Принц и пилигрим (сборник)

— Я все время вспоминаю, как был у тебя в прошлый раз. Ты тогда сказал, что это твой… — он замялся, — твой помощник «видел» Хевиля и его банду за работой?

— Да. Ниниан.

— А ты сам не видел ничего?

— Нет. Ничего.

— Так ты сказал и тогда. Но все-таки, по-моему, это странно. А по-твоему?

— Пожалуй. Но, если помнишь, я был нездоров в тот день. Не совсем, должно быть, оправился от простуды.

— А он давно у тебя?

— С сентября. Сколько это получается? Девять месяцев?

— И ты обучил его всему, что знаешь?

Я улыбнулся:

— Ну, нельзя сказать, чтобы всему. Но многому. Ты не останешься без королевского прорицателя, Артур.

Но он не улыбнулся мне в ответ. Он смотрел на меня с тревогой. Он шел по каменной осыпи, поросшей свежей травой, кобыла качала мордой у него над плечом, а пес весело бежал впереди, ныряя в кусты дрока, испещренные золотистыми ароматными цветками. С каждого потревоженного куста вспархивали облачком голубые мотыльки и осыпались, алея спинками, божьи коровки. В ту весну божьих коровок развелось видимо-невидимо, и на ветках дрока они сидели сотнями, точно ягоды на терновнике.

Некоторое время Артур молчал, хмурясь собственным мыслям. Потом, как видно, принял решение:

— Ты ему доверяешь?

— Ниниану? Разумеется. А что?

— Но много ли тебе о нем известно?

— Столько, сколько надо, — ответил я, может быть, чуть-чуть заносчиво, — Я рассказывал тебе, как он ко мне пришел. Я был уверен тогда и не сомневаюсь теперь, что это бог свел нас с ним. Более восприимчивого ученика мне бы никогда не найти. В чем бы я ни пробовал его наставлять, он всему обучается с охотой. Погонять его не приходится, наоборот, я его еще придерживаю. А почему ты озабочен? Ты же сам имел доказательство его дара. Видение его было вещим.

— Да нет, я не подвергаю сомнению его дар, — сухо произнес Артур с еле заметным упором на последнем слове.

— Что же тогда? На что ты намекаешь?

Я и сам удивился тому, как холодно прозвучал мой вопрос.

Он решительно ответил:

— Прости меня, Мерлин. Но я должен тебе сказать. Я сомневаюсь в его намерениях.

Хотя он уже дал мне понять, к чему клонит, его слова потрясли меня. Кровь отхлынула от сердца. Я остановился и повернулся к Артуру. Вокруг нас воздух был напоен сладким благоуханием цветущих трав, я различал запах тимьяна, и конского щавеля, и овсяницы, сорванных мягкими губами гнедой кобылы.

Меня нелегко вывести из себя, тем более Артуру. Немного помолчав, я сумел произнести ровным, спокойным голосом:

— Если ты находишь, что должен мне что-то сказать, разумеется, говори прямо сейчас. Ниниан мне не просто помощник, он обещает стать моим вторым «я». Если я когда-нибудь служил тебе опорой, Артур, ты сможешь опереться на Ниниана, когда меня не станет. Нравится он тебе или нет — хотя почему ты его невзлюбил, ты же его почти не знаешь? — но тебе придется принять его как моего заместителя. Я же не вечен, а у него есть магический дар. Он и сейчас обладает силой провидения, и она у него еще возрастет.

— Знаю. Это меня и смущает, — Он отвел глаза, быть может, не выдержав моего взгляда. — Разве тебе не понятно, Мерлин? Он обладает провидческой силой. Ему было видение о Хевиле, а тебе нет. Ты говоришь, ты был нездоров, устал, но когда так бывало, чтобы твой бог считался с твоей слабостью? И ведь то был не просто так, досужий взгляд в будущее, а важное видение, которое без причины не ускользнуло бы от твоих глаз. Благодаря ему в час кончины Кау я оказался поблизости, на границе Регеда, и мог оказать поддержку Гвартегидду, тем самым предупредив междоусобицу среди этих драчливых принцев. Так почему же все-таки видение не пришло тебе?

— Неужели я должен повторять? Я был…

— Да, ты был нездоров. Но почему?

Молчание. Издалека налетел верховой ветер, напоенный медвяными запахами нагорий. Под его дыханием пригнулись и зашелестели травы. Кобыла весело хрупала, пес прибежал и сел у ног хозяина, болтая высунутым языком. Артур тряхнул головой и приготовился было продолжать, но я опередил его:

— Что ты хочешь сказать?.. Нет, молчи. Я отлично знаю, о чем ты. Ты думаешь, что я взял к себе в дом этого неизвестного мальчика, полюбил его всем сердцем, открыл ему тайны растительных зелий и начатки магии, а он замыслил захватить мое место и отнять мою силу. Что — кто знает? — быть может, он опаивает меня моими же травами. Так?

Легкая усмешка покривила его губы, но не просветлила хмурого взгляда.

— Ты не из тех, кто обходится недомолвками, верно?

— Я не из тех, кто скрывает правду, особенно от тебя.

— Но ты ведь не всегда знаешь всю правду, милый мой.

Почему-то от мягкого тона, каким он это сказал, у меня сжалось сердце в тяжелом предчувствии.

— Согласен, — ответил я, нахмурив брови. — И так как я не могу предположить, что тобою движет лишь неясное подозрение, мне остается заключить, что тебе известно о Ниниане нечто такое, о чем не знаю я. В таком случае почему бы тебе не уведомить меня и не предоставить мне судить самому?

— Хорошо. Но только…

Какая-то перемена в его лице заставила меня проследить за его взглядом. Он смотрел далеко вниз, туда, где пролегал небольшой овраг с ручьем, бегущим по дну, и купами ив и берез. По ту сторону оврага подымался зеленый склон холма, отгораживавшего от нас мою усадьбу Яблоневый сад. Что-то голубое мелькало между ив; я пригляделся — это был Ниниан, оказывается, он вовсе не спал, как я думал, а, присев, собирал что-то на берегу ручья. Вот он выпрямился — в руках у него была целая охапка зелени. Там, я знал, росла жеруха водная, и дикая мята, и болотная калужница. Ниниан постоял, перебирая сорванные травы, потом перепрыгнул через ручей и быстро взбежал вверх по зеленому склону, так что голубой плащ вздулся у него за спиной, точно парус.

— Так что же? — спросил я.

— Я хотел сказать, почему бы нам не спуститься к ручью? Нам надо поговорить, а для этого не обязательно стоять нос к носу на вершине горы, можно устроиться удобнее. Я ведь по-прежнему перед тобой робею, Мерлин, даже несмотря на то что уверен в своей правоте.

— Этого мне вовсе не надо. Давай спустимся, пожалуйста.

Он потянул гнедую кобылу за узду и повел ее вниз по склону оврага туда, где над ручьем столпились деревья, главным образом березы и две-три старые узловатые ольхи, черневшие в кустах жимолости и куманики. Одна береза недавно упала и белела на траве, отливая серебром. Король привязал поводья кобылы к молодому деревцу и оставил ее щипать траву, а сам отошел и сел рядом со мной на березовый ствол.

Он сразу приступил к делу.

— Этот Ниниан рассказывал тебе что-нибудь о своих родителях? Об их доме?

— Нет. Я не допытывался. Думаю, что он низкого рода, а может быть, рожден вне брака: и видом, и речью он не походит на крестьянина. А нам с тобою обоим хорошо известно, каково бывает отвечать на подобные расспросы.

— Но я не так деликатен, как ты. Он меня еще тогда заинтересовал, когда я познакомился с ним у тебя в Яблоневом саду. А по возвращении с севера я навел справки.

— И что ты узнал?

— Хотя бы то, что он с первого дня тебя обманывал. — Он стукнул себя кулаком по колену и горячо продолжал: — Мерлин, Мерлин, неужели ты совсем ослеплен? Я бы поклялся, что невозможно так обмануться, но я слишком хорошо тебя знаю… Даже и сейчас, когда ты вот только что видел его у этого ручья, неужели ты ничего не заметил?

— А что я должен был заметить? Я думаю, он собирал ольховую кору. Он знает, что она у нас на исходе, и вон, посмотри, дерево ободрано. И еще у него в руках была жеруха водная.

— Ага! На это твоей зоркости достало. А вот разглядеть то, что увидел бы на твоем месте любой, ну, если не сразу, то уж через несколько дней, ты не смог! Я это заподозрил в первые же минуты тогда в саду, пока ты пересказывал мне вешее видение, стал разузнавать, и так и оказалось. Мы сейчас с тобой оба видели одного и того же человека, бежавшего вверх по склону, но ты увидел мальчика, а я — женщину.