Этот мир придуман не нами (СИ)

— У прраттов совершеннолетие наступает в пятнадцать лет, — пояснил я. — Год здесь длиннее, так что это близко к нашим восемнадцати.

— А где ты раньше жила?

— Я выросла при Дворце. Пока мой прежний хозяин не подарил меня Владу, была рабыней. А теперь я стажерка. Когда выхожу из дома, я рабыня как раньше. Надо, чтоб во Дворце так думали. Сопровождаю хозяина, делаю все, что он прикажет.

— И что ты делала?

Миу смутилась. Насторожила ушки, прислушиваясь то ли к себе, то ли к ошейнику.

— Простите глупую стажерку. Она не знает, о чем вам можно говорить, а о чем нельзя.

— Умница, — похвалил я и погладил ее по голове. — Последним заданием Миу было сканирование книг в библиотеке Дворца. Парадокс в том, что простого прратта туда не пустят. Работать в библиотеке может или знатный вельможа, или кто-то из рабов по его приказу.

— Миу, что означает ошейник у тебя на шее? Это рабский ошейник?

— Да, господин. На мне ошейник доверенной рабыни. У меня их много для разных случаев. Во Дворец надеваю этот или парадный. А когда сопровождаю Линду в город, надеваю простой, с кольцом, чтоб не выделяться.

— Ты всегда носишь ошейник?

— Да, он же с прибамбасами. И совсем легкий, только с виду тяжелый.

Слово "прибамбасы" комиссию заинтриговало. Миу расстегнула ошейник и начала объяснять.

— Здесь по кругу видеокамеры. Это для господина Стаса. Вот тут, изнутри, аппаратура связи. Видите кнопочки? Они в ямках. Не видите? Ну, так и должно быть. Они на ощупь хорошо чувствуются. Вот тут, слева от кнопки связи, переводчик. А самое важное — внутри!

Миу что-то нажала, ошейник раскрылся и она высыпала на мое одеяло свои сокровища. Надеюсь, на меня никто не смотрел, и вид у меня был не очень ошарашенный.

— Это — фонарик. Тут еще зажигалка. Это — пилка по железу. Ну, тут стимуляторы. Их лучше не есть. А эта веревочка — пилка по дереву. Да, здесь еще кнопочка — СОС-маяк.

— Действительно, прибамбасов много, — согласился мой шеф. — Тебе уже доводилось ими пользоваться?

— Только связью и переводчиком, — Миу принялась раскладывать по гнездам свои сокровища. Закрыла потайные отделения и защелкнула ошейник на шее. — У рабыни не должно быть своих вещей кроме ошейника. Зато ошейник всегда при мне. Очень удобно!

— Тяжела ты, шапка Мономаха, — пробормотал кто-то из космофлотцев. Миу удивленно насторожила ушки.

— Ррумиу, тебе объяснили, как проходит мнемозапись, и что после записи придет боль, — вновь взялся за свое менталист.

— Конечно, господин. Мой римм от меня ничего не скрывал, ни плохого, ни хорошего. Линда даже предлагала купить раба и первое испытание провести на нем. А потом дать ему свободу и денег. Но голос разума победил. Я написала бумагу, и мой римм разрешил мне быть испытателем.

— А не сташно — испытателем? — поинтересовался кто-то из космофлота. Миу опять покосилась на меня. Я кивнул и улыбнулся.

— Очень страшно. Когда я первый раз была испытателем — это в самые первые дни, когда проверяли, что из человеческой еды нам можно есть, а что нельзя, так отравилась, что лучше не вспоминать.

— Значит, страшно, но ты все равно согласна быть испытателем?

— Только трус скрывает, что ему страшно. Храбрый воин не боится говорить о страхе. В моем роду трусов не было.

— А кто твои родители? Где они живут, чем занимаются? — спросил старичок-менталист. Миу испуганно прижала ушки и оглянулась на меня. Хвост заметался по полу. Ох, черт…

— Миу, молчи! Запрещаю отвечать! Забудь вопрос и выйди за дверь. Жди, пока позову. Это приказ! Жди, ничего не делай.

Миу вскочила, поклонилась мне, поклонилась членам комиссии и выскочила за дверь. Я помотал головой и откинулся на подушки.

— Влад, что произошло? — спросил мой шеф.

— Что произошло? Да ничего особенного, поскольку я успел отменить. Все обошлось. Все очень удачно закончилось.

— Говори по-человечески.

— По человечески это объяснить трудно. Это надо по кошачьи. Разность культур, разность менталитетов… Вы только что приказали Миу покончить с собой. — Я опять взялся за коробочку с сигнальной кнопкой. — Стас, пошли Линду к Миу. Пусть проконтролирует и успокоит девочку.

— Простите, вы о моем вопросе? — до старичка-менталиста только начало доходить.

— Да. Именно о нем. Я говорил, что Миу работает под прикрытием. Что должен сделать резидент разведки в случае провала? У прраттов — самоуничтожиться. Вы поставили Миу в безвыходное положение. В этом доме соврать вам она не может, а раскрыть тайну рождения кому-то вне этого дома не имеет права. На этот случай у нее специальная инструкция: Как велит долг, сказать правду, потом убить себя. Это не я придумал, это прежний хозяин Миу. Полностью отменить чужой приказ я не могу.

— Ужас! Какие-то самурайские страсти.

— Именно так. При внешней похожести, различие культур может быть очень глубоким. Ладно, как говорит моя стажерка, проехали. Все живы, ничего страшного не случилось. Некоторые земные обычаи прраттам тоже кажутся дикими. У вас еще ко мне вопросы есть?

— Влад, когда вы ожидаете следующей атаки? — вновь вступил в разговор мой шеф.

— Не раньше, чем через два месяца. Думаю, за это время мы сумеем выявить всех оппозиционеров и уничтожим бунт в зародыше.

— Тогда у нас все. Придешь в норму, свяжись со мной. Конец связи.

— Конец связи, — отозвался я уже в черный экран. В третий раз поднял тревожную кнопку и приказал Стасу отключить соединение. Знаю за своим шефом такую особенность. Как бы прервал связь, отключил видеокамеру со своей стороны, но сам продолжает наблюдать за подчиненным. Момент истины ловит. Отношения у нас — со стороны посмотреть — приятельские. Но не тот шеф человек, которого можно в приятелях терпеть. Разнос устроит по малейшему поводу. Вплоть до понижения в должности. Терпеть не могу таких псевдоприятельских отношений.

Вбежала Линда.

— Шеф, Миу в шкаф забралась.

— Марта, Линда, срочно Миу ко мне!

Марта не по женски ругнулась, и девушки выскочили за дверь.

— Шеф, ты велик, — прозвучал по громкой связи голос Стаса. — Спокойствие и уверенность! Я готов поверить, что все на самом деле так было. А концовка, концовка! Так завернуть! Они все себя школьниками почувствовали.

— Рано говорить о концовке. Что-то с Миу не так. Да, спасибо, что ей подсказывал.

— Засек, значит?

— Только три раза.

— Так я три раза и подсказал. Плохо. Надо обучить Миу держать лицо.

— Выясни, какого лешего адмиралы космофлота лезут в дела КомКона? У Петра какие-то проблемы?

— Уже рою. Сказать, что нарыл? Два из трех — друзья твоего любимого начальника. В универе в одной группе учились. Третий не опознан.

— Тогда — отбой. Будем считать, ложная тревога.

Миу появилась на удивление быстро. Погасила свет, обежала мою кровать и забралась под одеяло со стороны здоровой руки.

— Миу, только мне ребра не переломай.

Миу всхлипнула.

— Нет, хозяин. Рабыня хочет спросить хозяина об очень важных вещах, о которых при свете не говорят.

Ох, грехи мои тяжкие. Если опять себя рабыней называет, значит… случилось страшное.

— Что не так, моя хорошая.

— Хозяин, ты говорил с ними… Ведь на самом деле не так было.

— Да, кое-что было не так. Но они услышали то, что хотели слышать. Что у нас все хорошо и программа выполняется. А мелкие трудности и неприятности — где их не бывает? Главное, все живы и работа идет по плану.

Тут Миу затрясло. Вцепилась в мою руку как в спасательный круг. Кончики когтей то появляются из ладошек, то прячутся.

— Ой! Больно же, малышка! Что опять не так?

— Ты… Ты своему римму неправду говорил. И я неправду говорила. Так нельзя. Рабыням за это язык отрезают.

— Ты не рабыня, а моя жена.

— Я по приказу говорила. Но ты… Ты… Ты ведь…

О-хо-хо. Крушение идеалов. Падение кумиров. Плохо дело. Совсем еще ребенок. И слезы. Даже погладить по головке не могу. Одну руку она держит, вторая не работает. Помнится, в нашей истории декабристы на следствии закладывали друг друга безо всякого принуждения со стороны. Только потому, что дворянин дворянину лгать не мог. Это было несовместимо с дворянским достоинством. Ничто не ново под луной.