавшую царя. Представление вышло дерзкое, язвительное; наиопасное, при том, что мы знаем о состоянии царского рассудка. Но это не повод сносить театр. Здание ведь никого не оскорбляло. И народ Парионы не сотворил ничего, чтобы заслужить подобное бессмысленное разрушение.

Вот тут Танфия разрыдалась. Ей было безумно стыдно, что при мысли о сестре она смогла скрыть слезы, но по театру плакала навзрыд.

– А я мечтала посмотреть там классические спектакли. Даже думала – а каково было бы видеть на его сцене пьесу, написанную моей рукой. Нелепость какая. Сказка, я знаю, но я обещала себе – когда-нибудь я отправлюсь в Париону, и встречу всех-всех великих поэтов, и пойду в Старый царский театр. А теперь уже не доведется.

Элдарет изумленно глянул на нее. Ну вот, еще один не верит, что у простой крестьянки могут быть такие мечты… ну и плевать. Сердце Танфии было разбито.

– Мне очень жаль, – неловко проговорил он, подавая ей салфетку. – Поверьте, многие в городе плакали так же жалостно.

– И вы ничего не сделали, чтобы спасти театр? – ядовито бросила девушка.

Угловатое лицо путешественника отвердело. Он раздернул ворот рубахи и показал уродливый багровый шрам на плече.

– Это я заработал, спасая его. Другие поплатились жизнью, или попали в кандалы. Когда бой был проигран, я смог спасти хотя бы Сафаендера. Я нашел его на развалинах. Он оплакивал там не только погибшие мечты, но и горькое наше бытие.

– Вы спасли Сафаендера? – воскликнула девушка. – Вы с ним знакомы?

Элдарет тихонько усмехнулся – чем-то вопрос его развеселил.

– Знаком.

– А какой он?

– Зануда!

Танфия задохнулась. Как можно быть таким непочтительным?

– Он, наверное, очень старый?

– Дряхлый, – ответил Элдарет, раздраженный необходимостью отвечать на уводящие вопросы. – Лет эдак ста тринадцати.

Девушка пыталась придумать еще вопрос, когда Руфрид толкнул ее в бок:

– Тан, заткнись! Без толку языком треплешь.

В кои-то веки она последовала его совету. Потрясенная услышанным, она молча отпила вина.

– Театры можно отстроить заново, – тяжело промолвил Элдарет. – Увы, ущерб Авентурии глубже. Ходит слух, что Гарнелис предал смерти родного сына, в то время, как его внучка… – Он запнулся. Лицо его оставалось непроницаемо, но жилы на шее вздулись. – …Его внучка, царевна Гелананфия, утонула в море. Рыбаки говорят, будто видели, как водоворот поглотил ее корабль. Если так, то последним в царском роду остается Венирриен, ныне скрывающийся. Мальчик может быть в большой опасности.

– Со стороны родного деда? – усомнился Эльрилл.

– Звучит немыслимо, знаю. Но поверьте – мы видели худшее. И страшней того – говорят, будто царь обратился в вызыванию гауроф, и даже проливал людскую кровь, чтобы настроить себя на темные силы, которые лучше было бы не пробуждать.

– Гауроф?! – воскликнул вождь. – О глупец!

– Еще хуже, – вставил Орке. – Ежели он рвет из земли камни без посредства и помощи замфераев, он только бед натворит, что нам и не снилось.

– Думаешь, ваш царь обратится и против элир? – спросил Лийет.

Элдарет покачал головой.

– Не могу сказать.

– Мы не можем противостоять ему, – произнес Эльрилл. – Нас слишком мало, и мой долг – хранить безопасность Сребренхольма. Мы не желаем ввергать людей и элир в междоусобную войну!

– Нет, конечно. С его стороны было бы немыслимой глупостью обратиться против своих союзников, но теперь я поверю и в это. Я прошел до самого Сеферета, пытаясь предупредить народ, пока не стало поздно.

Трое путешественников переглянулись.

– Мы слышали, – проговорил Руфрид.

И он принялся рассказывать историю, которую много недель назад они поведали Эльриллу.

Элдарет слушал внимательно, подперев подбородок ладонью.

– Бхадрадомен в Ардакрии… – пробормотал он, когда излучинцы закончили. – Хотел бы я сказать, что это стало для меня потрясением. Но госпожа Амитрия поведала мне о них несколько месяцев назад. В этом нет вины Гарнелиса – эту беду он унаследовал. Поселения бхадрадомен, которым дозволено жить на материке, покуда они не выходят за отведенные границы. Они более-менее безвредны…

– Безвредны? – воскликнул Руфрид. – Мой брат несколько дней болел, едва завидев одного! На него напали, и он чуть не обезумел!

– Не преувеличивай, – буркнул Линден.

– И Амитрия показала мне лес с замковой башни, – добавила Танфия. – Поселение бхадрадомен похоже на чернильную кляксу, и пятно расползается по лесу. И они преследовали нас, и пытались убить!