Золотой, Небесный Триллиум (сборник)

Направлялись они, несомненно, к ней, но что собственно могли они видеть, если их лица закрыты плотной тканью? Назвать их Великими? Нет, это им никак не подходит.

И она приветствовала их, словно оддлингских старейшин, сложив ладони и наклонив голову.

— Да будут вам ниспосланы ясная погода, хороший урожай, удачная охота и свободное течение рек, — произнесла она на торговом наречии оддлингов, надеясь, что они поймут.

Существо с колокольчиками трижды прозвонило, а затем жезл замер в его когтях, пока перезвон не затих. Затем оно защебетало — Кадия впервые слышала подобные звуки. Ничего похожего на язык оддлингов.

Кадия растерялась. Найти способ объясниться с этой парочкой было необходимо. Но как?

Джеган обучил ее языку знаков, которыми пользовались в болотах, когда требовалось хранить тишину, — например, в засаде на скритеков. Теперь девушка пошевелила пальцами, а затем сложила их в простейшем знаке, означавшем мирные намерения.

В ответ существо тряхнуло своим инструментом. Может, короткий громкий звон означал согласие? И повернулось, маня Кадию за собой.

Почему-то Кадия не испытывала ни страха, ни тревоги, а только разгорающееся любопытство. Второе, со светильником, тоже повернулось, запуталось в шлейфе и высвободило когтистую руку, чтобы расправить его.

Кадия пошла за ними по длинному залу, стараясь не наступать на волочащиеся по полу конец шали и нижний край одеяния, которое, как она разглядела вблизи, совсем износилось, и только что-то вроде жилок из металлических нитей мешало ему рассыпаться грудой лохмотьев. Некогда оно было великолепным, поистине королевским — возможно даже, во времена Исчезнувших. А теперь вот служило в торжественных случаях чем-то вроде обрядовой мантии.

По мере того как она шла вперед, тени, дразнившие ее глаза, все больше таяли, и, когда их маленькая процессия достигла конца длинного зала, в воздухе только кое-где плавали клочья тумана. Слабые лучи светильника не достигали стен, спрятанных в густом сумраке. Кадия чуть замедлила шаг — в ней проснулось врожденное опасение всего неведомого, что таили болота.

Следом за своими вожатыми она прошла сквозь арку в стене в еще более густой сумрак. Зазвонили колокольчики, послышались другие звуки: шорохи, поскребывание, перестук, трепыхание крыльев.

Лучи светильника выхватили из мрака голову, затем вторую… Кадия вздрогнула. Длинное рыло, почти хобот, большие уши, покрытые не кожей, а чем-то вроде радужных чешуек. Нет, не статуи, не изображения на стенах, но живые!

Хотя их кожу покрывала чешуя, а может быть, и роговые пластины, никакого сходства с кожей скритеков она не имела. Не чувствовалось в воздухе и никакого зловония, хотя, судя по звукам и небольшому освещенному пространству, их вокруг было много. Глаза-бусины были прикованы к ней, и Кадия почувствовала, что своей персоной вызывает не меньше удивления, чем испытывает сама.

Ее вожатый поставил светильник на стол, и сразу же точно по сигналу вокруг вспыхнули другие огоньки. Рядом с первым светильником уже теснились другие или оставались висеть в воздухе, так что Кадия могла наконец осмотреться.

Стол был низенький — как раз по росту тех, кто ее окружал. Покрытые пластинами тела были или обнажены, если не считать усаженных драгоценными камнями ожерелий и поясов, или одеты в ветхие отрепья.

Светильники на столе озаряли неширокий круг, в который вступил кто-то, видимо важный, так как остальные поспешно расступились перед ним. Его туловище не было закутано в изношенную мантию, но с плеч у него ниспадало подобие плаща, на котором в беспорядке были прикреплены броши, ожерелья и другие украшения, с виду столь же драгоценные.

Он сделал. Кадии знак приблизиться, а двое других тотчас подтащили к столу скамью с ее стороны — явное приглашение сесть.

Захлопотали не только они. На столе тотчас появились блюда с плодами, какие она видела в саду. Блюда были хрустальными, некоторые с богатой насечкой, слагающейся в прихотливые узоры, другие поражали прихотливостью формы: птицы с распростертыми крыльями с впадиной между ними для плодов, раковины разных болотных обитателей и даже цветы с красиво изогнутыми лепестками. И ни единой трещины или щербинки. За подобные редкости любой торговец разве что жизнью не пожертвовал бы.

И еще — два кубка из зеленовато-голубого металла. Один поставили перед ней, а другой — перед владельцем изукрашенного плаща.

Кубки наполнили из высокого кувшина. Струя не заиграла рубиновыми отблесками праздничного вина, она была прозрачной, как чистая вода.

Тот, кому, видимо, было назначено разделить с ней трапезу, возможно входящую в какой-то обряд, поднял кубок и чуть наклонил в ее сторону, словно предлагая тост. Кадия, помедлив, переборола осторожность, села напротив него и повторила его жест.

Из рыла ее сотрапезника выскочил черный язык-трубочка и погрузился в кубок, высасывая жидкость. Кадия отпила глоток. Да, бесспорно, вода, но с легким привкусом фруктового сока.

Кончив пить, гостеприимный хозяин (или хозяйка?) придвинул к девушке блюдо в форме цветка. Там, укрытый собственными листьями, покоился спелый орнан — редкое лакомство, которое в Цитадели она пробовала нечасто. Кадия взяла плод, благодарно кивнув, и впилась зубами в его выпуклый бочок, смакуя чудесный сок и нежную мякоть, что не помешало ей заметить, как ее сотрапезник вонзил в орнан кончик длинного языка.

Отдавая должное угощению, Кадия насытилась плодами и даже съела что-то вроде пюре, которое пришлось черпать с блюда сложенными пальцами, так как ложек, вилок и ножей не было и в помине.

Вокруг нее все время слышались пощелкивания. Звуки их речи, решила она. Такой язык ставил ее в тупик, а у нее в голове роились вопросы, беря верх над терпением, которому она научилась с таким трудом.

И вдруг в ее мозгу молниеносно сложились слова:

Мы наблюдали и ждали очень долго, Благороднейшая. И ныне день великой радости, ибо, согласно обещанному, ты вернулась к нам.

Ее сотрапезник смотрел ей прямо в глаза, и Кадия не сомневалась, что мысленная речь исходит от него. По преданию, прямой обмен мыслями был частью старинной магии, но так разговаривали только в сказках. Малую частицу подобной Силы она обретала, общаясь с сестрами. Но это была подлинная речь, хотя и беззвучная.

Кадия не знала, как ответить. Сформировать в голове мысли-образы? Но как их передать?… Она понятия не имела о том, что где-то за пределами знакомых болот обитают такие существа. Кто они? За кого принимают ее?

Я — Кадия, — начала она медленно, словно нащупывая дорогу в темноте, пытаясь писать слова в уме. — Дочь короля Крейна, властвовавшего над Цитаделью. И на меня был возложен обет — обрести часть Великого Талисмана Черного Триллиума, дабы целое могло противостоять силам Зла. Назначенную мне часть я обрела в этом месте, и, объединив все три, мы употребили Талисман во благо.

Кадия сосредоточилась, создавая в мыслях образ меча с круглой рукоятью, который теперь был воткнут в землю сада, откуда она его раньше унесла. Затем она воссоздала образ стебля Триллиума, из которого он вырос.

Теперь я вернулась возвратить эту Силу той Воле, которая даровала ее нам. — Вокруг стола все задвигались. Она уловила изумление и радость. Но каким-то образом ей стало ясно, что они ожидали от нее чего-то другого.

Переданный ей образ напоминал туманного некто, который послал ее в битву, а также статуи на лестнице. Один из Исчезнувших! Неужели эти странные малыши связывают ее с древними и грозными держателями Высшей Силы?

Кадия покачала головой. Нельзя допустить, чтобы они поверили, будто она не та, кем является на самом деле, что она претендует на подобное!

Эти Великие жили очень давно.

Превратить эту мысль в зрительный образ оказалось не так-то просто. И удалось ли ей это? Но должны же они знать, что с тех пор, как в городе еще жили его строители, успели смениться сотни и сотни поколений. И не могут они не видеть разницы между девушкой в изношенной болотной одежде и величавыми статуями.