Стражи Волшебного мира (ЛП)

Афенглу, гадая, что может быть важнее армии солдат, пытающихся прорваться через ворота Паранора, тем не менее ушла без каких–либо возражений.

Но теперь она ощущала растущую тревогу о том, что происходило снаружи стен. Казалось, что они находились в безопасности и считали, что так оно и есть — ну, во всяком случае Бомбакс, всегда такой уверенный и самонадеянный. Однако каждый из них не испытывал особой радости от того, что они оказались заперты в собственной крепости, и беспокоился о размерах и решимости врага, который их в эту ловушку загнал.

Афен чувствовала необходимость проанализировать создавшееся положение.

Но главным образом, из–за того, что с ней снова заговорила крепость.

Это началось почти сразу же после того, как была отбита последняя атака Федерации. Голос говорил шепотом с каким–то придыханием, частями предложений и странными словами, каким–то архаическим, едва распознаваемым языком. Афен, которая знала, хотя бы в основах, все старые эльфийские языки, тем не менее с этим испытывала трудности. Голос был печальным и приглушенным, и из его интонации она понимала больше, чем могла расшифровать из слов. Беспокойство, ощущение срочности, важность которых была очевидна, хотя источник был непонятен, и настоятельное требование действовать. Это был призыв, и она поняла, хотя вряд ли бы смогла объяснить каким образом, что все это предназначалось ей и только ей одной.

Поэтому она снова отправилась к Вустре, надеясь, что он сможет объяснить, что происходит, что его обширные знания о крепости и ее тайнах смогут дать ей ответы.

Она нашла его почти в том же самом месте и в том же положении, как и два дня назад, склоненными над своими книгами, яростно что–то записывающим.

— Афенглу, — приветствовал он, не глядя на нее.

— Ты можешь уделить мне минуту? — спросила она, присаживаясь на край скамейки, которая была завалена книгами и бумагами.

Он отложил ручку и посмотрел на нее:

— Я гадал, сколько ты сможешь продержаться. Ты здесь насчет этого голоса, не так ли?

Она уставилась на него:

— Ты тоже можешь его слышать? Ты слышишь его так же, как наши шаги, и знаешь, чей это голос?

Морщины на его пожилом лице стали еще глубже, когда он улыбнулся:

— Он принадлежит крепости. Я слышу ее, но мне пришлось научиться ее слышать. Она не говорит со мной так, как с тобой. Но ведь у тебя всегда была особая связь с крепостью, не так ли?

Она кивнула.

— Ты понимаешь, что она тебе говорит?

Она немного замешкалась:

— Иногда. Не столько слова, сколько интонации. Я могу чувствовать их своим сердцем. Как и сейчас. Она хочет, чтобы я что–то сделала. Меня сильно тревожит, почти до отчаяния, что я не могу понять, чего именно она хочет.

Старик покачал головой:

— Я не припомню, чтобы подобное случалось прежде, Афен. Иногда крепость откликается на наши нужды, но я нигде в хрониках не прочел и не нашел никаких упоминаний о том, чтобы она разговаривала с друидом.

— Тогда почему она делает это сейчас?

— Я не знаю. Я слышал этот голос в течение многих лет; я знал, что он всегда здесь. Но лишь недавно я понял, к кому он обращается. Сначала я думал, что к Ард Рис. Но после того, как она заснула сном друидов, он по–прежнему шептал. Потом, когда ты отбыла в Арборлон, голос исчез и я понял, что он должен говорить именно с тобой. Я был уверен, когда ты вернешься, он снова появится.

— И нет никаких записей о том, что подобное случалось прежде? Даже с Алланоном или Грайанной Омсфорд?

— Ни единой. За последние несколько дней я просмотрел хроники, пытаясь найти хоть что–нибудь, написанное об этом. Мне показалось, что эта самая последняя попытка связаться является предупреждением. Происходит что–то чрезвычайно важное. Я все еще над этим размышляю, но думаю, что крепость пытается сказать тебе, что же это такое.

Она наклонилась вперед:

— Зачем ей это делать?

Он помолчал, приподняв бровь:

— Думаю, она каким–то образом ощущает угрозу. И пытается защитить себя. Мне кажется, она хочет, чтобы ты помогла ей.

Афенглу в свою очередь тоже вздернула брови:

— Мне кажется, что крепость вполне может себя защитить.

— Внешность может быть обманчивой. То, что до сих пор защищало крепость, это магия, созданная и установленная Грайанной Омсфорд до того, как Хайбер Элессдил унаследовала от нее титул Ард Рис. Магия, которую создала Грайанна, была мощной и эффективной, но она не являлась первоначальной частью крепости. Ты понимаешь, куда я веду?

Она покачала головой.

— Существует еще одна, более древняя магия, которая охраняет Паранор, та, что пребывает под главной башней крепости, глубоко под землей. Эту магию создали, когда в этом мире появился Паранор, чтобы стать домом для друидов, и ее предназначение не до конца ясно. Ты знаешь об этом?

— Я слышала разные слухи, — ответила Афенглу. — Расскажи мне. Что она делает?

— Она может делать пару вещей. Она может охранять крепость от захватчиков даже в отсутствие друидов. Уолкер Бо воспользовался ею именно таким образом, когда полетел на «Ярле Шаннаре» в Паркасию. Как только ее поставят на страже, магия будет защищать Паранор до тех пор, пока любой из друидов не вернется, чтобы освободить ее от этой задачи, и не откроет снова крепость. Довольно просто.

Он немного помолчал.

— Также она может служить более мрачным целям. Ее можно использовать, чтобы уничтожить все живое, что она найдет в стенах Паранора, а потом запечатать крепость и спрятать ее. Пуф! Все мертвы и крепость исчезла. Это случилось лишь однажды, когда Алланон узнал, что его жизнь подошла к концу и не осталось ни одного друида, чтобы стать его преемником. Призраки Морда заняли крепость и уничтожали ее, поэтому он призвал старую магию. Когда она покончила с призраками Морда, то Паранор исчез из мира людей.

Афенглу испуганно уставилась на него:

— Что ты говоришь? Ты думаешь, что друиды во второй раз будут стерты с лица земли? Что крепость просит снова исчезнуть?

Вустра устало вздохнул:

— Обрати внимание, Афенглу. Причина, по которой крепость настойчиво обращается к тебе, состоит в том, что она чувствует опасность. Наверное, стражей Грайанны Омсфорд недостаточно, чтобы защитить ее. Может быть, она ощущает угрозу от Федерации, а может от чего–то еще. В любом случае, нужно сделать выбор, и я тебе только что рассказал, что они из себя представляют. Но я не могу сказать, что тебе нужно сделать. Чтобы это выяснить, ты должна спуститься в колодец, в котором обитает эта древняя магия.

— Я не понимаю, — произнесла она. — Почему мне поможет, если я пойду туда?

— Потому что тебе нужно оказаться поближе… — Он резко замолчал. — Ты действительно не знаешь, да? Я думал, что ты знала. Ты не догадываешься? Голос исходит оттуда.

Она покачала головой:

— О чем ты говоришь? Я думала он исходит от самой крепости.

— Если бы ты слушала более внимательно и проследила его источник, ты бы сейчас уже поняла, что он не исходит от крепости — он исходит из колодца! — Он вытянул руку, чтобы она его не прерывала. — Не спрашивая меня, уверен ли я в этом, потому что я полностью в этом уверен. Я сам обнаружил это буквально на днях — чем ближе к колодцу, тем легче понять этот голос. Хотя я по–прежнему не могу понимать его так, как ты. Он говорит на языке древней магии, а ты единственная, кто на нем говорит. Если Паранор и друиды обречены, то только ты должна это выяснить. Если же все дело состоит просто в том, чтобы установить древних стражей на их места, тебе тоже нужно это выяснить. Но ничего нельзя узнать, не спустившись к источнику и не надеясь, что эта близость к нему даст тебе те ответы, которые ты хочешь найти.

Он вернулся к своим книгам.

— Ну, вот, я сказал все, что должен был. Теперь все зависит от тебя. Может быть, мои выводы совершенно неправильны. Но я так не думаю.

Афенглу посмотрела на покоящиеся на коленях руки:

— Но почему она выбрала меня?

— Хороший вопрос, — Вустра не удосужился поднять голову. — Тебе следует спросить об этом, когда ты окажешься достаточно близко, чтобы задать этот вопрос.