Падение Света (ЛП)

— Но не мой.

— Нет. Этот голос принадлежит Аномандеру.

Сильхас прерывисто вздохнул. — Так он возвращается. Хорошо. С меня уже хватит. Скажите, Азатенай, есть ли более быстрые пути к волшебству?

Вопрос обдал Гриззина Фарла холодом. Он уронил взор на кружку в руках, видя тусклый отблеск света на поверхности эля. — Не те, — сказал он, — которые вы приветствовали бы.

— Все же хочется услышать.

Гриззин Фарл покачал головой, вставая. — Я слишком долго заставляю ждать историка. Друг мой, забудьте последние слова. Дурной совет. Предстоящие дни будут достаточно плохи и без обращения к подобным соблазнам. — Поклонившись лорду, Азатенай покинул стол.

«Защитник Пустоты, не этого пути, никакого пути. В следующую встречу я, разумеется, поддамся твоим настояниям, Сильхас Руин, увижу амбиции, кои ты оправдаешь необходимостью. Легкие пути не следует приветствовать — это я сказал — но убившему страх не страшны чужие предостережения, верно?

Драконус, Каладан Бруд. Неведомая сестра Т'рисс. Смотрите, что мы тут начали. Волки проснулись, а мы бросаем слова на кровавую тропу.

Пусть найдут способ ублажить голод, как и следует.

Но ох, что же мы тут начали!»

Снаружи небо над улицами уязвимого города казалось странно разбитым, тьма и свет ползли, будто осколки, будто рассыпалось грязное стекло. Гриззин Фарл смотрел увлажнившимися глазами.

Цинизм и ярость, пьющие друг друга. «Этак можно снова ощутить себя молодым».

Он пошел в Цитадель. Пора было поговорить с историком.

* * *

Орфанталь застыл на пороге. Он видел историка Райза Херата, усевшегося в кресло около камина, который только что пробудился к жизни. Комната была промозглой и темной, лишь языки пламени плясали на дровах.

— Он здесь, — сказал историк, показывая на пол у башмаков. — Входи, Орфанталь. Ребрышко прибежал такой запыхавшийся, что я думал, ты его загнал.

Стискивая деревянный меч, Орфанталь вошел. Пес, прикорнувший у очага, успел уже заснуть.

— Слишком много битв за один день, Орфанталь. Он уже не так молод, как прежде.

— Стану воином, у меня будут ручные волки. Два. Натасканные для войны.

— Ага, ты предвидишь для нас долгую войну.

Орфанталь присел у камина, левый бок обдало теплом. — Кедорпул говорит, эти вещи никогда не кончаются. Если не одна причина, так другая. Потому что мы любим драться.

— Не всегда так было. Было время, Орфанталь, когда мы любили охоту. Но и тогда, согласен, мы жаждали крови. Мы приручили животных, которыми можно питаться, но охотники не унимались. Были как детишки, не желающие взрослеть — ведь власть таится в возможности дарить жизнь или смерть. Невиновность жертв для детей не важна. Их желания слишком себялюбивы, чтобы думать о жертвах капризов.

Орфанталь нагнулся, чтобы почесать рваные уши Ребрышка. Пес вздохнул во сне. — Грип Галас перерезал одному мужчине горло. От уха до уха. Потом отрубил голову и написал что-то на лбу.

Райз довольно долго молчал. Потом хмыкнул: — Ну… У нас действительно война. Грип Галас ведь спас твою жизнь?

— Он убил того мужчину ради лошади.

— Полагаю, он видел в том нужду. Грип Галас — муж чести. Он отвечал за тебя. Готов поспорить, что ты видел тогда гнев Грипа. В наше время быть на другой стороне — преступление, караемое смертью.

— Герои не злятся.

— Еще как, Орфанталь. Наверняка. Зачастую именно гнев влечет их на героические дела.

— И что их злит?

— Несправедливости мира. Когда это затрагивает их лично, герои негодуют и полнятся несогласием. Герой не потерпит то, что «должно быть». И он не думает. Он действует. Свершает подвиги. Нечто невыразимое становится явным и, видя, мы не можем дышать. Можем лишь восхищаться храбростью и умением отвергать правила.

— Не думаю, что Грип Галас герой, — ответил Орфанталь. Огонь разгорался в камине, пламя охватывало колотые поленья. Скоро ему будет слишком жарко сидеть, но не сейчас.

— Вероятно, нет, — согласился историк. — Он, боюсь, слишком прагматичен для героизма.

— Что вы делаете в покоях Гриззина Фарла?

— Жду его возвращения. А ты?

— Искал Ребрышко. Он часто сюда ходит. Они с Гриззином друзья.

— Помню, будто Азатенай вытащил пса из Дорсан Рил. То есть спас жизнь. Уверен, это может выковать связь.

— Лорд Сильхас Руин тоже друг Гриззина.

— Точно?

Орфанталь кивнул. — У них общая беспомощность.

— Прости?

— Так говорит Гриззин. Белая тень темной силы брата. Кожа, говорил он, подведет Сильхаса, хотя это и несправедливо. Многие делают нехорошие вещи, чтобы скрыть внутренние недостатки.

— Похоже, Азатенаю много есть что сказать тебе.

— Потому что я молодой, — объяснил Орфанталь. — Он говорит, потому что я не понимаю, о чем он. Так и сказал. Но я понимаю его лучше, чем ему кажется. Я видел сон, там была огромная дыра в земле позади меня, и она росла, а я бежал чтобы не упасть в нее, пробегал через каменные стены и горы, и по дну больших озер, через лед иснег. Бежал и бежал, чтобы не свалиться в дыру. Если бы не та дыра, я никогда не пробежал бы сквозь стену и так далее.

— Итак, нас приводят в действие скрытые недостатки.

Орфанталь кивнул. Попятился от растущего пламени, но комната оставалась холодной.

— Как продвигаются твои занятия?

Пожимая плечами, Орфанталь снова погладил бок Ребрышка. — Кедорпул занят всей этой магией. Я скучаю по маме.

— По тете, ты имел в виду.

— А, да. По тете.

— Орфанталь, ты уже встречал другую заложницу Цитадели?

Он кивнул. — Молодая. И стеснительная. Убегает от меня в безопасную комнату. Запирает дверь, чтобы я не мог войти.

— Ты ее преследуешь?

— Нет, пытаюсь быть добрым.

— Предлагаю попробовать что-то менее… назойливое. Пусть она придет к тебе.

— Еще я скучаю по Сакули Анкаду. Она пьет вино и все прочее. Как будто уже взрослая. Всё знает о Великих Домах и знати, кому можно доверять, кому нет.

— Значит, не слишком похожа на сестру, Шаренас.

— Не знаю я. — Наконец жар стал слишком сильным. Орфанталь поднялся и отошел от очага. — Кедорпул рассказал о волшебстве. Даре Терондая всем Тисте Андиям.

— О, а ты сам исследовал магию, Орфанталь? Должен сказать, что риск…

— Я могу делать так, — оборвал его Орфанталь, расставляя руки. Внезапно темнота налилась и замерцала, создавая силуэты, заставившие историка сжаться в кресле. — Вот мои волки, — сказал Орфанталь.

Ребрышко подскочил у очага, стуча когтями и скользя по плитам, сбежал к двери.

Привидения действительно приняли формы волков, но больших — выше самого Орфанталя. Глаза мерцали янтарным светом.

— Я могу входить в них, — продолжал Орфанталь. — Выпрыгивать из тела и прямо в них, в двух сразу — но им нужно стоять вместе. Если я влезу в одного, все же могу заставить второго идти следом и делать что хочу. Это странно, историк, ходить на четырех лапах. Так делают Джелеки?

— Орфанталь, если можно, отошли их.

Пожав плечами, Орфанталь уронил руки. Чернота завертелась и рассеялась, как чернила в воде.

— Нет, это не похоже на то, что делают Джелеки. Их магия древняя, более… звериная, дикая. Говорят, когда ее видишь, в глазах появляется жжение. Твои… призванные… более тонки. Орфанталь, ты кому-то еще показывал свои силы?

— Пока нет.

— И лучше не показывай.

— Почему?

— Ты сказал, будто можешь переходить в них? Так считай это последним путем спасения. На случай, если в опасности окажется жизнь. Если получишь смертельную рану на теле, которым ныне владеешь, Орфанталь, беги в… дружков. Понимаешь?

— Я всегда так смогу?

Историк покачал головой: — Не могу сказать уверенно. Однако береги тайну, Орфанталь — если узнают другие, твои друзья волки будут в опасности. Скажи, они должны возникать рядом с тобой?

— Не знаю. Можно попробовать поднять их в другой комнате, поглядим, сработает ли.