Стрела на излете (СИ)

- Ваше величество, - тихо, но твердо начала Лиора, - я знаю, что была для вас плохой служанкой. То, что я делала за вашей спиной - гнусно и богопротивно, и единственное, что я могу сказать в свое оправдание, пусть даже и оправдать меня нельзя: я любила его. Всей силой своей души. Он был моим миром, и этот мир рухнул за одну ночь, - в огромных голубых глазах блестели слезы, каким-то чудом удерживаясь в глазницах. Она продолжала говорить, голос понемногу набирал силу, - я любила каждое его слово, каждый жест, каждый вздох. Все, что он делал, было для меня благим, все, чего он касался - священным. И сейчас, когда он ушел, я продолжаю любить.

Саломэ молча слушала это признание. О, как она понимала эту светловолосую девочку, едва вступившую в пору зрелости! Она словно смотрела в зеркало и видела в нем себя десять лет назад. Тогда она тоже любила, до слепоты, до безумия, обожала неясную тень, сон, отголосок в глубине собственной души. А Лиора встретила настоящего короля, из плоти и крови, с теплыми ладонями и бархатным голосом, с волшебным блеском в глазах и улыбкой, от которой сердце заходится в груди. Ей было так просто полюбить короля, она ведь не была в той часовне, не видела обнаженную шею под тупым мечом. А королю было все равно, что за птица попалась в сеть.

- Ваше величество, - Лиора упала на колени, - умоляю, не гоните меня за любовь к отцу, позвольте мне помочь его сыну! Принц Арлан должен быть королем!

- Помочь? Чем же? - Холодно осведомилась Саломэ. Не в ее положении отказываться от союзников, но принимать помощь от любовницы покойного мужа, пожалуй, все же несколько унизительно. Да и что она может сделать? Дочь младшего сына герцога Ойстахэ, чудо, что она вообще оказалась при дворе, была там какая-то темная история… Саломэ сейчас не помнила подробностей. Погодите-ка, дочь младшего сына? Но ведь он теперь герцог!

- Мой отец будет счастлив служить вашему величеству и его высочеству. А те, кто препятствуют коронации законного правителя, - Лиора сделала паузу, но не назвала имен, все и так было понятно, - пожалеют о своей дерзости! - И слезы в ее глазах сверкали благородным гневом, отражая пламя свечей.

Саломэ медленно кивнула, усмехнувшись про себя искренности этого гнева. Девочка переиграла. В какой-то момент она почти поверила в силу ее любви к покойнику. Но теперь все стало на свои места: несмотря на голубые глаза и светлые волосы, прелестная Лиора - внучка старого Лиса. Надо отметить, достойная внучка. И это к лучшему - стремление к выгоде куда более надежная причина хранить верность, чем трепетные чувства. Маленькая лисичка нашла способ удержаться при дворе и без короля. С герцогом Ойстахэ придется расплачиваться, но это будет потом, а коронация - сейчас. И королева, придав голосу должную мягкость, ответила:

- Поднимись, дитя. Я не держу на тебя зла, ибо короля, моего супруга, невозможно было не любить, а мое здоровье не позволяло мне исполнять все обязанности жены. Мы будем рады приветствовать герцога Ойстахэ при нашем дворе.

Дом встретил Мэлина тишиной: нехорошей тишиной, полной затаенного предчувствия беды. Бывает тишина спокойная, полная радостного утомления, пряного аромата любви, случается и другая - томная, нежная, словно шелковая простыня, прильнувшая к телу, или сладкая, теплая, пронизанная солнечными лучами в которых танцуют бесшумно пылинки. Эта же пахла горечью, отдавала гарью сгоревших надежд и липким страхом обволакивала кожу. Эту тишину хотелось разорвать на части, как затянувшую проход паутину.

Он толкнул дверь и быстрым шагом пробежал по комнатам. Никого. Заглянул в очаг - стылая зола, его не топили не меньше недели. По такой погоде неудивительно, но знал, что Далара любит вечером посидеть у живого огня, даже если в этом и нет особой нужды. Он закрыл глаза, положил ладонь на шершавый кирпич каминной полки. Слишком поздно. Это уже случилось. Что именно - он не знал, но чувствовал, что безнадежно опоздал. Молодой маг постоял еще немного возле стылого камина, краем плаща смахнул пыль с деревянной фигурки, стоявшей на краю полки: девушка держит голубя в протянутых руках, он вот-вот взлетит в небо. Развернулся резко, вышел из дома, даже не закрыв дверь.

Каждый раз видя Эльвина, Мэлин удивлялся про себя, до чего же искусно Плетельщица сплела свою сеть. Если в тебе хоть капля крови Аэллинов, ты будешь нести их родовые черты: смуглую кожу, тонкую кость, темные глаза. Эльвин был ему точно таким же родичем, как и покойный герцог Суэрсена, но с Леаром их можно было перепутать, а Эльвина словно отлили в другой форме - ничего похожего. Впрочем, спроси он Далару, эльфийка указала бы на едва заметные общие черты, но он никогда не спрашивал, с некой извращенной гордостью приняв раз и навсегда материнский дар-проклятье. И только глаза, обманчиво казавшие черными, а на самом деле, темно-синие, напоминали, что у него, как и у всякого смертного, был еще и отец. Впрочем, в этом они с Эльвином были схожи - тот тоже выдался в мать.

Эльвин ходил туда сюда по комнате, нервно покашливая, на столе дымилась курильница, заполняя комнату ароматом каких-то трав, столь противным, что без сомнения, целебным. После того, как граф несколько лет назад съездил в Сурем, к нему вернулась старая детская хворь. Не настолько, чтобы угрожать жизни, но в достаточной мере, чтобы эту жизнь всячески усложнять. Эльвин вздохнул поглубже, унимая кашель, покачал головой:

- Я спрятал их в замке, в доме нельзя было оставаться. Твои чары облика пропали, если его увидят теперь, когда все только и говорят, что о принце, выросшем за одну ночь… Страшно даже подумать, чем это обернется. Люди не знают, чему верить, Мэлин. Король, несомненно, был магом, но это чудо переходит все границы. Одни говорят, что короля убили вместе с принцем, а на его место подсунули подменыша, другие, что король прогневал Семерых, занявшись темной магией, и они покарали его, но принца он успел зачаровать. Третьи, что королева самолично устранила и мужа, и сына. Четвертые… впрочем, - он махнул рукой, - какая разница? Важно, что официальному разъяснению не верит никто.

Мэлин усмехнулся криво:

- И правильно делают, - и, без видимого перехода, спросил, - как она?

- Плохо. Все больше молчит, но я вижу. А помочь не могу.

- Ну что ж, одна хорошая новость во всем этом безумии, несомненно есть. На одного короля меньше убивать.

- Ты все-таки сумасшедший, - Эльвин нахмурился, - что значит "на одного меньше"?

- Ах да, всех так увлекла смерть младшего братца, что пропажу старшего и не заметили!

- Ты? - Эльвин опять закашлялся.

Мэлин кивнул:

- Воссоединил короля Ирэдила с его Творцом. Только не думай, что это было так просто сделать. И оказалось, что младший без старшего просто жить не может, что удивительно. Тварь должна была стать сильнее с уходом эльфов, а вместо этого умерла, а принц вырос, - теперь нахмурился уже Мэлин. Кусочки мозаики соединялись в картину, и эта картина ему крайне не нравилась. Для Лариона в ней было только одно место:

- А почему ты не кричишь от ужаса, услышав, что король на самом деле был Тварью? То есть, не по складу души, хотя и в этом тоже, а той самой, что предвещает конец времен и приход Ареда? - Поинтересовался он у кузена, склонившегося над курильницей.

- Потому что знаю, и потому, что делаю все, что в моих силах.

- Делаешь что?! - С изумлением переспросил Мэлин. Хрупкий болезненный родич, книжник без капли магической силы, в его представлении мало годился в борцы с Аредом.

Эльвин сухо заметил:

- Понимаю, что тебе это не слишком интересно, но, должно быть, даже ты замечал, что вокруг тебя живут люди. Простые смертные, не великие маги. Этим людям нужно есть, растить детей и спокойно спать по ночам. Вне зависимости от конца времен или начала. Король, плох он или хорош, держал империю в узде. Сейчас все разваливается на куски, война с Кавдном продолжается, дворянские дружины ослаблены. Если допустить развал империи сейчас, варвары съедят нас по одному в течение года, а кавднийцы добьют уцелевших.