Дождь в полынной пустоши (СИ)

− Эту дилемму тебе лучше решить самому и в пользу личного. Здесь все так поступают.

− Уже её решил. Драться буду, но готов оставить белобрысого целехоньким. На определенных условиях.

− И каких же?

− Раз инфант заинтересован в судьбе младшего Гусмара, думаю баронство и немного землицы к нему обеспечат сохранность его протеже. Даже пылью не покроется.

− Ты серьезно?

− Обещаю, с альбиноса волоска не упадет. Останется в первозданном виде. Каким придет, таким и покинет ристалище.

− Ты так в себе уверен?

− Я здесь не причем. А вот инфант не очень уверен в младшем Гусмаре. Иначе к чему затевать наш с тобой разговор?

− Порой судьба способна сыграть злую шутку, − напомнил Бово о бренности наших надежд на счастливую долю. - Например...

Примера не последовало. Умолчал.

ˮФаталист. Сегодня в нем масса достоинств,ˮ − воздал Колин хвалу виласу.

− Не сыграет.

− Чего ты добиваешься? - никак не отступал Эсташ.

− Титула и земли к нему. И то и другое в мою и только в мою пользу.

− Так и передать инфанту?

− Так и передай. У меня большие планы на будущее.

− Расскажи о них богу, − буркнул вилас. Не достигнув результатов в переговорах не огорчился. Сносить поражения входило в привычку.

− Чтобы он над ними повеселился?

− А ему будет весело?

− Скорей всего не очень.

− Дуракам везет, − повторил Бово общепринятое заблуждение, пригодившееся для рассматриваемого случая.

Разговор прервался. Каждый посчитал свой долг и обязательства исполненными. Но в большем прибытке остался Колин, с легким сердцем и легкой душой, обыгравший приятелей на пару сотен. В качестве компенсации за прослушанный вздор.

− Я же говорю дуракам везет, − ворчал Бово. Бездарно просаженные деньги планировалось потратить в другом месте. С большим удовольствием и в совершенно другой компании.

− Тогда мне не о чем печалиться, − посмеялся Колин.

− Только не нынче, − не верил Эсташ в удачливость молодого приятеля. Возможно, сказывалась всегдашняя хандра. Возможно, вилас знал чуточку больше, чем говорил. А возможно его крайне раздражала двойственность порученных переговоров. Он сам не прочь прикончить зарвавшегося альбиноса, но вынужден уговаривать человека не выходить на поединок. Собственно неудаче в переговорах он мог бы порадоваться. Но следом за ним, правильное подозрение, придет Маммар аф Исси. Кто похлопочет за унгрийца? Ну или помолиться?

Ночь по-зимнему холодна. Задувает фонарь, под ногами хрустит снежок и блестят затянутые в скорлупу льда лужи. Идти еще терпимо − тепло, но Колин коротает ожидание в продуваемой подворотне. Рядом возится закутанная в лохмотья старая шлюха. Завершение жизненного пути. Венец земного круга. Собачья смерть на голодное брюхо, в сугробе под обшарпанной стеной, изжелтеной собачьим и человеческим ссаньем. Шлюха молчит, ничего не просит и лишь сжимается в комок.

ˮЕще немного и в карман поместиться.ˮ − наблюдает Колин как устраивается старуха, немного согреться.

− На, − кинул он монету. Серебро сверкнуло в скупом свете фонаря.

− Богато живешь, такой деньгой швыряешься, − просипела карга, но не потянулась за подачкой.

− Брезгуешь? - разговаривал Колин, скоротать ожидания. - Или мало?

− Будь это тридцать лет назад, сказала бы мало. А сейчас много. Отберут. А то и побьют. Мне бы помельче чего. Грош, а лучше полгроша... Проживу дольше.

− А зачем тебе жить?

− Солнышко увидеть хочется. Зимой помирать тяжко. Опять же похоронят, где ни попадя или в канал кинут. А так, могилку отроют. Честь по чести.

− Еще часик тут посидишь...

− Нынче не мой срок. Бог не попустит.

− Все бы на бога взвалили.

− Так на кого больше? На то он и Бог, нас выслушивать, сопли нам болезным подтирать, − ворчала шлюха. - Пособить. Не делом, так словом. Жалостливый он, не то что человек. Ты вон чего толчешься? Порешить кого задумал?

− Вот пусть и пожалеет, оборонит.

− И пожалеет.

− Их или меня?

− Тебя.

− Это почему?

− Один ты, − вздохнула нищенка.

Колин повернулся рассмотреть шлюху.

ˮВот сука старая, утешать вздумала! Сама вот-вот окочуриться.... Может день... ночь такая?ˮ

В конце улицы обозначилось шесть фигур.

− Дождалси, − сокрушенно вздохнула старуха.

− Тихо сиди.

− А мне чего бояться?

ˮТо-то и оно. Знать бы наверное.ˮ

Бой не дуэльный поединок, расшаркиваться и раскланиваться. Чем короче, тем лучше.

Колин выступил из темноты и не произнося ни слова, снес ближайшему псарю (а может канальщику, кто их различает?) голову. Тело шагнуло вперед, отплевываясь кровью, а голова полетела назад и в бок. Брякнула в забор и шлепнулась в сугробчик.

− Ах, ты ж! - ошалели бандиты от столь внезапного нападения. Чуть замешкались и это стоило жизни еще одному.

Двигаться теплей. Быстро двигаться еще теплее. Даже жарко! Колин и двигался, напоминая пыльный вихрь. Вихрь вращался, стремительно обегал неуклюжие людские фигуры. Иногда раздавался звон стали, именно - иногда, но неизменно встречу накоротке завершал вскрик смертельно раненого или умирающего человека.

Неуемный вихрь вымел третьего и четвертого, исполосовал пятого. С последним, шестым, получилось не по-божески. Ревес* шнепфером перечеркнул лицо. Тяжелая сталь разрубила левую щеку, выбила зубы и вышла, разодрав осколками резцов, моляров и премоляров, правую. Человек просто отключился от боли.

− Как-то так....

− Поднаторел в смертоубийстве.

− Надо же чем-то кормиться.

− Мать бы свою пожалел.

− Принепременно. Разбогатею, заберу к себе. Приставлю двух служанок, подарю экипаж, разъезжать по столичным лавкам. В благодарность, она, по вечерам, будет доводить меня до белого каления с женитьбой на очередной хорошенькой девице из приличной семьи. Таскать в дом ворожей, сводней и тетушек, уговорить меня уступить её выбору.

Колин подобрал фляжку с убитого.

− Ого? Вестембар? - определил он сорт по чудесному аромату. Хлебнул еще и выплюнул струю на раненого.

− Аааа! - выгнулся псарь, хватаясь за лицо.

− Куда!? Грязь занесешь!

− Мммм, − задыхался от боли бандит, скручиваясь в спираль и тут же распрямляясь.

− Носом дыши. Кровь в глотку попадет, закашляешься, − предупредил Колин и занялся обычным делом. Сдиранием скальпов.

Псарь, не раскис мужик, изыскал в себе силы поглядеть на говорившего. Но увидел сбор трофеев и попросту закрыл глаза.

− Надо же! - Колин заливисто рассмеялся. - Лысый! Как бубен! Выделывать не требуется!

ˮБекс! Он говорит о Бексе!ˮ − таился псарь, превозмогая боль.

− Жалко отдавать скару. Нет, ну глянь! Ни волосинки! - Колин протянул скальп раненому, объяснить. - Мне раз попался с родимым пятном на пол головы. Тоже занятно смотрелось.

Унгриец сложил добычу в сумку, заимствованную у первого убитого. Вытер руки снегом. Подобрал необычное оружие принадлежащее противнику. Мару. Вещица редчайшая. Двухклинковое оружие из рогов со стальными наконечниками.

− Красотень! - примерил Колин к руке экзотический кинжал и ,,поразилˮ неведомых противников маятниковым движением.

В последнюю очередь собрал кошели. Не хуже базарного торгаша пересчитал деньги и рассовал по кармашкам пояса.

− За Дрэго аф Гарая счетец, − объявил он притерпевшемуся к боли и притихшему раненому.

Не забыл и о шлюхе. Реквизировал с безголового покойника плащ и кинул накрыться.

− С этим до весны дотянешь.

Следом, что корм птицам, сыпанул полугроши, из вывернутых карманов своих жертв.

− Такие пойдут?

− Заботливый, погляжу, − закуталась в плащ шлюха. Корявыми пальцами собрала мелочевку. К штиверу не притронулась.

− Какой есть.

Созерцая очередной подарочек вифферу, Флёгге остался невозмутимым. Кровью его не удивишь, содержимым тоже. Однако не промолчал.

− И чего добиваешься? - скар перевернул сумку носком сапога, вывалил содержимое на пол. Собаки подберут.