Сборник "Круг Земель"

Зеркала. Пол зала был усеян скелетами, которые отчего-то в основном лежали парами. Словно в этом зале собрались все беглые любовники Сармонтазары, которых смерть настигла одновременно. Настигла взявшимися за руки, сплетенными в объятиях, лежащими друг на друге.

В почти полной темноте Элиену не удавалось разглядеть окончания зала, и он напряженно всматривался вглубь, в предощущении очередной неприятной неожиданности. Ведь отнюдь не весь Меар был усеян спаренными скелетами!

Постепенно весь отряд втянулся в зал. И в этот момент дверь, казавшаяся безнадежно ржавой и перекошенной, дверь, соединяющая зал с галереей, непостижимым образом захлопнулась.

“Так и есть – ловушка!” – вздрогнул Элиен, стараясь не подавать виду, что озабочен. Боевой дух отряда и так был не особенно высок. Слишком много опасностей выпало в последние сутки на долю воинов.

Замыкающие изо всех сил налегли на дверь. Без результата. Ведь если дверь закрывается сама собой, значит, она и открывается сама собой, сообразуясь лишь с ведомыми ей одной соображениями.

Все бросились осматривать стены в поисках выхода Но зал, по-видимому, был тупиковым. Вместо дверей на паттов глядели лишь зеркала.

И вдруг в центре зала загорелся голубоватым светом овальный кокон. “Итский хрусталь, – отметил про себя Элиен. – Такого полным-полно в резиденции Урайна”.

Кокон светил все ярче и ярче, и вскоре в центре зала уже можно было разглядеть все до мельчайших деталей. Голубоватый свет расширял свои владения, оттесняя тьму прочь.

Патты расхаживали по залу и заглядывали в зеркала – длинные, массивные, на откидных деревянных подставках. “Странно, отчего это Урайн не прихватил их с собой?” – размышлял Элиен, разглядывая себя в зеркале.

“Чистый наемник-таркит после двухнедельных скитаний по неприятельским тылам!” – вздохнул он, потирая рукой подбородок, заросший щетиной.

Голубоватый кокон в центре зала засиял еще ярче. В помещении стало светло, словно в ясный полдень.

– Смотри-ка, братец, это же я! – вскричал один из паттов, указывая пальцем в сторону зеркала.

“Неужто патты столь дики, что зеркала и собственные отражения им в диковину?” – подумал Элиен и недоуменно поглядел туда, куда упиралось воображаемое продолжение указательного пальца паттского воина.

Там было отнюдь не отражение. Подле зеркала стоял другой патт, такой же точно широкоплечий и русоволосый, как и первый. Точная копия первого. Только меч он держал в левой руке.

Испуганно вскрикнули айли. На них шли такие же сестры-близнецы, какими были сами айли. Похожие, словно отражения. Ожившие отражения.

Элиен посмотрелся в ближайшее зеркало. Но второго Элиена не увидел.

– Не позволяйте им приближаться! – крикнул сын Тремгора, которому все это сильна не понравилось.

– Гиазир Элиен, они настоящие! – в ужасе воскликнул молодой патт, глядя на то, как он сам, обретший вторую плоть, выдвигает из ножен меч.

Людей в зале стало вдвое больше. Отражения наступали. И, судя по всему, намерения их были вполне недвусмысленно враждебными.

– Приготовьтесь к обороне! – Твердый голос Элиена вывел паттов из оцепенения.

Воины извлекли мечи. Элиен сделал то же.

Зачем? У него не было противника. Его отражение не покинуло зеркала. И второй лежащий на носилках Леворго тоже не объявлялся.

– Если они такие же, как мы, значит, их можно убить, – заключил дюжий воин с боевым молотом.

– Хоть посмотрю со стороны, каков я с выпущенными кишками, – сказал один из лучников.

– Убирайтесь прочь! – резанул по ушам фальцет молодого паттского воина; с этими словами юноша набросился на свое отражение.

Выпад! Но его противник, точь-в-точь похожий на него самого, и не думал подставляться под удар. Он подался назад, отводя мертвящую сталь нападающего своим мечом. И перешел в наступление с таким же ожесточением, с каким был проведен выпад воина, его породившего.

“Выходит, каждому из паттов будут противопоставлены такие же точно сила и умение, какие заключены в них самих. Мыслимо ли это – победить себя самого?” – Элиен в нерешительности наблюдал за происходящим.

Тут его взгляд упал на пару истлевших скелетов. Сомнения покинули его.

“Все яснее ясного. Твоя битва с отражением будет продолжаться до тех пор, пока ты не упадешь замертво. Победить отражение нельзя никак иначе, кроме как погибнув. Что же делать?!”

Размышлять о путях к спасению в самом центре жестокой сечи было непросто. Воины сражались с самими собой, и на лицах их было запечатлено осознание той же мрачной истины, которая посетила Элиена: “Пощады не будет!”

Немного обнадежило сына Тремгора то, что ни один из новорожденных головорезов не пытался напасть на него. И сколько ни вглядывался Элиен в сечу, ожидая своего двойника, так его и не обнаружил.

Это развязывало ему руки. Черен меча сына Тремгора с размаху ударил о зеркало. “О-м-м-м”, – ответили на удар его бездонные глубины.

Отшлифованная гладь неведомого материала – это было не стекло, по крайней мере, не обычное стекло – не отозвалась его напору ни трещинкой, ни царапиной. Элиен ударил еще раз, изо всех сил. Тот же результат.

Сын Тремгора обернулся к сражающимся. Айли. Вот чья судьба интересовала его больше собственной. Они стояли плечом к плечу и рубились с двумя такими же красавицами, столь же воинственными и столь же ловкими. Элиен поймал себя на мысли, что уже не в состоянии различить, где айли подлинные, а где их отражения.

Элиен в гневе и отчаянии пошел быстрым шагом вдоль зеркал, раздавая каждому колдовскому омуту по два-три страшных удара. “Ом-м-м”, – отвечали зеркала. Результат был прежним: ни скола, ни выщерблины.

Пролилась кровь. Но была она не фиолетовой, не голубой и не огненной. Она была алой.

Сражающиеся погибали парами. Было так: от нанесенных отражением ран падал воин, а с ним падало наземь замертво и само отражение. В самом деле, ведь отражение не может жить без своего хозяина.

Элиен, более всего в жизни ненавидящий ощущать себя беспомощным и бесполезным, помчался к двери. Нет, это было бы слишком просто… Дверь оставалась заперта.

– Леворго, вернись к нам! Леворго! Ведь ты, ты начал это дело, ты привел сюда людей, а теперь оставил их на погибель! Леворго! – орал Элиен над ухом Владыки Диорха, силясь перекричать звон клинков, празднующих смерть.

Но Леворго не отвечал ему. Он лежал, безучастный и немой, в углу зала близ двери. И намеревался, похоже, пролежать здесь до Дня Охарада.

– Леворго, я, Звезднорожденный, призываю тебя на помощь! Если ты жив, подай нам знак. Если ты мертв – я знаю, что в твоей власти сообщить нам и об этом!

Леворго не шелохнулся. Весь его вид выражал отрешенность и безразличие. Какое ему дело до знаков? Какое ему дело до живых и до их воинственных отражений?

Элиен бросил взгляд на хрустальный кокон, наполняющий зал светом. Свет. Без света не может быть зеркала. Без света не может быть отражений.

С какой целью строители Меара поместили в темном, зале самовозгорающийся светильник? Отчего Урайн не утащил его в Варнаг, как утащил все, до чего только мог дотянуться?

Сыну Тремгора показалось, что он знает ответ. Медлить было нельзя. Меч Леворго вновь покинул ножны своего хозяина.

Светильник нужно разбить. Если, конечно, его вообще можно разбить.

Элиен бросился туда, где сияла голубизна итского хрусталя. Он рубанул по хрустальному кокону мечом Леворго, вложив в этот удар всю силу, на какую был способен. Светильник застонал. Но выдержал.

Сын Тремгора огляделся, ища себе орудие потяжелее.

В десяти шагах от него умирал, истекая кровью, дюжий патт. Как истинный воин, он встречал смерть с оружием в руках. Его оружием был молот. Подле него, вооруженное таким же молотом, лежало его отражение – оно тоже было на волоске от смерти.

– Прости меня, брат, – тихо сказал Элиен и взял молот из ослабевших пальцев умирающего.

Трех ударов тяжелого молота не выдержать ни одному щиту. Одного удара молота достаточно, чтобы свалить с ног опытного воина. Но для того, чтобы разбить хрустальный светильник, Элиену понадобилось ударить десять раз.