Тьма сгущается

– Силы горние, – воскликнул Сидрок, пихнув кузена локтем в ребра, – да ты меня не слушаешь!

– Мм? – промычал Эалстан. – Повтори, – попросил он, чувствуя себя глупо. – Что-то я отвлекся.

– На что? – рассмеялся Сидрок. – В последние пару недель ты только и бродишь по дому, как оглоушенный. Да что на тебя нашло, пламень преисподний?

«Я влюблен», – мысленно ответил Эалстан, но, поскольку влюбиться юношу угораздило в каунианку, Сидрок будет последним, кого он посвятит в свою тайну. Если Сидрок узнает, он сможет угрожать самому Эалстану, сможет угрожать Ванаи и Леофсигу тоже. Эалстан стиснул зубы и промолчал, стараясь внимательней прислушиваться к словам двоюродного брата – занятие, по его мнению, столь же неприятное, сколь бесполезное.

– Знаю, знаю! – зареготал Сидрок. – Как сказал «оглоушенный», так и сообразил. Ты, небось, вздыхаешь по той девке чучельной в тугих штанишках, что каждый раз тебе вместо грибов подворачивается. Ну да, точно! Силы горние, подыскал бы себе поближе к дому девчонку!

– А ты остудил бы голову, а? – предложил Эалстан, чем заставил двоюродного брата рассмеяться снова, но не выдал, насколько близко тот подобрался к истине.

«Почему я не подыщу себе девчонку поближе к дому? – подумал он. – Потому что я занимался любовью с Ванаи, и больше мне никого не надо».

Школа мрачно – как в буквальном смысле, так и в фигуральном – громоздилась впереди. Переступая серые камни порога, Эалстан старался не думать о нестерпимо долгих часах бестолковой, никому не нужной зубрежки. Альгарвейцы, похоже, окончательно пришли к мнению, что фортвежским их подданным следует знать как можно меньше. В результате на уроках перестали учить чему бы то ни было. Одна польза от такой школы – можно было спокойно помечтать о Ванаи.

На уроке фортвежской литературы Эалстан, понятное дело, домечтался: не услышал вопроса, был вызван к доске и показательно выдран под хихиканье Сидрока – тот больше привык сам получать розги, чем видеть, как достается его двоюродному брату.

– Ха! – заметил он, когда оба юноши возвращались домой. – Сам виноват – нечего было вздыхать по своей желтоволосой шлюшке.

– Ой, да заткнись ты! – огрызнулся Эалстан. – Я так увлекся, перебирая в уме твои глупости, что даже не заметил, что меня вызвали.

Так, обмениваясь друг с другом более-менее дружелюбными подначками, братья дошли до дома.

Но стоило Эалстану переступить порог, как Конберга с улыбкой вручила ему конверт:

– Очередное письмо от твоих друзей из Ойнгестуна.

Эалстан просил Леофсига никому не рассказывать о Ванаи. Брат, очевидно, сдержал данное слово – Конберга, во всяком случае, явно ничего не знала. Но сейчас юноша пожалел, что опрометчиво вытребовал у брата обещание.

– Спасибо, – со слабой улыбкой поблагодарил он сестру.

– Ойнгестун, – пробормотал Сидрок, пытаясь вспомнить, где же он слышал это название прежде. Никогда раньше Эалстан не надеялся так отчаянно, что его двоюродный брат прохлопает верный ответ. Но когда взгляд Сидрока внезапно обрел остроту, юноша понял, что надежды его вновь оказались тщетны. – Ойнгестун! Это где живет твоя, как бишь ее… Ванаи! – К ужасу Эалстана, он даже имя вспомнил. – И тебе оттуда пишут? Очередное письмо, сестренка твоя сказала? Ну, если ты у нас не любитель вшивых чучелок, я не знаю, как это называется!

Возможно, он просто хотел пошутить. Но это в голову Эалстану пришло значительно позже. Юноша бережно вернул нераспечатанное письмо Конберге и со всей силы врезал Сидроку в глаз.

Тот не ожидал удара – даже не успел вскинуть руку, защищаясь. Голова Сидрока запрокинулась; пошатнувшись, он привалился к стене прихожей. Но кузен Эалстана был сделан из крепкого материала. Выругавшись вполголоса, он бросился вперед, молотя кулаками, и успел крепко приложить Эалстана под ребра.

Однако первый удар не только придал Сидроку злости, но и отшиб соображение. Двигался он замедленно и неловко. Эалстан врезал ему снова – прямо в челюсть, с такой силой, что рассадил костяшки. Какое-то мгновение Сидрок стоял на ногах, а потом рухнул, с глухим стуком хлопнувшись об пол затылком.

– Силы горние! – воскликнула Конберга. – Ты на него так набросился, словно это не дурацкая шутка.

– Это не шутка, – отрезал Эалстан.

Глаза сестры вылезли из орбит. Юноша опустился на колени рядом с двоюродным братом.

– Давай, Сидрок, приходи в себя! Просыпайся, холера!

Но Сидрок не просыпался. Дышал он ровно, даже похрапывал, но глаза его оставались полузакрытыми. Эалстан обернулся к Конберге:

– Тащи воды. Плеснем ему в лицо, авось очнется.

Но и вода не привела Сидрока в чувство. Привлеченная шумом и криками, по пятам за Конбергой из кухни ворвалась Эльфрида и, увидав распростертого на полу Сидрока, вскрикнула:

– Что с вами случилось?

– Я его ударил, – безжизненным голосом ответил Эалстан. – Я его ударил, а он треснулся головой.

Юноша всегда полагал, что сможет уложить Сидрока, но вовсе не собирался доказывать это настолько убедительно.

– Он жив? – испуганно спросила Эльфрида.

Это можно было понять и так – по громкому храпу, – но Эалстан все равно ответил «Да». Приходить в себя Сидрок явно не собирался.

– Если он не очнется, – продолжал юноша, потирая разбитые костяшки, – что сделает дядя Хенгист? Да если на то пошло – что он сделает, даже если Сидрок очнется?

– Донесет альгарвейцам, – отозвалась Эльфрида невыразительно.

– А если Сидрок очнется, он сам пойдет жаловаться альгарвейцам, – добавила Конберга. – Или подкараулит тебя в темном углу и вышибет мозги кочергой.

Эалстан хотел сказать, что Сидрок на такое не пойдет, но слова застряли у него в глотке. Его двоюродный брат относился к мести очень серьезно.

Эльфрида с омерзением уставилась на племянника.

– С тех пор, как они переехали к нам, от него одни неприятности.

Взгляд ее уперся в Эалстана.

– Тебе лучше уйти из дому, – промолвила она с суровой практичностью, которая сделала бы честь самому Хестану. – Двери за собой не закрывай. Что с вами случилось, мы с Конбергой не видели, не знаем. Может, воры вломились в дом. Если он не придет в себя, так и скажем: грабители убили Сидрока, а тебе отшибли мозги, и ты убрел неведомо куда. Тогда сможешь потом вернуться. Но если Сидрок очнется…

– Забери с собой все письма, – вмешалась Конберга. – Может, он и не вспомнит, отчего вы повздорили. После удара по голове такое бывает.

– Какие письма? – спросила мать.

– Неважно, – хором отозвались Эалстан с сестрой. Юноша обернулся к Конберге: – Ты права, так и сделаю. Спасибо. – Он помедлил секунду, раздумывая. – Мне лучше убраться из Громхеорта. И мне понадобятся деньги, сколько найдется в доме, чтобы не помереть с голоду, покуда буду искать работу.

– Я принесу, – вызвалась Конберга.

– Но куда тебе податься? – спросила Эльфрида.

– Конберга знает. И Леофсиг, – ответил юноша. – Но это поначалу. А потом… – Он пожал плечами по-мужски – тяжело, угрюмо. – Посмотрим, как дела пойдут.

– Чем же ты займешься? – спросила мать.

Он снова пожал плечами.

– Могу канавы копать. Могу счета вести – не так здорово, как отец, но совсем неплохо. Лучше, чем большинство счетоводов в маленьких городках – эти едва могут дальше десяти посчитать, не снимая ботинок.

– Держи! – Вернувшись из комнаты, Конберга сунула брату в руки тяжелый кожаный кошель. Эалстан повесил его на пояс. – Письма сам забери, я не знаю, где ты их прячешь.

– Ага. – За письмами пришлось заглянуть в спальню.

Потом юноша вернулся в прихожую. Сидрок все еще валялся без сознания. Эалстан обнял на прощание мать и сестру. В глазах Эльфриды блестели сдерживаемые слезы.

Конберга чмокнула его в щеку.

– Береги себя.

– Ладно.

Двери за собой он не закрыл, как советовала мать.

Выйдя из западных городских ворот на дорогу – дорогу на Ойнгестун, – юноша распечатал письмо Ванаи, то самое, из-за которого ему пришлось бежать, и принялся читать.