Железом и кровью

У меня было максимум пять-шесть секунд.

Стрелять следовало в шею, иначе я мог его только ранить, а тогда вепрь легко превратится из добычи в охотника и бросится на своего обидчика.

Все эти мысли промчались в голове, едва кабан прошел половину пути. Стрела с широким острым листовидным наконечником мягко вылетела и, чуть повиливая «хвостом», стремительно помчалась в зверя. Остриё прошло насквозь, и я от удивление даже открыл рот. Выстрел был как никогда точен.

Вепрь по инерции промчался еще несколько сажень и ввалился в ближайшие кусты. Послушался жуткий треск и на землю свалились несколько сломанных берёзок.

Я не стал сразу же бросаться вперёд, помня о словах Фёдора про хитрость кабана. Тот мог притвориться мёртвым и стоило к нему бы приблизиться, как тотчас разорвал бы меня на мелкие куски.

Взяв в руки нож, я медленно поднялся и стал ждать. Кусты ещё с минуту трещали, а потом всё затихло. Единственное, что было слышно, так это горловой хрип умирающего животного.

Из чащи вышел Выжлятников, а чуть погодя Рогоша Они огляделись и направились ко мне.

— Что там? — глухо спросил Фёдор.

— Кажется получилось.

— Ты чего трусишься? Испугался?

Я посмотрел на свои руки и увидел, что те действительно слегка дрожат.

С людьми не было так страшно драться, как со зверем. Наверное, это от того, что поведение вепря трудно было предугадать.

Я вернул нож Выжлятникову и мы втроём направились к кустам. Фёдор вышел вперёд.

Туша кабана гигантской горой высилась среди кучи веток и листьев. Выжлятников прыгнул вперёд и профессионально вогнал нож в сердце зверя. Тот судорожно дернулся и через несколько мгновений затих. Но потом вдруг ещё несколько раз махнул задней лапой, словно всё ещё убегая от своих преследователей.

Это были рефлексы, которые даже после смерти животного, всё ещё побуждали его бежать прочь.

Вепрь был мёртв. Это было видно по характерному тусклому взгляду его маленьких кабаньих глазок.

— Для первого раза неплохо, — кивнул головой Фёдор. — Я когда с тятей ходил на своего первого секача, то, честно признаюсь, чуть не обделался. Видишь? — тут охотник закатал рукав и показал на предплечье страшную извилистую змею старого шрама. — Чуть без руки не остался. А ты молодец!.. Кстати, ты меня сильно удивил: я-то думал, что это простой лук, а не заговорённый.

— А он и есть простой лук, — ответил я.

Фёдор на секунду замешкался и, лукаво улыбаясь, спросил:

— Кто ты?

Вместо слов я показал ему знак Сыскного Приказа.

— Н-да… Разведчик? Давно пора в этом лесу порядок навести, а то разбойники забаловали… Выходит, ты тоже охотник, правда не на зверя.

Охотится на зверей не очень интересно. Другое дело на человека. И ещё лучше опасного и хитрого, способного на не стандартные ходы. Вот что будоражит кровь! Вот настоящее дело! — от подобных мыслей мня вдруг всего передёрнуло. — Неужели эти мысли были моими? Или кто-то во мне это нашёптывает?

— Вот мы и с мясом, — бодро проговорил Выжлятников.

Столкнувшись со мной взглядом, он осёкся и, отвернувшись о чём-то заговорил с Рогошей. Честно говоря, эту охоту я посчитал совершенно ненужной, хотя в качестве опыта вполне полезной.

— Мы не успеем дойти до лагеря, — сердито бросил я.

Меня вдруг начало раздражать эта охотничья компания. Быстрее бы уже добраться до Большой плеши, а там я уже как-то сам.

— Не успеем, — кивнул Выжлятников. — Завтра к обеду будем.

И он ловко принялся разделывать секача. И тут же вдруг как начал, так и остановился. В его остекленевшем взгляде мелькнула искра страха.

Я не понимал, что вдруг произошло. Фёдор поднялся и чисто рефлекторно протянул нож Рогоше:

— Разделывай сам, — как-то глухо проговорил он, прислушиваясь.

Через пару секунд он осторожно направился куда-то в лес.

Я огляделся, но остался стоять на месте. Через пару минут Выжлятников вернулся.

— Что там? — спросил я, ощущая от него волны нервозности.

— Волки… людоеды, — сердито ответил тот.

— Как ты определил, что они людоеды? — спросил было я, но по ответному взору понял, что сказал глупость.

— Я их целый месяц отгонял от лазарета, — рассказывал Фёдор. — Ты думал, что я охотился, мясом снабжал? Ха! На такую ораву моего мяса хватило бы на один зуб! Меня наняли для защиты лагеря от волков-людоедов. Их было развелось столько, что словами не передать!.. Я думал, что когда мы прихлопнули вожака да парочку его сотоварищей, то они сбежали и не вернутся. До поры до времени, конечно.

— И что изменилось сейчас?

— Вон там, коли идти по-прямой, я нашёл свежие следы новой стаи… Ещё утром они пошли вон в ту сторону, — Фёдор показал на запад. — Знаешь, что там?

— Что?

— Хутор. Наши земли.

— Но это пока ничего…

— Кроме их следов, — перебил меня Выжлятников, — там есть и другие.

— Да не томи ты! Говори толком.

— Отряд, человек тридцать.

— Разбойники?

— Думаю, что да.

— А почему волки идут за ними?

— Сразу видно, что ты не охотник! Слышал когда-нибудь о лиходеях?

— Лиходеи? Плохие люди?

Фёдор хохотнул.

— А ещё в Сыскном Приказе служишь!.. Лиходеями прозывают злобных чародеев, колдунов. Мы когда в Сиверии, то недалеко от Вертышского острога встречали орков-шаманов. Вот они были типичными представителями подобного вида колдунов. Насылали на наши посёлки бешеных медведей, и рысей. Повозились мы тогда несколько месяцев, чтобы их всех переловить.

— Ты хочешь сказать, что волки-людоеды — дело рук этих лиходеев?

— Не знаю наверняка, но предполагаю, что так оно и есть. Много фактов, указывающих на это.

Я сразу вспомнил лесовиков и их выкормышей — волчат из зверинцев.

— А зачем банде ваши посёлки? Куда вернее грабить Западный тракт…

— Ты у меня об этом спрашиваешь? Ты ведь разведчик Сыскного Приказа! Выясни это.

Выжлятников казалось отчего-то рассердился.

— В общем так: возвращаемся назад, — решил он. — Пойдём по следам отряда.

— Ночью?

— Ночью, — кивнул тот. — Иначе не догоним. Рогоша, заканчивай! Пора идти.

Мы быстро собрались и вышли в путь.

9

Ночь была лунной и ко всему прочему тёплой.

Выжлятников напоминал мне кошку, которая безошибочно в темноте находила дорогу. К утру растительность сменилась снова на одни лишь лиственные деревья. Количество полян увеличилось и на краю одной из них мы неожиданно натолкнулись на оружейный схрон.

— Вот так-так! — Фёдор удивлённо смотрел на меня.

— Их здесь должно быть несколько, — ответил я.

Мы сдвинули деревянный настил, поверх которого был устлан дёрн, и глазам открылись аккуратно уложенные в холщовые мешки мечи, древки стрел, сундучки с наконечниками и прочее вооружение.

— И что будем делать? — спросил Фёдор.

— Запомним это место. Сыскной Приказ вышлет отряд и заберёт оружие.

В предутренней тиши послышался протяжный вой.

Выжлятников снова превратился в слух.

— Пошли севернее, — вдруг сказал он. — Может не к нам?

Я развернул карту.

— И куда?

Рог полумесяца Зуреньского хребта упирался в Западный тракт.

— К Орешку, что ли? — спросил я сам у себя.

— Мы отстаём на целые сутки, — сказал Выжлятников. — Да к тому же они едут верхом.

— И что? — не понял я.

— Не успеем догнать.

— Ты меня запутал, — сложил я карту назад. — Куда они идут?

— Да… кто их поймёт! Петляют, как зайцы.

— Я то чуйку гарь, — подал голос Рогоша.

Мы с Фёдором, как по команде, тоже втянули носом воздух.

— Ничего, — бросил Выжлятников.

— Тоже, — кивнул я головой. — Откуда ветер?

— С запада… Стой!

Он снова втянул воздух:

— Есть что-то… горелое… дерево. Точно, горелое дерево.

Мы втроём переглянулись. До Бортицы оставалось вёрст десять, может, меньше.

Сделав приметку схрона, наш отряд пошёл дальше и, вскоре, запах гари стал явственнее. И выйдя на очередной пригорок, с которого хорошо просматривалась долина, мы остановились как вкопанные.